евно, пару месяцев. Мне уже никогда не быть таким, как прежде. Но я жив. А мог бы и шею свернуть…
Снаружи снова послышались голоса; свет с улицы заставил их обоих посмотреть на окно.
— Видишь кого-нибудь? — спросил Ион.
Эллен подошла к окну.
— Это парни с фонарями. Кажется, Вернер и Рубен.
В следующий момент раздался громкий стук в дверь внизу. Стиснув зубы, Ион опустил больную ногу на пол. Едва он поднялся с кровати, как дверь в мансарду открыла фру Ланге. Волосы ее были заплетены в седую косу, как она делала перед сном. В руке у нее была лампа.
— Надень пальто, Эллен, — приказала она. — Есть работа на ночь.
21
На причале перед складским помещением собрались все жители острова; не было только Катрин и двойняшек. Зажженные подвесные фонари качались на ветру на своих железных руках-кронштейнах.
Молодые и старые стояли, тесно сбившись и вглядываясь в темное море, молчаливые и выжидающие. Сцена напомнила Эллен общие сборища, когда все в деревне собирались вокруг пасхального огня или столба во время праздника летнего солнцестояния, объединенные чувством кратковременного единения. Девушка стояла рядом с Ионом и фру Ланге, как стояла бы рядом со своей собственной семьей. От услышанного она все еще чувствовала себя сбитой с толку.
Сквозь шум волн и скрип фонарей вдруг послышался шум мотора. Эллен посмотрела на Иона. В мерцающем свете лицо его выглядело чужим.
— Что происходит? — спросила она.
Он взял ее за руку и быстро сжал, не говоря ни слова.
Вскоре Эллен смогла различить контуры судна, приближавшегося с потушенными огнями. Жители Бронсхольмена что-то возбужденно бормотали друг другу.
Из темноты появилось судно. Подобно кораблю-призраку, он предстал перед ними, неожиданно большой, с черным корпусом. Он подошел к причалу бортом. На палубе появились люди и бросили швартовые охранникам.
Затем все стало происходить стремительно. Появились сходни, и одновременно широко открыли ворота складского помещения. Охранники бросились туда и вышли снова, везя каждый по грузовой тачке. На палубе вдруг появился целый ряд железных бочек и деревянных ящиков. Ящики грузили на тачки и отвозили в складское помещение, бочки катили туда же. Новые бочки и ящики поднимались из трюма непрекращающимся потоком. Ион повернул Эллен за плечи и потащил к сходням. Когда появилась следующая бочка, он кивнул ей, и они покатили бочку к складу. На ней было написано «100 л». Сто литров в каждой бочке. В ящиках были десятилитровые канистры, по шесть в каждом. Эллен быстро подсчитала: груз состоял из нескольких тысяч литров чистого спирта.
У ворот складского помещения стоял Артур с блокнотом в руках и считал каждую бочку и каждый ящик. А внутри, среди прилавков для распаковки, стояла фру Ланге с фонарем и показывала, где что ставить. Ион взял свободную тачку и похромал обратно к судну. Когда Эллен снова вышла на причал, ей пришлось отскочить в сторону, чтобы не оказаться на пути катящейся бочки. Она стояла у стены помещения и удивленно осматривалась.
Работа шла быстро и ритмично, как в хорошо отрепетированном танце. В свете фонарей мелькали потные лица. Участвовали все, даже женщины и пожилые, — и все, похоже, знали, что надо делать. Старуха Сабина хватала груз своими костлявыми пальцами и тащила его, как только могла.
Появилась коробка с этикеткой известного коньяка. Ее тут же взял капитан Рапп — и понес к своему дому. Обратно он так и не вернулся.
Тут Эллен увидела голову, возвышавшуюся надо всем происходящим спокойно и невозмутимо, будто это была голова тюленя над колышущимся морем. В пятнистом свете от фонарей девушка разглядела ту самую бороду и копну волос. Сомнений не было — этого мужчину она видела в бинокль из наблюдательной башни. Какой он огромный вблизи! Как будто принадлежит другой породе человеческих существ. Его взгляд беспрерывно блуждал между судном, причалом и складом; он ничего не делал и ничего не говорил, но явно участвовал во всем, что происходило вокруг, — как режиссер, наблюдающий за спектаклем из зала.
У Иона случилась неприятность с тачкой — из-за его подпрыгивающей походки с нее соскользнул ящик с канистрами. Движением руки Хоффман подозвал другого мужчину, поднявшего ящик и перехватившего тачку. Эллен было больно видеть, как Иона оттолкнули. В следующую секунду он уже стоял с пустыми руками, оглядываясь и ожидая указаний, затем отошел в сторону, чтобы не стоять на дороге.
Прищуренный взгляд Хоффмана скользнул по стенам лодочного помещения и остановился на Эллен. Ее словно пронзили чем-то холодным и острым.
Она поспешила вместе с другими на причал и постаралась приспособиться к быстрому рабочему темпу: поднимала, переносила и напирала так, что пот тек ручьями. Артур ободряюще подмигивал ей всякий раз, когда отмечал ее груз в дверях склада.
Впервые Эллен почувствовала себя одной из островитян. Никаких колкостей со стороны охранников, никаких ругательств, смешков или глупых шуток. Как и все, она была шестеренкой в этой хорошо смазанной машине. Сердце стучало от возбуждения и физического напряжения, щеки раскраснелись. Она чувствовала себя живущей на полную катушку — так же, как это было в детских играх в темных осенних садах вместе с братьями и их приятелями, когда они воровали у соседей яблоки и играли в прятки среди кустов смородины.
Вдруг все закончилось. Ворота складского помещения закрылись, мужчины на палубе втянули сходни, а крепежные канаты отцепили. Застучал мотор, и судно медленно пришло в движение. Оно прошло залив, и его поглотила тьма.
Несколько охранников прислонились к стене складского помещения. Артур повернулся спиной к ветру, чтобы прикурить сигарету. Затем он повернулся к Эллен и улыбнулся.
— Ты отлично справилась, малышка… Делала такое когда-нибудь раньше?
— Никогда.
Но она была рада похвале. Обернулась, ища Хоффмана, однако его уже не было видно.
Иона девушка нашла чуть в стороне, в темноте, около больничных зданий. Он закрыл глаза; лицо его искажала гримаса — как всегда, когда ему было больно.
— Пошли домой, — предложила Эллен.
Ион покачал головой.
— Нет, нет. Есть еще работа.
Он захромал в сторону склада, открыл одну из дверей, повернулся к Эллен и кивнул ей, чтобы заходила. Та заглянула внутрь. В правой части помещения фру Ланге и несколько женщин из дома вдов были заняты распределением бочек, бутылок, поварешек и воронок.
— Разбавление и розлив по бутылкам, — объяснил Ион. — Сделаем за ночь, сколько успеем. Остальное потом. Передохни пока немного.
Двадцать минут спустя помещение превратилось в фабрику. В ее центре Артур и фру Ланге замеряли и смешивали спирт из канистр с водой из бочонков. Вдоль лавок стояли мужчины и женщины, черпавшие разбавленный спирт и разливавшие его по бутылкам через воронки. А по другую сторону от лавок шел Рубен, закупоривал наполненные бутылки пробками и паковал в коробки. Чувствовалось, что они делали это раньше много раз. Эллен встала рядом с Ионом. От запаха спирта заслезились глаза. Она попыталась приноровиться к общему темпу, не разливая при этом жидкость, одновременно стараясь запомнить все, чтобы описать в следующем рапорте Нильсу.
Легкий сквозняк заставил ее повернуть голову. Вошел Хоффман и осторожно закрыл за собой дверь.
— Просто продолжай, — прошептал Ион и подвинул к ней пустую бутылку.
Эллен наклонилась над бочкой, стоявшей между ними, затем поварешкой с помощью воронки наполнила бутылку. Позади она услышала шаги Хоффмана, шедшего по помещению и наблюдавшему за работой. Он приглушенным голосом поговорил с фру Ланге и Артуром. Вскоре она снова почувствовала сквозняк, когда Хоффман вышел.
Артур дважды хлопнул в ладони.
— На сегодня хватит, — крикнул он. — Заполните те бутылки, что стоят на прилавках, и закончим на этом.
Когда они вышли из помещения, над морем уже затеплился рассвет. Ветер утих; после алкогольных паров чистый воздух действовал как лекарство. Эллен пошла с Ионом к дому. Она чувствовала себя сбитой с толку и смущенной. Что это было? Но Ион только устало качал головой на ее вопросы.
— Ты быстро учишься, — только и сказал он.
Когда они зашли в прихожую, молодой человек поощрительно подмигнул и добавил:
— Умница. Выспись хорошенько.
И поплелся к себе наверх, ступенька за ступенькой.
Эллен вдруг ощутила страшную усталость. Она легла на кухонный диван не раздеваясь, слыша нетвердые шаги Иона наверху. Голова была полна мыслями и чувствами; тем не менее она мгновенно провалилась в сон. Ей снились бочки, катящиеся на нее в темноте так быстро, что она не могла их остановить, и пристальные глаза, следящие за каждым ее движением.
Эллен проснулась — и поняла, что утренний свет заполняет кухню как-то иначе, чем обычно. Наверное, уже очень поздно… Она поднялась, растопила плиту и сварила кофе. Но ни фру Ланге, ни Иона не было видно, так что она выпила его в одиночестве. Затем поспешила к столовой. Однако, придя туда, обнаружила, что дверь заперта. Не было видно ни души.
Внизу, у залива, тоже было пусто. По пристани ходила ее величество серебристая чайка. Старые фонари уже сняли с железных креплений. Ночное действо казалось нереальным. Где же все?
Эллен вернулась обратно к домикам персонала и заметила, что шторы везде задернуты.
Когда она снова оказалась дома на кухне, фру Ланге сидела за столом, накинув на плечи шаль, и пила кофе, оставленный Эллен в котелке. Добродушно кивнув ей, она произнесла:
— У нас сегодня утром выходной, разве Ион не сказал тебе?
— Нет, — удивленно ответила Эллен.
— Так всегда бывает после доставки.
— Во сколько тогда мне начать в столовой? — спросила девушка.
Фру Ланге покачала головой.
— Ты можешь вместо этого помочь мне с ужином в доме шефа. Сегодня приедет доктор. Он всегда появляется на следующий день. Приходи на кухню в три. А пока ты свободна.
Свободна на все утро! Как это прекрасно… Но Эллен точно знала, что именно ей надо сделать. Едва оставшись одна, она взяла папку с бумагой из своего саквояжа, зашла в туалет на дворе, спрятав бумагу под пальто, и закрылась там. Стоя на коленях, на туалетной крышке вместо стола и с небольшим оконцем в качестве источника света, девушка написала длинное письмо Нильсу. Она писала маленькими буковками, чтобы оставалось как можно больше места; укротила свою жажду красочных описаний и постаралась придерживаться фактов — они были действительно драматичными, так что и этого было достаточно. Закончив, положила бумагу в конверт, заклеила его и надписала: «Старшему констеблю Нильсу Гуннарссону». Затем положила его в другой конверт, адресованный соседу Нильса, и приклеила марку. Она пропустила отъезд Артура сегодня утром, так что придется подождать до завтра. Эллен расстегнула блузку и засунула письмо под бюстгальтер. Потом подумала, не пойти ли ей в дом и не положить ли письмо под матрац кухонного дивана, но решила, что так, как сейчас, будет надежнее.