он о себе думает. То есть мысли у него сложные, но наблюдаемое поведение, вне зависимости от этих мыслей, укладывается в довольно простые схемы. Я знаете как считаю?
— Просветите, — без тени иронии произнес Ермаков.
— Я считаю, что человек поступает не так, как хочет поступить, и не так, как может поступить, а так и только так, как не может не поступить в данный момент. И это определяет систему его мотиваций процентов на девяносто. Еще пять процентов — это мотивации социального характера, и лишь пять процентов остается на фактический личный выбор.
— Хм… Интересно.
— Да. Я вот могу с уверенностью сказать, что если банда достигла штабного вагона, но не остановила поезд, значит, она целиком или частью двинулась обратно в четвертый вагон.
Ермаков едва не подавился, отложил вилку и отер губы салфеткой.
— Вам кто-то сообщил? Трифонов?
— Нет. Это выводы из той информации, которую я только что узнал от вас. Если банда дошла до цели, а задачу не выполнила, то или цель была другая, или задача сменилась. Вероятнее всего, они шли по ложному пути и вернулись, когда это поняли. Очевидно, что если бы они шли только затем, чтобы остановить поезд, они бы это сделали.
— Простите! — Ермаков набрал номер Трифонова. — Товарищ генерал, я прошу прощения, но это для меня и для группы расследования очень важно. Вы сообщили детали происшествия в поезде Олегу Ивановичу? Кхе… Понятно. Да он тут, простите, выдает такое, чего знать не мог, но попадает в самую точку. Да, я помню, вы предупреждали. Хорошо, я понял.
Пичугин слушал, не скрывая улыбки.
— Проверили? — спросил он, когда Ермаков положил трубку.
— Уж простите.
— Да я понимаю. То есть так оно и было?
— Да. Они действительно вернулись. И никто не понимает зачем.
— Проводницу опрашивали?
— Она заражена. И у нее уже проявились симптомы. Сейчас мы как раз, после перерыва, будем думать, из кого сформировать следственную группу «в грязной зоне».
— Боятся парни? — Пичугин с наслаждением разделался с бифштексом и промокнул куском хлеба подливку.
— Ну…
— Я пойду, не мучайтесь. Мне все равно надо быть поближе к Наталье, это часть задания Трифонова.
— Вы серьезно?
— Более чем. За эти дни я уже столько раз надевал и, что намного серьезнее, снимал противочумный костюм, что скоро смогу сам стать инструктором.
— Это решает массу проблем! Доложу на совещании, все выдохнут.
— Вот и хорошо. Что было дальше, когда банда вернулась в четвертый вагон?
— Там у одного парня, у чеченца, было ружье, — ответил Ермаков. — У двоих еще подводные ружья. Пока банда бегала туда-сюда, в четвертом вагоне им приготовили засаду. Представляете, приспособили вентилятор к коробке с молотым перцем и табаком, сделали что-то вроде растяжки, и когда бандиты открыли дверь, им все это в лицо…
— Стоп! — Пичугин сложил ладони. — Стоп! Засаду? Вентилятор? Перец?
— Да. А пока бандиты обливались слезами и чихали, по ним открыли огонь, половину перебили, часть отступила в пятый вагон, из которого проводник вывел людей.
— Да погодите вы! — взмолился Пичугин. — Вы меня с мысли сбиваете. Если там вентилятор и перец, то бандитов ждали! Понимаете? Ждали! Кто-то был уверен, что бандиты вернутся. Кто-то примерно знал об их планах. Скорее всего, это проводница.
— Что ждали, я соглашусь, хотя это и странно. Но почему вы так уверенно переводите стрелки на проводницу?
Пичугин рассказал Ермакову о трудностях с определением номера поезда в Воронеже и о том, как Карина из поезда дозвонилась в полицию.
— Она изначально обвинила проводницу в связи с преступниками, — закончил рассказ аналитик и продолжил: — Но это лишь одна зацепка. Другая состоит в том, что проводница не доложила о пропавшем пассажире, хотя он был. Можно сделать вывод, что она имеет отношение к банде и знает, зачем преступники двинулись сначала в штабной вагон, а потом должны были вернуться обратно.
— Нет, тут, простите, не вяжется. Если она член банды, то зачем ей на своих же устраивать засаду?
— Это попытка уйти от ответственности, — уверенно ответил Пичугин и глотнул чаю. — Очевидно ведь, если бандиты еще могут остаться неизвестными или скрыться, то на нее точно укажут пассажиры.
Ермаков задумался.
— Да, возможно, — согласился он.
— Чем все закончилось в поезде?
— Ну, бандиты заперлись в пятом вагоне. Пассажиры оттуда убежали в шестой. А затем, по непонятной причине, бандиты перестреляли друг друга.
— Прямо никто не выжил?
— Это трудно сказать. Проводница командиру группы спецназа сообщила, что погибли все. Он проводил опознание сразу после штурма вагона. Главное, она утверждает, что главарь погиб. И вот этот главарь оказался фигурой весьма примечательной. Он сел в поезд непосредственно перед Ростовом. Сел без билета, в какой вагон, пока не выяснили. Но организовал драку, судя по показаниям проводницы, именно он.
Пичугин заметил, что Ермаков чего-то не договаривает. Но тот не стал дожидаться вопроса, сам сообщил:
— Есть одна странность.
— Какая? — приободрил его Пичугин.
— У их главаря было обнаружено удостоверение офицера ФСБ. Подлинное. Но мы уже получили ответ из управления, что такого сотрудника не числится. Точнее, сейчас не числится. Много лет назад Кирилл Стежнев был уволен…
— Кто? — Пичугин едва не подпрыгнул на стуле. — Стежнев?
— Вы его знаете? — удивился Ермаков.
— Это подручный генерала Ковалева.
— Того…
— Да, того самого! Что Стежнев делал в поезде?
— Представления не имею. Но он изначально пробрался именно в четвертый вагон, а потом снова в него вернулся…
— Это важная информация! Это не может быть случайностью! Стежнев, безусловно, действовал не по собственной инициативе! Он выполнял приказ Ковалева. Это как-то связано. Неужели генерал виноват в распространении чумы? Но нет! Мы же в Роспотребнадзоре с Евдокимовой выявили первичного больного! Странно. Стежнев точно погиб?
— У нас нет повода для сомнений.
— Ладно. Кроме проводницы, никого не допрашивали? — уточнил Пичугин.
— Да и ее толком еще не допрашивали. Вагон заражен, проводница заражена. Ее не допрашивал, а взял первичные показания командир штурмовой группы. Сразу после штурма вагона. Во время опознания. Он был в ОЗК. Сейчас больных перемещают в лагерь. Допросить можно будет уже там. Но на совещании началась дележка, кому лезть в противочумный костюм, а кому нет. Естественно, начали тыкать в самых младших и неопытных. Кто ж при нормальных погонах полезет в ад.
— Знакомо, — усмехнулся Пичугин. — Ладно, я эту проблему решу.
— Не боитесь?
— Нет. Говорю же, десять раз за последние двое суток надевал противочумный костюм. Острота ощущений начинает притупляться.
Он не стал повторять, что для него это не только способ оставаться первым в курсе событий, но и находиться рядом с Натальей.
Она тем временем общалась с Тумасяном в комендатуре.
— Здесь творится черт знает что! — жаловался тот. — Каждый тянет в свою сторону. Вы знаете, что к составу прицепили вагон с врачами из Ростова? Это тридцать человек врачей и фельдшеров. По приказу Думченко.
— Это же хорошо. — Наталья пожала плечами. — Не надо попусту возмущаться. А что там за платформа еще?
— Это биотуалеты, везли в Сочи, реквизировали для нас.
— Понятно. Важная вещь.
— Думченко мне сказал, что должны приехать еще около десятка врачей и медсестер из Краснодара и Анапы. Где они?
Наконец вернулся комендант, обеспечивавший подготовку к выгрузке пассажиров, и доложил о готовности начать операцию.
— С вашей стороны все готово? — спросил он у Тумасяна.
— Что? — Тумасян заметно занервничал. — Нет, что вы! Пока нельзя. Что за спешка? Наталья Викторовна, хоть вы встаньте на мою сторону! Ростовская группа никого не слушает, они пытаются самовольно начать сортировку, и, видите, комендант туда же. Я приказал никого не пускать в вагоны, даже в защитных костюмах.
— То есть пассажиров еще не выгрузили? — В голосе Натальи проявились стальные нотки.
— Нет, конечно. Ждут, сидят по вагонам.
— То есть время уже девять, а людей вы жарите на солнцепеке?
— Почему я? — возмутился Тумасян. — Еще не все оборудование установлено. Медики кто где, не устроены. Зоны не разграничены, колючей проволоки хватило только на общий периметр, внутренние зоны приходится разделять колышками и красно-белой лентой. Но ведь так нельзя!
— Левон Рубенович. — Наталья взяла Тумасяна за рукав. — Вы военный человек. Врач. Возьмите себя в руки. Закажите еще проволоку и организуете границы, когда привезут бухты. Там же на совещании руководство, как можно более срочно зачитайте все циркуляры, пришедшие из Москвы и Краснодара. И напомните всем, пожалуйста, что это не учения, а болезнь самая настоящая и очень страшная. А вот пассажиров поезда пугать не надо. Они и так напуганы, а там, безусловно, есть сердечники, люди с какими-то другими заболеваниями. И это тоже опасность весьма высокая, ее нельзя не учитывать.
— Мне еще даже приказ не зачитали о назначении! — взмолился Тумасян. — А вы уже на меня всех собак вешаете!
Но этой отговоркой долго пользоваться не вышло. Уже через десять минут представитель МЧС зачитал присутствующим приказ министра МЧС о назначении Тумасяна начальником карантинного госпиталя, Евдокимову назначили его заместителем по лечебной работе. Остальные, прикомандированные из регионов, поступают в их распоряжение. Других начальников нет.
Все вопросы субординации мгновенно снялись, и начал устанавливаться должный порядок. Тумасян, собравшись, приказал доставить еще колючей проволоки, а сортировку, размещение и работу с пассажирами поезда целиком переложил на Наталью.
Та первым делом потребовала составить список всех врачей по специальностям. Определила время на распределение пассажиров по палаткам — три часа. Больных распорядилась поместить в отдельный ангар, напомнила, что врачам обязательно работать в паре с медсестрой или фельдшером и тщательнейшим образом расспрашивать, кто и где с кем контактировал, куда ходил по вагонам. Кратко она рассказала, что источник инфекции в поезде был один — молодой парень в футболке с удавом из мультика. Он менялся местами с пожилыми пассажирками из разных вагонов, имеет большое значение, кто контактировал именно с ним. Пассажиры того вагона, где его обобрали и скинули с поезда, однозначно попадают в отдельную зону рядом с клиническим ангаром, куда нужно доставить всех заразившихся. А тех, кто находился в вагоне, но еще не болен, а также пассажиров из шестого, пятого и третьего вагонов, которые точно контактировали с пассажирами четвертого, Наталья потребовала разместить в первой зоне, в палатках по четыре пациента. Остальных приказала разместить по восемь человек.