— То же и с вариантом, что яд был нанесен на поручни и дверные ручки, — подвел итог Мерф, — это не дало бы стопроцентной гарантии поголовного заражения.
— Так вы считаете, вирус был в пище, — задумчиво произнесла Джулия, пытаясь найти лазейку в их версии.
— Не иначе. Хуан на борту ничего в рот не брал, да и бедняжка вряд ли ела вечером. — Мерфи оглянулся на изоляционную камеру.
— Чтобы убедиться окончательно, — продолжил Эрик, — мы рассмотрели вариант, если в воздухе в машинном отделении витала зараза. Даже если так, то объем влившейся воды, когда Хуан порвал костюм, сократил бы долю вируса до миллионных или миллиардных.
Мерф скрестил руки на груди.
— К тому же с момента контакта Хуана с водой прошло часов пять, не меньше. А со слов Эдди, подруги навещали ее за пару часов до смерти. Хуан и эта крошка здоровы.
Насчет Хуана Джулия пришла к такому же выводу. Что касается Джани, то здесь еще нужно было попотеть, проверяя и перепроверяя результаты анализов, пока не станет ясно, с чем они столкнулись. Пусть она пока не нашла следов вируса в ее крови, спинной жидкости, слюне или моче, это вовсе не значило, что патоген не засел у девушки в почке, или в печени, или в какой-то другой ткани, которую Джулия еще не проверяла, чтобы внезапно вырваться, подавить иммунитет девушки и перейти на других возможных носителей — экипаж «Орегона».
Доктор покачала головой:
— Простите, парни, но этого мало. Я согласна с вами насчет Хуана, однако Джани останется в изоляторе, пока я не буду уверена в отсутствии вируса на все сто.
— Вы здесь главная, но это пустая трата времени.
— Моего времени, Марк. — Джулия откатилась на кресле через всю лабораторию к интеркому на стене и нажала кнопку. — Хуан, слышите меня?
Там, в палате, Кабрильо резко выпрямился — вместо того чтобы терзаться мыслями о возможной смертельной инфекции в его организме, он спокойно уснул. Теперь Хуан встал, поднял большой палец вверх и помахал Мерфу и Стоуну.
— Вы чисты, — обрадовала его Хаксли, — отправляйтесь в воздушный шлюз для дезинфицирующего душа. Костюм оставьте внутри, я займусь им позже.
Через пятнадцать минут Хуан уже вошел в лабораторию.
— Ого, ну и запашок, — сморщила носик Джулия.
— Попробуй-ка попотеть несколько часов в этом костюме, посмотрим, как ты заблагоухаешь.
Хаксли уже позаботилась о том, чтобы в лабораторию доставили один из запасных протезов Хуана. Она протянула его Председателю, и тот пристегнул его к правой ноге. Слегка пошевелив искусственной конечностью, опустил штанину.
— Вот так-то, — он встал, — бодрящий душ и бутылочка хорошего скотча решат любую проблему. — Хуан повернулся к Марку и Эрику. — А у тебя как все прошло, Мерф?
Рация Хуана вышла из строя при наводнении в машинном отделении, так что он ничего не знал о других членах группы.
— Мне удалось спасти процентов тридцать архивов компьютера, включая всю информацию касательно его последнего плавания. — Он поднял руку, упреждая вопрос Кабрильо. — Я еще ничего не просматривал. Мы с Эриком помогали выяснить, не заражены ли вы с той симпатяжкой.
Хуан кивнул, понимая, однако, что он и их гостья были не единственной заботой экипажа.
— Эти записи теперь — ваша основная задача. Докладывайте мне все, что узнаете о происходившем на борту корабля за это время. До последней мелочи.
— Я видела, как вы разговаривали с девушкой, — вмешалась Джулия, — как она?
— Устала, напугана. Она понятия не имеет, что произошло со всеми на борту, и я как-то не хотел ее напрягать. Она и так на грани срыва. Но кое-что интересное она мне сообщила. Корабль совершал чартерный рейс для некоей группы респонсивистов.
— Что еще за респонсивисты? — Голос принадлежал Максу. Он стремительно вошел в лабораторию и, не обращая ни на кого внимания, первым делом подошел к Хуану, чтобы пожать ему руку. — Тут сорока на хвосте принесла, что тебя уже выпустили из изолятора. Как чувствуешь себя?
Кабрильо не переставал удивляться, как быстро по кораблю разлетались слухи, даже — он взглянул на часы — в полпятого утра.
— Жив, и то ладно, — с улыбкой ответил он.
— Ну и номер ты там выкинул! — ухмылялся Макс. — Ничего подобного в жизни я не видел. Выскочил из трубы, как пробка из бутылки дешевого шампанского.
— Я ведь почти выбрался, — пояснил Хуан, — но у самой верхушки застрял — ни туда ни сюда, а вода-то все поднимается. А я решил вместо того, чтобы спустить воздух, наоборот, надуть костюм до отказа, забив собой проход. Ну а выталкиваемый воздух завершил дело.
— Выглядело потрясно!
— А высоко я подлетел?
— Метров шесть, не меньше. — Тут Макс вспомнил, о чем спрашивал сначала. — Так что там с респонсивистами?
— Ах да, юная мисс Даль сообщила, что они совершали для них чартерный рейс. От Филиппин до Афин.
— Точнее, до Пирея, — поправил его Эрик, — порт Афин — Пирей.
Мерф хлопнул его по плечу:
— Ты нас совсем за тупых держишь?
Джулия не сдержала улыбку.
— Я поговорил с бывшей, — сказал Макс, — так вот, никакого похищения и не было. Она просто хотела меня поторопить. Знаешь, Кайл ведомый — сверстники легко им манипулируют. Связался с плохой компанией в школе, и в итоге его повязали за наркоту. Врач сказал, что у Кайла проблемы не с наркотиками, а с самооценкой. Короче, на какой-то демонстрации он познакомился с некоей группой, а через пару дней уже объявил себя респонсивистом. Дошло до того, что он ходил к урологу — чик-чик — и сейчас в Греции. Видно, у них там лагерь.
— Погоди, ему сделали вазэктомию? — усомнилась Джулия. — Ему же… сколько? Двадцать один? Двадцать два? Да никакой уважающий себя врач не станет проводить такую операцию мужчинам младше тридцати, если только они уже не обзавелись семьей.
— Кайлу двадцать три, а у респонсивистов есть собственные доктора, которые сутками напролет делают вазэктомию и перевязку маточных труб кому ни попадя.
— Никогда раньше не слышал о респонсивистах, — задумался Хуан.
— Да я сам не много знаю, — признался Макс, — лишь то, что пересказала Лиза.
— Вам бы побольше голливудских сплетен читать, — заметила Джулия. — Слышали о Донне Скай?
— Актрисе?
— Самой высокооплачиваемой актрисе в истории, если быть точной. Она как раз респонсивистка. Как и многие другие в этом бизнесе. Этакая новая «фишка» в Голливуде.
— Это что, какая-то церковь или культ?
— Никто не знает точно. Ну, никто по эту сторону, по крайней мере. Началось все в 70-е с одного генетика по имени Лай- делл Купер. Он помог создать доступное лекарство от малярии и оспы. Некоторые считают, что он спас миллионы жизней. Правда, сам Купер так не думал. Наблюдая за повсеместными демографическими взрывами, он начал осознавать, что натворил. Истребив болезни, генетик устранил один из основных естественных факторов, поддерживающих баланс в росте населения. Нет, детей больше не стало, просто теперь больше из них выживало. Он заявлял, что без болезней человечество обречено на вымирание от перенаселения. Купер написал об этом книгу, а затем вступил в борьбу с планированием семей в глобальных масштабах. Он собрал вокруг себя единомышленников и назвал их респонсивистами — ответственными за происходящее. Движение, известное как респонсивизм, привлекало все больше и больше крупных шишек из совершенно разных сфер: политиков, спортсменов, актеров. Купер умер лет десять назад, но движение процветает под началом парочки супругов. Их имен я не знаю, сразу говорю.
— И чем они сейчас занимаются?
— Заведуют центрами планирования семьи по всему миру, предоставляя бесплатные контрацептивы, а также услуги по проведению абортов и операций на репродуктивные органы. Можно представить, в какой вражде они находятся с католической церковью и правыми политиками.
Хуан обвел взглядом присутствующих.
— Вопрос в том, что же такого натворили респонсивисты, что побудило кого-то перебить весь их корабль?
Этого никто не знал.
ГЛАВА 10
Белоснежная палатка над прилизанными лужайками имения в Беверли-Хиллз отпугнула набитые папарацци вертолеты. Палатка эта без труда накрыла бы парочку синевших рядом бассейнов, судя по их величине украсивших бы любой олимпийский комплекс. Стоило только появиться шерифу округа Лос-Анджелес, как два нанятых фотографами вертолета, будто по команде, взмыли вверх, пока не записали их бортовые номера, что обернулось бы для пилотов судебной тяжбой по обвинению в нарушении неприкосновенности частного владения. И папарацци никакими посулами, никакими взятками уже не смогли уговорить их.
Собравшиеся под навесом гости были тертые калачи, и подобные визиты им были не в новинку, поэтому никто особенно не впечатлился по поводу инцидента с вертолетами. Гул двигателей растаял вдали, и гомон разговоров вернулся в прежнее русло. Пристроившийся на деревянном возвышении оркестр продолжил играть, а манерные старлетки в микроскопических бикини по-прежнему обходили бассейн.
Здание, возвышавшееся над обширной лужайкой, копия средиземноморской виллы, но увеличенная, — вилла эта тянула не меньше чем на сорок тысяч квадратных футов жилой площади, не считая флигеля для гостей, раза в два превышавшего габариты обычного среднего американского односемейного домика. Подземный паркинг был рассчитан на два десятка лимузинов. Для возведения этого дворца пришлось выкупить два дворца поменьше стоимостью в несколько десятков миллионов каждый. Целая свора рабочих, инженеров три года чуть ли не сутками торчала на стройке, чтобы возвести этот бастион. Здесь, в Беверли-Хиллз, где трудно было удивить роскошью, новостройка заставила многих призадуматься, едва только приступили к ее возведению.
Владельцами этого чуда были Томас и Хайди Сэверенс. Они не принадлежали к числу актеров или китов киноиндустрии, хотя Том Сэверенс пару лет проторчал исполнительным продюсером на одной из студий. Оба были покровителями и хранителями имения последнего доктора Лайделла Купера, основоположника респонсивизма, и теперь встали во главе непрерывно разраставшейся и укрупнявшейся организации. Средства на постройку здания, сумму, вдвое большую, в которую обошлась калифорнийская штаб-квартира организации, поступали от жертвователей — фирм и частных лиц, хотя большую часть денег собрали среди представителей голливудской элиты, гурьбой ринувшихся в лоно респонсивизма.