Последние слова он сказал с вопросительной интонацией, но и так было всё понятно. Артём невнятно кивнул.
- Так вот, логично, что процессы собирания выживших в кучу и восстановления производства будут идти параллельно. Тут уж ничего не поделаешь, и начинать придётся с экономики, в первую очередь – с сельского хозяйства. Я уверен, что точка сбора располагается там, где имеются обширные запасы всего, но вряд ли они, запасы эти, рассчитаны на миллионы людей. Вся старая система производств придёт в упадок, разорваны экономические цепочки, нет поставок сырья и энергии, нет источника трудовых ресурсов. Итак, имеем: некое место, где имеются запасы, количество беженцев растёт, их необходимо кормить. Что делает администрация? Разумеется, первое время можно использовать запасы, но их надолго не хватит. Значит, все силы бросаем на сельское хозяйство. И тут видим, что катастрофа имела и положительные стороны, например, потепление климата. Теперь не проблема собирать два урожая в год даже в наших широтах. Да и посевные площади увеличились, неважно, идёт речь о степи, пригодной под пашню, или же о лесах, служащих источником древесины и иных ресурсов. Плюсом идут новые горы, места былой вулканической активности, где, как я понимаю, есть нетронутые запасы полезных ископаемых. Это задел на будущее.
- Так что люди будут делать? – спросил Артём.
- Не знаю, - учёный, наконец, сподобился сунуть сигару в рот и стал прикуривать от длинной спички, - увы, но в администрации сижу не я, я могу только строить модели. А модель моя такова: поблизости от точки сбора отыскать место, наиболее удобное для земледелия, произвести распашку и посев, на это стоит отправить почти всех людей, кроме технической интеллигенции. Эти будут осваивать наследие предков, снимать с консервации станки, возводить корпуса заводов, запускать ядерный реактор. Кстати, и сельское хозяйство поначалу будет опираться на запасы техники. Уверен, что в бездонных закромах, помимо техники и запаса материалов, имеются и семена основных культур. Жаль, что воспроизводить трактора и комбайны вряд ли получится, так что сельское хозяйство за несколько десятилетий скатится к деревянной сохе. Итак, девяносто процентов населения новой России пашет землю и проживает в небольших деревнях, каковые сами же и строят, пользуясь обширными лесами, кормят сами себя и оставшиеся десять процентов. Те работают с железками, постепенно восстанавливают материальную культуру. В их же обязанности входит мародёрство на руинах. Где есть возможность, будут вывозить оборудование, где таковой возможности нет – тащить металлолом. Там же останутся научные центры, те, кто будет сохранять знания, а прогрессе, увы, речь пока не идёт.
- Думаете, это спасёт ситуацию?
- Нет, – уверенно сказал Лаптев, выпустив клуб ароматного дыма, - это лишь замедлит откат назад. Цивилизация неизбежно деградирует, откатится назад лет на сто-сто пятьдесят, вряд ли сильнее. А уже оттуда, от этой точки, прогресс оттолкнётся и пойдёт вперёд, хотя и медленно, поскольку рост населения до приемлемой плотности растянется на столетия. Постепенно деградирует образование, техника будет разваливаться, а новая окажется гораздо хуже или вовсе не будет работать, ещё не забывайте про горючее, вряд ли сейчас получится быстро наладить нефтедобычу.
- Вы так говорите, - заметила Зоя, - словно люди – это роботы. А их кто-то спросил, хотят они землю пахать?
- Очень к месту заданный вопрос, - заметил учёный и откинулся в кресле, - разумеется, люди не роботы, а потому разногласия в среде беженцев будут, и ещё какие. Но есть один момент: беженцы эти разобщены и напуганы, тогда как администрация организована и обладает собственной военной силой, а кроме этого, отлично понимает, что идти этим людям некуда, или они выполняют приказы, или могут быть изгнаны, что равносильно смерти. Подозреваю, большинство предпочтёт принять все условия. И ещё один факт: наличие внешнего врага. Он есть, вместе с новыми территориями в наш мир прибыли и иные разумные существа.
- Черти? – уточнил Артём.
- Некоторые их так и называют, крайне агрессивные и, несмотря на изрядное отставание в материальной культуре, опасные. Вроде бы, владеют какой-то магией, но тут ничего сказать не могу, скорее всего, оружие на новых физических принципах, нечто, что наша цивилизация в какой-то момент своей истории не смогла открыть, прошла мимо. Говорили, кстати, и о других разумных существах, но там известно ещё меньше. Так вот, внешний враг – это одновременно и плюс, и минус. С минусом понятно, часть людей и ресурсов постоянно придётся отвлекать на оборону. Плюс же в том, что наличие такого врага послужит дополнительным стимулом к объединению.
- А не получится так, что человечество скатится к феодализму? – спросила Зоя. – Ну, кто-то будет техником, кто-то будет воевать, а основная масса – бесправные крестьяне.
- Такая опасность есть, - согласился Лаптев, - но она маловероятна. Опять же, наличие внешнего врага, замечу, куда более многочисленного, не позволит использовать классическую феодальную армию, маленькое, мобильное и отлично вооружённое подразделение из аристократов, элементарно площадь ареала человеческих поселений и периметр границы требует куда большего процента военных. Профессионалы, разумеется, будут, но и понятие воинской обязанности никуда не денется. Возможно формирование в приграничных районах милиционных формирований.
- Это как? – спросил Артём.
- Примерно, как казаки в девятнадцатом веке. Пограничные области получают послабления по налогам, но при этом в каждой деревне есть склад оружия и боеприпасов, а каждый мужчина от пятнадцати лет и до смерти считается военнообязанным и при первых признаках нападения получает ствол и занимает место в окопе. Но это дело будущего, второго или даже третьего поколения, пока же достаточное количество сохранившегося оружия, в том числе ядерного, позволит защитить себя, не используя больших людских масс на поле боя. Возможно, получится, если и не истребить пришельцев полностью, то хотя бы сократить их численность до безопасной.
Он помолчал, снова пыхтя сигарой, глядя на него, Артём тоже закурил.
- Отдельно стоит упомянуть об образовании, - продолжил учёный, - оно, разумеется, деградирует, поскольку некому и незачем станет учить каждого индивида так, как сейчас. Для жителей сельскохозяйственных регионов оставят три-четыре, максимум, шесть классов, элементарные знания, необходимые для жизни. Тех же, кто делает успехи, отправлять на дополнительное обучение. Они впоследствии станут технической интеллигенцией. Не факт, что поступят именно так, но этот ход напрашивается сам собой, образование становится социальным лифтом, а сословия учёных, техников и военных не закрываются сами в себе.
- А другие варианты есть? – спросил Артём.
- Разумеется, но они все намного хуже. Например, всё тот же феодализм, но в более уродливой форме. Кто-то будет крышевать крестьян, опираясь на запасы оружия, оставшиеся от прежних времён. Может такое быть? Вполне, но просуществует ровно столько, сколько хранятся патроны. Потом скатится к анархии. Ещё допускаю вариант теократического общества. Катастрофы, тем более такого масштаба, неизбежно приводят к появлению различных новых культов или же извращению старых. А уж появление любых видов магии, ну, или каких-то технологий, которые на наш взгляд неотличимы от магии, и вовсе приведёт к чудовищным вывертам общественного создания.
Тут он замолчал, но вид его говорил о том, что учёный вспомнил нечто важное.
- Что-то вспомнили? – спросил Артём.
- Да, - Лаптев налил ещё коньяка, себе и Артёму, после чего добавил: - насчёт сектантов. Информация не из первых рук. Несколько месяцев назад я беседовал с человеком, который видел другого человека, а тот рассказывал, что где-то на севере есть подобная община. Он якобы из неё сбежал. Эту общину возглавляет полоумный священник, который ещё в самом начале головой подвинулся и заявил, что знает путь к спасению. Кто-то ему поверил, стал с ним молиться. Поначалу немногие, а потом, когда стали замечать, что те, кто молится, о чумы не умирают. Народ и повалил. Вроде бы, священник тот магией овладел и может на людей воздействовать. Не знаю, что из этого правда, возможно, толпа, поддавшись внушению, как-то сумела защититься от болезни.
- Но это ведь невозможно, - Зоя заявила это с уверенностью второкурсницы химбиофака, - бактериальная инфекция внушением не лечится, максимум, можно температуру сбить или боль успокоить. На время.
- А я бы, скорее, поверил, - задумчиво проговорил Артём, - Фокин в своих записках сообщал, что болезнь – это не вирус, и не бактерия, а вообще что-то непонятное. Вполне допускаю и магическую природу, а она как раз и должна лечиться внушением.
- А чего тогда сектант тот сбежал? – подозрительно спросила Зоя.
Лаптев развёл руками.
- Я с ним не говорил, всё, что знаю: у их вождя крыша съехала ещё сильнее, начал он какие-то ужасные дела творить. Какие именно – не знаю, может, жертвы приносить, может, массовые оскопления проводил, или наоборот, свальный грех проповедовал. Бунтовать люди боялись, а вот побег совершить получилось.
- Где сейчас этот человек? – спросил Артём.
- Ушёл куда-то на юг, а тот, кто передал мне его слова, уже мёртв.
- А мы как раз на север едем, - напомнил Артём.
- Ну, это не повод отказываться от цели, - Лаптев, видимо, не собирался пугать гостей, - даже если всё действительно так, не факт, что вы встретитесь с сектантами. Слишком уж мала плотность населения. Даже если вся община выжила, то это несколько сотен человек, может, тысяча. Даже если они поставят себе цель перекрыть дорогу, то физически не смогут этого сделать. У вас транспорт, высокая скорость, так что стоит рискнуть. Хотя, конечно, желательно провести разведку.
Артём задумался. Разведка – это хорошо, но не в их случае, когда личного состава по списку два человека, а на деле – полтора. Максимум, получится некоторое время наблюдать за местностью. А насчёт способности сектантов перекрыть все дороги, он иллюзий не питал. Если людей не хватит, перекроют инженерными сооружениями, а то и мины поставят, благо, частей воинских осталось много. Но и отменять поездку он не хотел, а вокруг гор ехать – это крюк километров на семьсот, и не факт, что они вообще дорогу отыщут.