Он шагнул в проход, на узкую улочку, мощенную камнем.
– Идем?
Вик в последний раз оглянулась на океан:
– Ты знаешь, что в такие почти судьбоносные моменты принято говорить что-то умное, запоминающееся на века?
Дрейк поднял глаза, но увидел лишь низкий каменный свод вместо звезд.
– Пока открывал печать, я боролся с тщеславием. Пожалуй, ничего не нужно говорить – потомки сами за нас что-нибудь придумают, если мы справимся.
Вик повторила за ним слова, словно эхо:
– Если мы справимся… – Потом возмутилась: – Мы обязаны справиться!
– Значит, пора идти.
Вик лишь кивнула и шагнула следом в неизвестность. Дверь закрылась за ней. Подспудно Вик ждала зловещего скрежета, но даже шороха запирающегося замка она не расслышала.
Было тихо, чуть затхло, странно из-за близких стен – Вик так и не привыкла к тесноте Аквилиты. Когда они все ниже и ниже спускались по уходящей куда-то вглубь Полей памяти улочке, иногда казалось, что где-то шуршат крысиные лапы и раздается писк крысиного короля – один из страхов Вик, рожденный детством. Или это игры разума: когда вокруг потрясающая тишина, когда все звуки – только собственные дыхание и шаги, слух порождает галлюцинации.
Дрейк так и шел впереди – ширина улицы не позволяла идти рядом. Вик не удержалась и разбила тягостное молчание (а то скоро крысиный визг услышит):
– Тут есть крысы?
Дрейк обернулся:
– Нет. Городской совет не экономит на защите от грызунов. Крысы – это всегда блохи, а блохи – переносчики чумы. Тут никто не живет, только какие-то рачки в карстовых озерах, но тут их нет. Они дальше.
– Это хорошо.
Рядом на стене дома мелькнуло что-то призрачно-синее, и Вик замерла. Даже рукой потянулась, но ее остановил окрик Дрейка:
– Вик, не трогай! Ни при каких условиях не прикасайся к этому сиянию – заразишься проклятием! Поняла?
Он спешно вернулся к ней:
– Не трогай, прошу.
Вик зачарованно кивнула:
– Не буду… Странно…
– Что именно?
Она ткнула пальцем в пятно:
– Эв… – Она споткнулась на его имени, прогоняя горечь и слезы. – Мне говорили, что проклятия выглядят как паутинки, а тут…
– Очень плотное плетение. Такое плотное, что нити можно рассмотреть только под увеличением. Умирающие люди были очень злы и обижены. Они хотели мщения.
Вик заглянула в глаза Дрейку:
– Люди… Ты сказал «люди». Ты не сказал «Полли».
– Я уже говорил: Полли – ищущий призрак. Она не призрак-мщение. Ее такой сделали другие. Она хотела только одного – чтобы ее родители вернулись. Во всяком случае, я хочу в это верить… Кстати, ты действительно стала видеть эфир.
Она только кивнула и ушла в свои мысли. Дрейк не удержался:
– Вик, там дальше будет площадь, на которой стоит дом купца Риччи. Через его подвал спустимся в катакомбы. Ты не боишься?..
Она оборвала его, храбро сообщая:
– Я не боюсь скелетов и трупов. Я боюсь лишь крыс и инквизиторов. Странно, что тут нет скелетов. Тут после возведения стены должно было остаться много тел, которые некому было похоронить. Или тем более сжечь.
– Сюда для чистки кварталов запустили каторжан. Тела умерших покоятся с миром в катакомбах, заваленные камнями. Я хотел спросить: ты не боишься закрытых узких пространств?
– Нет, Дрейк. Да даже если бы боялась – я помню, ради чего сюда спустилась. Не бойся, я не подведу. Пойдем?
Он внимательно осмотрел Вик с головы до ног и кивнул:
– Пойдем… Ты такая задумчивая сейчас. Молчаливая. Отрешенная. О чем думаешь?
На площади он указал на один из домов, от которого остался только первый этаж, все остальное вплавило в камень.
– Нам туда.
Вик разглядывала ставшие чаще появляться на стенах пятна проклятия.
– Я думаю о поисках Полли.
– Это просто. Сейчас спустимся в катакомбы, и я сплету поисковое заклинание.
– На что настроишь поиск?
Она первой храбро открыла дверь и шагнула в пустой мертвый дом. Ног коснулся холодный сквозняк – тянуло сыростью и морозом из катакомб, пробирая до сердца. Вековая пыль лежала на полу и полках – здесь давным-давно не было людей. Окна слепо смотрели на темную площадь. Здесь никогда не взойдет солнце. Здесь никогда больше не будет жизни и детского смеха. Страшно, наверное, быть таким домом…
Голос Дрейка прогнал жуткое впечатление от дома:
– На эфир. Охранные плетения Полли – самое большое скопление эфира. Отправимся за поисковиком и…
Вик не сдержала смешок – оказывается, даже инквизиторы умеют ошибаться.
– И придем к залежам самородного потенцита, если не в гости к контрабандистам и Мюраю.
Дрейк легко рассмеялся, спускаясь по узкой шаткой лестнице в подвал.
– А ты права! Хорошо, что мне повстречалась ты, а то я бы вошел в историю как самый неудачливый инквизитор – искал Полли, а нашел потенцит!
– Для тебя разбогатеть – значит стать неудачником?
– В данном случае да.
Он хлопнул себя по карманам и не нашел леденцов.
– Тогда надо думать…
Вик первой прошла через полусгнившую сломанную дверь и ступила в катакомбы. Здесь они еще были искусственными, вырезанными руками людей. Воздух провонял сыростью, вековой затхлостью и плесенью. По стенам все чаще и чаще змеились отпечатки проклятия. Полли тут бродила веками, не находя людей. Вик тихо сказала под дробный стук далеких капель:
– Пока просто пойдем по следам проклятия – там, где его больше на стенах. Там Полли ходила чаще.
– Логично.
Только вслед за ней он не пошел. Вик на развилке остановилась, оглянулась… Алая, как пелена, обида, смешанная с яростью, проснулась в ней. Дрейк рукой без перчатки прикоснулся к пятну проклятия, и оно послушно оплело его пальцы.
– Дрейк! Значит, мне прикасаться нельзя, а тебе?! Что ты творишь?! Ты не должен умереть!
Руки потяжелели, налившись жарким, как огонь, эфиром. Сейчас она готова была бить и… прощаться с собой, становясь… ведьмой… Так легко вскипел эфир, так легко он проснулся вслед за ее страхом. Вик старательно пыталась продышать ужас от осознания того, что Дрейк теперь точно умрет. Она пыталась подчинить себе эфир, который в отместку огненным штормом пронесся по всему телу, как тогда, на крыше. Вик отвернулась в сторону и прикусила губу, чтобы сдержать стон. Из носа привычно потекла кровь и закапала на пальто.
Дрейк веско напомнил:
– Вик! Эмоции под контроль! Мы снимем проклятие. Сегодня же. Я не умру. Просто это тоже путь – вслед за плетениями проклятия. Так мы точно найдем именно Полли, а не потенцит.
– Ты блаженный, Дрейк, – пробормотала Вик. – Надо было мне прикоснуться к проклятию – я хотя бы точно уже заражена чумой.
Он подошел к Вик, левой рукой неуклюже протягивая ей платок. Свою светящуюся проклятием правую руку он предусмотрительно засунул в карман куртки.
– Вик, никто не умрет. Никто… И вообще, раньше чумой называли любой мор. Тут необязательно чума. Тут может быть все, вплоть до банальной инфлюэнцы. Просто тогда ее не умели лечить, и от нее не было коллективного иммунитета. Чем бы ни болели тогда аквилитцы, от чего бы они ни умирали, тут оно оказалось запертым, неизменным и усиленным проклятием. Представляешь – победим проклятие, поднимемся наверх, а доктора нам скажут, что мы боролись не с грозной чумой, а с сезонной инфлюэнцей.
Вик поддержала смехом не совсем смешную шутку.
– Пусть хоть катаром будет, лишь бы никто не умер.
– Пошли дальше?
– Пошли.
Он двумя руками сплел что-то странное. Оно тут же расцветило стены в неприятно-голубой оттенок и полетело вперед, куда-то вглубь, к Полли. Вик молча пошла вслед за поисковиком. Дрейк шел рядом. И он не намеревался молчать.
– Можно задать вопрос?
– Попробуй.
– О чем ты думаешь сейчас?
– О том, что происходит в Аквилите, – призналась Вик.
Мысли постоянно пытались вернуться к запретному – к Эвану, – поэтому она снова и снова обдумывала кражу, пожар, поиски карты, убийство Бинов – все, лишь бы не думать об Эване. Он справится. Он выживет. Это все, что нужно помнить о нем.
– Пытаюсь построить схему преступления. Временную шкалу – кто, кому, зачем, почему…
– Кто, по-твоему, все же обокрал музей?
– Мюрай. Ришар.
Дрейк нахмурился и напомнил:
– Мы вроде вычеркнули Ришара.
Вик исправилась:
– Кто-то из хранителей музея. Так лучше?
– Объяснишь?.. Не смотри так странно – мне интересно поучиться у коллеги… Я прикинул так и сяк – выходит, что Мюрай причастен к краже.
Вик кивнула и зашагала медленнее – тяжело идти по неровному полу. Тут везде камни, выбоины, выемки… Кое-где по стенам струится вода, колышет такие-то странные полупрозрачные водоросли. Иногда приходилось обходить черные, кажущиеся бездонными лужи. И как Аквилита еще не провалилась в штольни?.. Как тут все не размыло и не разрушило?..
– Вик? – напомнил о себе Дрейк.
– Ах да. Мюрай… Он мог. Хотя именно у него не было причин для этого – его потенцит найден в другом месте. Мюрай знает, что шахты кера Клемента пусты. В них, похоже, закончились самородки, что и послужило причиной быстрого разорения семьи. Что есть эти бокситы в музее, что нет – ему это неважно. Его волнует только путь в Вернию. И вот как раз в музее, расследуя кражу, он познакомился с Бином и подкупил его. Тут Ришар получается лишним, ненужным звеном, которое я включила в расследование по одной простой причине – он солгал о том, что именно украли. Причин для лжи нет, вот я и включила его в схему преступления.
– Но ты сказала, что украл именно Ришар. Почему?
– Ришар или любой хранитель музея… Одного не понимаю: почему кража случилась только в этом году? Эти бокситы лежали в музее сотню лет, не интересуя никого.
– Про эленит и его участие в формировании самородного потенцита узнали совсем недавно.
Вик упрямо возразила:
– Все равно. Бокситы лежали на видном месте. Крупинки эленита мелкие, конечно, но при хорошем освещении их легко увидеть.
Дрейк громко воскликнул: