— Что собаки наши, но мы ничего не намерены предпринимать?
— Господи, конечно нет! Кстати, с чего вы взяли, будто овец режут именно наши собаки? Ни вы, ни я этого не знаем — мы можем только строить предположения. Вдобавок из того, что вы мне пересказали, вовсе не следует, что причина случившегося — действительно собаки. Разве кто-то их видел? Нет. В общем, вы просто скажете этому фермеру: никаких комментариев. В ответ на ваш вопрос нам нечего сообщить.
— Но, шеф… Вам не кажется, что это может показаться ему подозрительным?
— И на здоровье. Не исключено, что он ошибается в своих подозрениях, и падеж овец может прекратиться сам собой. Если там и вправду замешана собака или собаки, их, вероятно, застрелят, после чего, скорее всего, выяснится, что это не наши беглецы. Но даже если это они, еще не факт, что удастся связать их с нами… если, конечно, у Тайсона есть хоть капля соображения. Возможно, они успели сорвать с себя ошейники. Директор полагает, что нам вряд ли предъявят какие-то прямые улики, и еще менее вероятно, что кому-нибудь из местных фермеров хватит ума и упрямства притянуть нас к суду. Скорее всего, они получат причитающуюся им страховку — и дело с концом. А вот если мы начнем играть в благородство, признаем пропажу собак и начнем помогать с их розысками — представляете, сколько тухлых помидоров в нас полетит? Мы создадим центру крайне скверную репутацию — и притом, возможно, безо всяких на то оснований. Кроме того, поисковая вылазка — это еще и дополнительные траты. Как мы, по-вашему, будем отчитываться за них перед аудиторами?
— Шеф, вы упомянули… Как насчет Тайсона? Если он вдруг уже проболтался на стороне, сможем ли мы отпереться от пропажи собак?
— А мы, дорогой сэр, ни от чего отпираться и не будем. Единственным нашим комментарием будет отсутствие комментариев. По интересующему вас вопросу нам нечего сообщить. А дальше пусть роют землю носом, если охота. Я уже переговорил с Тайсоном и предупредил его: если припрут и некуда будет деваться, самое большее, что он имеет право заявить, — это чистую правду — мол, обнаружил два вольера пустыми. Я строго предупредил его, чтобы он не вздумал строить собственные умозаключения, складывать два и два… и получать пять. Директор, сказал я ему, очень расстроится, если узнает, что кто-то начал болтать о чем не следует. Очень расстроится! У меня осталось впечатление, что он меня понял.
— Правильно, пусть держит язык за зубами. Но, простите, шеф… справедливо ли мы поступаем по отношению к Уильямсону?
— Друг мой, мы вовсе не обязаны отвечать мистеру Уильямсону или другому частному лицу на каждый его вопрос. Если он заподозрит нас в злом умысле, пусть докажет. Повторяю: скорее всего, дело окончится ничем.
— Просто мне становится немного не по себе, шеф, когда я думаю о предстоящем звонке, вот и все.
— Ну, на этой службе мы все порой вынуждены делать то, что нам не слишком нравится. И даже наши зверьки, ха-ха-ха. Выше голову, Стивен! Давайте я вам лучше расскажу, как идут опыты с налимами. Опыты с цветными пластинами на безглазых показали, что…
— Уильямсон был так зол, что аж трубка плавилась, — сказал мистер Форз, младший редактор «Новостей Озерного края», опрокидывая вторую кружку пива. — Из-за этого я почти ничего не понял.
— А ты бы на его месте не обозлился? — отозвался мистер Уэлдайк, редактор. — Каковы, говоришь, размеры ущерба? Три овцы и разоренный курятник? Спасибо, Джейн, ты как раз вовремя. Еще две пинты того же пива, пожалуйста!
— Я просто имею в виду, что срываться на мне ему было необязательно.
— Ну, попался ты ему под горячую руку, делов-то, — сказал редактор. — Скажи лучше, что ты с этой темой собираешься делать? Тиснешь статейку?
— Скорее маленькую заметку. «Таинственная гибель овец в Даннердейле» — или как-нибудь так. Спасибо, Джейн! Твое здоровье, Майк!.. Вообще-то все это очень скоро забудется, и тот паршивец, которому принадлежит собака, знает это лучше всех — поэтому и не сознается. Если нападения продолжатся, он, я думаю, как-нибудь лунной ночью разыщет свою псину и избавится от нее. Сам пристрелит — и поминай как звали.
— Но ты вроде говорил, что Уильямсон обвиняет исследовательский центр в Конистоне. Ты туда обращался?
— А то как же! Позвонил. Отвечают: «Без комментариев». Я бы на их месте тоже в глухую оборону ушел. Со своей стороны, я думаю, что особо наседать на них не стоит. Я имею в виду, что одному богу известно, что они там вытворяют с несчастными зверьками. Ну да, ясное дело, все во имя науки и прогресса. Но я не удивлюсь, если они сами не в курсе того, кто там у них уже умер, кто еще умирает и сколько всего зверей по клеткам сидит! Уверен, что Национальный союз фермеров не захочет препятствовать работе центра — ведь тот приносит большую пользу сельскому хозяйству. Стало быть, не надо нам в это встревать, верно? Край у нас сельский, и читатели наши — в основном фермеры.
— Во-во, и я о том же, — задумчиво проговорил редактор, глядя сквозь окно на Маркет-стрит и на прохожих, неуклюже спешивших убраться из-под дождя. — Стало быть, заметку напечатаем, но научный центр упоминать не будем, так? Что бы там ни думал Национальный союз, наши фермеры заслуживают, чтобы подобные события освещались в их местной газете. Если где-то в Даннердейле или Ликлдейле объявилась одичавшая собака, мы должны разузнать все подробности и обнародовать их — хотя бы для того, чтобы местные парни могли собраться и устроить облаву, если сочтут это необходимым.
— Добрый вечер, джентльмены, рад вас видеть! Как поживаете?
Мистер Уэлдайк и мистер Форз разом подняли головы. Перед ними, улыбаясь, стоял темноволосый мужчина лет сорока пяти, весьма элегантно одетый, а на его руке, вскинутой в приветственном жесте, сверкали два золотых перстня с крупными самоцветами. В другой руке он держал стаканчик с двойным виски.
— Простите великодушно, нечаянно подслушал ваш разговор, — любезно улыбнулся незнакомец. — Мы с вами не представлены, но вы наверняка обо мне слышали. Моя фамилия Эфраим, я менеджер Кендальского отделения фирмы «Добротный костюм». Мы неоднократно имели удовольствие размещать в вашей газете рекламу, припоминаете?
— Да, конечно, мистер Эфраим, — сказал мистер Уэлдайк. От его взгляда не укрылись дорогой светло-серый жилет с перламутровыми пуговицами и тонкая золотая цепочка часов со звеньями различной длины. Не желая глазеть, он уткнулся в свою кружку. — Приятно познакомиться. Присоединиться не желаете?
И он пододвинул мистеру Эфраиму стул, при этом на мгновение встретившись глазами с мистером Форзом. «Вы же понимаете, не пристало местной газете обижать своих постоянных рекламодателей», — внятно говорил этот взгляд.
— Спасибо, не откажусь. Я не отниму у вас много времени.
— Мы всего лишь выбрались опрокинуть по кружечке и слегка закусить, и сейчас как раз мой черед угощать. Вы, я смотрю, виски пьете? Вот и отлично… Может, заказать вам свининки? — Тут мистер Форз пнул коллегу ногой под столом, намекая на говорящую фамилию мистера Эфраима, и редактор спешно поправился: — То есть я хотел сказать, у них тут очень неплохо готовят сандвичи с курицей. А еще можно взять яичницу по-шотландски в той стеклянной миске…
— Нет-нет, благодарю вас, я только что отобедал. — Мистер Форз выбрался из-за стола в оконной нише, чтобы снова подозвать Джейн, и в это время мистер Эфраим продолжил: — Меня тут посетила одна идея, мистер Уэлдайк. Деловая, понимаете ли, идея, но сулящая некие выгоды здешнему обществу, и вдобавок довольно забавная. Как я уже говорил, я случайно подслушал ваш разговор о бродячей собаке, которая режет скот в Даннердейле, и о том, что местные фермеры могут организовать на нее облаву. И я сразу подумал… Вам удобно сейчас обсудить мое предложение? Вы не торопитесь? Найдется минутка?
— Ну конечно, мистер Эфраим. С огромным интересом готов вас выслушать.
— Как быстро вы вернулись, мистер Форз! Сразу видно, что в этом заведении вы любимый клиент!
— Еще бы, мы с Майком практически держим их на плаву… Ну, будем!
— Будем! За успехи журналистики!.. Сразу скажу, что мы собираемся расширять бизнес на западных территориях. Хочется продемонстрировать новым потенциальным покупателям, кто мы такие и чем можем быть им полезны. Да, я вполне понимаю, что здесь у вас не миллионеры живут, но даже фермеры стали тратить на одежду гораздо больше, чем прежде, и мы ощущаем ясную перспективу. Повышение уровня жизни и все такое прочее… ну, вы понимаете. Я лично полагаю, что мы должны сделать первый шаг навстречу фермерам. Показать им, что за свои деньги они могут приобрести у нас добротный товар, и без какого-либо подвоха… Так вот, ближе к делу. Допустим, охоту на бродячих собак организуем мы, а вы обеспечите информационную поддержку. Для примера, мы выдаем каждому охотнику по шесть… или, скажем, по пять патронов, предоставляем каждому стрелку — общим числом до двадцати — подарки от фирмы на выбор: две прочные рабочие рубашки или пару столь же прочных, носких брюк. А в качестве приза тому, кто застрелит одичавшего пса (надо только будет каким-то образом удостовериться, что застрелена та самая собака), достанется новенький костюм-двойка, причем с бесплатной подгонкой по фигуре. Вы сделаете снимки — удачливый фермер пожимает мне руку над трупом четвероногого хищника… Ну? Что скажете, господа?
— Я бы сказал, мистер Эфраим, что этот план будет наилучшим образом работать на интересы вашей фирмы. Нам эта идея тоже кажется грандиозной. Разумеется, еще надо будет обсудить кое-какие детали…
— Конечно, конечно! Только, полагаю, надо действовать побыстрей. Собака может прекратить свои набеги, или кто-нибудь подсуетится и пристрелит ее раньше нас! — Мистер Эфраим сделал энергичный жест. — Допустим, в среду вы даете в газете объявление, в четверг от нас приезжает мистер Эммер, посещает разные фермы и все готовит к субботней облаве. Понятно, сам я тоже буду участвовать.
— Отлично, мистер Эфраим! Никаких возражений! Послушайте, как насчет того, чтобы заглянуть ненадолго в редакцию? Там мы могли бы сочинить черновик и немедля засадить юного Боба Каслрига за статью. Само собой, вы увидите текст прежде, чем он будет опубликован…