Ближе к трем она пошла к дому коменданта. На лужайке перед ним стояла группа охранников; они болтали и сплевывали снюс[10] длинными коричневыми струйками. Когда Эллен проходила мимо, они обернулись и пробормотали приветствие. Раньше такого не случалось. Эллен даже обернулась, чтобы удостовериться, что они не поздоровались с кем-то другим.
Затем она обошла дом коменданта и зашла с черного хода на кухню, где в большом чане уже варилась телячья нога. Эллен было велено удалять косточки из яблок, а фру Ланге тем временем отбивала кухонным молотком мясо.
На Бронсхольмене в основном готовили разное мясо и овощи. Хоть местные жители и находились посреди моря, рыбу они не ели почти никогда, чем были до смешного горды и всегда подчеркивали это. Сколько раз Эллен приходилось слышать, что карантинный персонал отнюдь не рыбаки и что они едят настоящую еду, то есть мясо! Она усматривала в этом своего рода профессиональную гордость, некий способ отличаться от других жителей шхер. Возможно, это стало даже важнее при том положении дел, которое вскоре должно было измениться.
Работая, Эллен пыталась представить себе реакцию Нильса на ее рапорт. Это же просто бомба! Он должен осознать, что недооценивал ее как наблюдателя, и пожалеть о снисходительном похлопывании по ее плечу. «Ты молодец…» Да, уж это точно. Теперь наступает его очередь действовать.
Перед тем как подавать ужин, Эллен должна была сменить кухонный фартук на накрахмаленный. Ровно в шесть она отнесла чашки с телячьим бульоном и вазочку с сырными палочками четырем гостям, сидевшим за обеденным столом. Доктор Кронборг только что появился и все еще был с красным носом и слегка слезящимися глазами после быстрой езды на катере. Капитан Рапп уставился перед собой остекленевшим взглядом; за воротник его мундира была небрежно заправлена салфетка. Хоффман выглядел довольно скромно. Борода выглядела, как обычно, по-дикарски, но рубашка под жилеткой оказалась безупречно белой и чистой, а длинные волнистые волосы были зачесаны назад с какой-то бесшабашной элегантностью, что делало его похожим на богемного художника или эксцентричного ученого. Ставя перед ним чашку с бульоном, Эллен с ужасом вспомнила рассказанное Ионом вчера вечером. Четвертым гостем был Артур. Одетый в плохо сидящий пиджак, он был почти неузнаваем без шкиперской формы и фуражки.
В камине вот уже несколько часов горели дрова, обогревая большую комнату.
Во время прислуживания Эллен пыталась уловить что-нибудь из разговора участников ужина. Беседовали в основном доктор и Хоффман. Артур говорил, лишь когда к нему обращались, а капитан Рапп сидел молча и выглядел совершенно отсутствующим. Досадно, но разговор крутился в основном вокруг самых обычных вещей, и хотя Эллен старательно пыталась играть роль невидимки, четверо мужчин, казалось, не забывали о ее присутствии. Единственное, что ей удалось уловить, — это что Артур должен был отвезти на континент первую партию вечером следующего дня, но ни имена, ни места не назывались. У Эллен также создалось впечатление, что ночная разгрузка судна прошла по плану и что все остались довольны.
После ужина Хоффман и доктор перешли в соседнюю библиотеку выпить кофе с коньяком. Капитан Рапп отправился назад в ту часть дома на первом этаже, где находилось его жилище. Артур поблагодарил и ушел. Похоже, что, уходя, он чувствовал облегчение, решила Эллен. Он был здесь не совсем на месте.
Вся обратившись в слух, Эллен понесла кофейник Хоффману и доктору.
Библиотека не вполне заслуживала свое название. Помимо нескольких испорченных влагой полок с изданиями по судоходству и военной истории, других книг почти не было. Оба господина сидели, устроившись в кожаных креслах, сытые и довольные, со стаканами коньяка под рукой. На первый взгляд было нелегко определить, кто из них доктор, а кто пациент. Эллен с удивлением обнаружила, что Хоффман сейчас надел очки, небольшие, в золотой оправе, как и сам доктор, а когда она зашла, то увидела, что он поднял взгляд от блокнота.
Она хотела бы еще немного задержаться в комнате. Но, налив кофе и предложив сигары, ей оставалось лишь сделать книксен и уйти.
Прежде чем вернуться к фру Ланге и мытью посуды, Эллен задержалась у закрытой двери библиотеки. Внутри разнесся рокочущий смех Хоффмана, и она поняла, что по-настоящему интересный разговор начался только сейчас.
Примерно через час Эллен уже покончила со своими обязанностями и ушла из шефского дома. Фру Ланге осталась, чтобы быть под рукой, если мужчинам что-то понадобится.
Сквозь туманную тьму Эллен разглядела, что в одном из окон столовой для персонала горит свет. Такого в это время суток обычно не бывало. Подойдя ближе, она услышала музыку и смех, раздававшиеся изнутри. Из любопытства зашла внутрь — и оказалась на чем-то вроде вечеринки. Остановившись в дверном проеме, огляделась.
В центре комнаты стоял Оскар Модин, играя на аккордеоне, а вокруг него ходили в танце, похожем на ирландскую джигу, один из охранников на па́ру со старухой Сабиной. Другие охранники сидели на скамьях вокруг стола, смеялись и хлопали в такт.
У стены, выходящей на кухню, поставили стол, полный бутылок. Рядом расположился Артур. Сняв пиджак, который был на нем в шефском доме, и закатав рукава рубашки, он снова стал самим собой.
— Андерс Эрикссон! — выкрикнул он.
Охранник постарше поднялся, подошел к Артуру, и тот протянул ему две бутылки со столика. Охранник триумфально поднял их в воздух, по одной в каждой руке, а остальные зааплодировали. Артур засмеялся и выкрикнул следующего мужчину.
За одним из столов Эллен приметила темные бакенбарды Иона и присела рядом с ним на скамейку. Он удивленно посмотрел на нее. Когда она села, до нее дошло, что она и старуха Сабина — единственные женщины здесь. Нагнувшись к Иону, чтобы ее не заглушали музыка и гул, Эллен спросила:
— Что тут у вас?
— Раздача, — прошипел Ион ей в ухо. По запаху из его рта она догадалась, что он уже приложился к бутылке, стоявшей на столе.
— А мне? — спросила Эллен.
Он покачал головой.
— Только мужикам.
Тот же принцип распределения самогона, что и законного алкоголя, подумала Эллен. Какая-либо специальная книга учета не требовалась: в записной книжке у Артура был полный порядок, и он ставил птичку возле каждого имени.
Когда пришла очередь Иона, он добрел до стола, взял свои бутылки и засунул их в карманы куртки. Затем заковылял обратно к Эллен, пока охранники аплодировали.
Оскар заиграл на аккордеоне новую мелодию, еще более развеселую и быструю, чем предыдущая. Эллен вдруг почувствовала чью-то руку на своей — и прежде чем успела понять, что происходит, Вернер уже потащил ее в диком галопе. Что это был за танец? Она его совсем не знала. Да и Вернер тоже, подумалось ей. Но темп был быстрый.
Старуха Сабина прервала свой собственный танец, чтобы показать им правильные движения; очевидно, это был один из танцев, что она знавала в молодости, в лучшие дни карантинной станции, о которых она так много говорила, — когда моряки стояли на якоре по несколько недель и развлекались музыкой и танцами. Грациозным движением приподняла свою длинную юбку и сделала несколько шагов туда-сюда, одновременно выкрикивая невнятные инструкции. Эллен, хохоча, покачала головой. Затем последовала за импровизированным галопом Вернера, сделав по дороге несколько шагов из чарльстона, чем вызвала восторг и аплодисменты охранников. Когда аккордеон замолк и Эллен опустилась на скамью рядом с Ионом, она была совершенно потная.
— Ох, боже мой, — выдохнула девушка, улыбаясь.
Ион поднялся.
— Пойду домой, — коротко сказал он.
— Отличная мысль. Я тоже, — согласилась Эллен.
— Ты можешь остаться, если хочешь потанцевать.
— Нет, нет, хватит с меня.
Они пошли вместе по темной тропинке. Иону было идти труднее, чем обычно, и он постоянно спотыкался. Только теперь Эллен заметила, как он пьян. Когда Ион обнял ее за талию и притянул к себе, она не возражала, поддерживая его тем самым на подъеме. На повороте он остановился и прижал ее сильнее. Она почувствовала, как его рот неловко ищет ее рот, и отвернулась. Он пах, как старый пьяница.
— Нет, Ион, — сказала она.
— Почему?
— Прекрати!
Эллен сильно толкнула его. Ион пошатнулся, но устоял на ногах.
— Ага, — обиженно сказал он, — но против Вернера ты не возражала…
Как глупо, подумала Эллен. Ведет себя как ревнивый жених. С какой стати? Их отношения всегда были лишь дружбой. Но раз она жила в его доме, он, видимо, считал, что у него на нее преимущественное право. Типично по-мужски. Как только поблизости оказывается женщина, у них появляется чувство собственника.
— Ну что ты, Ион, — устало сказала она, — мы же просто танцевали.
— А я танцевать не могу. Скажи все как есть: тебе не нужен калека.
— Не глупи.
— Я мог танцевать когда-то, — бормотал Ион. — Понимаешь, Эллен? Понимаешь?
— Давай, пошли домой…
Она взяла его под руку, но теперь молодой человек не хотел никакой поддержки. Он с трудом поднимался вверх, а Эллен шла позади.
Наконец, они встали посреди темной прихожей. Фру Ланге еще не пришла домой. Ион качался из стороны в сторону.
— Поч-ч-чему? — икнув, произнес он.
— Что ты имеешь в виды?
— Если это не из-за моей хромоты…
Вот это «почему» ей было знакомо. Некоторые мужчины считали, что должны быть веские причины для того, чтобы их не хотели целовать.
— Это из-за него, твоего бывшего? Того, кто нанес тебе сердечную рану? Ты все еще думаешь о нем?
— О ком? — Эллен уже почти забыла о своей поспешной вынужденной лжи. — Нет, нет. Или… да, кажется, немного, — добавила она, когда поняла, что ей следует придерживаться того, что сказала раньше.
— Ладно, — согласился Ион. — Тогда пойду к себе.
Он с решительным видом глянул на лестницу, словно бросая вызов врагу, — но остался стоять, пытаясь обрести равновесие.