— Рауф, ты же обещал, что больше мы тут ни на одну ночь не останемся! Обещал, помнишь? Как представлю, что она… ну эта… что она может вернуться… Брр, даже думать об этом страшно! Если я услышу ее шаги там, снаружи, честное слово, я…
— Не волнуйся, мы уйдем отсюда до темноты, — ответил большой пес. — Вот только куда?
— Мне все равно куда, лишь бы подальше. — Надоеда сел и стал смотреть наружу, где на редкость мрачный день медленно перетекал в столь же безрадостный вечер. — Вот забавно, я хотел сказать, что, если вдруг услышу ее, с ума сойду. Я и забыл, что у меня уже мозги набекрень. Так что…
— Вот поэтому ты ее и увидел. У тебя просто случился очередной приступ… или как там твои заскоки правильно называются. Будь я там с тобой, ты бы ничего такого не увидел.
— Ты неправ, — сказал Надоеда. — Она мне не примерещилась, она там на самом деле была… Да ну ее, Рауф, не будем больше про нее говорить! У меня лапы точно камни в здешних ручьях. Ты заметил, как похолодало? Тебе не кажется, что мы погрузились куда-то, ушли под поверхность, словно в глубину озера?
— Нет, не кажется! Выдумал тоже! Никуда мы не погрузились. Я-то уж знаю! Я столько раз погружался в…
— Рауф, я совсем не это имел в виду. Пожалуйста, не сердись. Просто небо такое тяжелое и давит, давит… И запах в воздухе — чувствуешь? Такой легкий, чистый… Или я снова выдумываю?
Большой пес резко сел, понюхал воздух, выбежал на несколько ярдов наружу — и напряженно замер, изучая токи пока еще несильного, но явственно посвежевшего ветра.
— Надоеда, иди скорее сюда! Что тут такое творится?
Фокстерьер выбрался на открытое место и тоже вскинул мордочку к низким плотным тучам. Оба пса молча смотрели на запад, туда, где на фоне промозглого зимнего неба вырисовывалась приплюснутая вершина Райза. Позади нее до самого горизонта между тучами и землей что-то клубилось. Казалось, там носились неисчислимые рои каких-то существ. По мере их приближения к собачьему логову Надоеда принялся подвывать и едва не кинулся наутек. Но в этот момент вертящийся заряд достиг их и незамедлительно накрыл, окутав колючим, стремительно несшимся пухом. Тысячи холодных иголочек закололи глаза, уши, губы, влажный нос и тонкую кожицу на черепе. Черневший на фоне неба холм утонул в плотном вихре тающих частиц мельче листьев, но крупнее песка или пылинок.
— Это мухи, Рауф! — закричал Надоеда. — Точно тебе говорю, это белые мухи! У них ни звука, ни запаха, точно как у… у… у призрачной суки! Рауф, Рауф, не отдавай меня им! Не позволяй им…
— Надоеда, очнись! Лезь скорее обратно! Не знаю, что это такое, но это точно никакие не мухи. Погляди на землю — они касаются ее и сразу исчезают!
— Нет, не исчезают. Они превращаются в воду. Погляди на свой нос… ну, или на мой!
Они смотрели, как щели между камнями понемногу наполняются невесомыми, холодно поблескивающими клочками небесного пуха. Клочки уплотнялись, обрушивались вниз, копились и нарастали, увенчивая валуны влажновато-белыми шапочками.
— Как по-твоему, зачем они это сделали? — спросил Надоеда спустя некоторое время.
— Думаю, пытаются убить нас, — отозвался Рауф. — Мы ведь теперь знаем, что они почему-то боятся приближаться к нам, верно? Вот и решили, наверное, нас холодом уморить.
— Я не сказал бы, что холод такой уж смертельный, — возразил фокстерьер. — Вполне можно и пережить… Особенно если у нас будет еда. Рауф, скоро стемнеет. Давай отсюда уйдем, а? Ну хоть куда-нибудь! Пожалуйста! Ты не представляешь, как у меня поджилки дрожат! Ты бы тоже затрясся, если бы увидел… увидел… А знаешь, у меня в ухе садик. — И Надоеда вновь высунулся наружу. — И его заметает этими белыми хлопьями. Все кусты шубки надели!
Двадцатью минутами позже, пробиваясь через сугробы куда-то в сторону бледного заката, еще различимого сквозь метель, они миновали северное плечо Райза над Стикс-Пассом и увидели, как бесчисленные снежинки несутся вниз и пропадают в темной глади озера Тирлмир.
— Где это мы, Рауф?..
— Насчет тебя — не уверен, ну а я — между ребрами, чуть пониже пасти и глотки, и все такое пустое…
— Жалко, с нами нет лиса, — вздохнул Надоеда. — Уж он бы что-нибудь подсказал.
— Насчет лиса — это я виноват. Прости меня, Надоеда.
— Не бери в голову, старина Рауф! Все равно сделанного не воротишь, так и переживать незачем… Ой, Рауф! Мамка моя сука — смотри! Смотри! Так вот зачем они это сделали! До чего же они умные, правда? Одного не пойму — раз они такие умные, почему бы им нас сразу не пришибить, да и дело с концом?
Позади них на склоне холма были отчетливо видны две цепочки следов — черные отпечатки лап на припорошенной белым земле. Они тянулись и тянулись вдаль, к накрытым тучами просторам Стэнга.
— И вот так — куда бы мы ни пошли! — выдохнул Надоеда. — Они сразу увидят, где мы побывали и куда направились.
— Нет, не получится, — подумав немного, заявил Рауф. — На этот раз они сами себя перехитрили! Смотри, белый пух продолжает падать и понемногу все засыпает. В том числе и наши следы.
— Да, но ведь когда-то он кончится, и что тогда? Может, они пока просто не готовы нас сцапать…
— Не дрейфь, Надоеда, на эти хитрые хлопья у нас лапа с когтями найдется! И я ничуть не глупее твоего лиса, что-нибудь выдумаю! Смотри, этот пух тает вроде. Можно идти по ручью, и никаких следов не останется. Вот, смотри! Получается! Ну как, полегчало тебе?
— Лапы мерзнут… — всхлипнул Надоеда. Он дрожал от холода, под его лапами хлюпала вода.
«В палату общин
Вестминстер
Дорогой Бэзил!
Мы с Сесиль были рады вновь увидеться с Молли и с Вами во время обеда в ратуше на прошлой неделе. Надеюсь, Ваши многочисленные обязанности позволят Вам в обозримом будущем нанести визит в мой избирательный округ, о чем мы успели в общих чертах переговорить при встрече. Полагаю, Ваше появление в некоторых ключевых местах позволило бы нам завоевать еще некоторое количество голосов — впрочем, разумеется, не в ущерб Вашим основным делам.
Вам, без сомнения, известно о том переполохе, который царит в нашем округе из-за собак, сбежавших из Лоусон-парка и уже успевших натворить дел. Я знаю, что Билл Харботтл и Вы сами придерживаетесь мнения, что они никак не могут быть переносчиками бубонной чумы. Но, да будет мне позволено заметить, одно дело — объявлять об этом из Вестминстера, и совсем другое — убеждать в том же самом местных избирателей, которые по большей части не обладают научным складом ума и к тому же успели начитаться страшилок, столь щедро публикуемых в последнее время „Лондонским оратором“. Я и сам был бы рад услышать веские доводы в пользу того, что причин для беспокойства нет. Хотелось бы во всем разобраться и покончить с проблемой, и чем скорее, тем лучше. Причем, на мой взгляд, словесные убеждения должны быть подкреплены действиями!
Простите, что отрываю Вас от государственных дел ради таких мелочей, но не могли бы Вы мне написать хотя бы несколько слов? Очень нужен совет насчет того, что мне говорить своим избирателям. Быть может, мы могли бы переговорить лично, когда оба будем в Парламенте?
Всегда ваш, Джек».
«Срочно. В офис личного секретаря. Требуется совет. Пожалуйста, со всей возможной срочностью черновик ответа».
— Вот незадача, — сказал замминистра, уставившись на красную полоску с резолюцией, приколотую к зеленой папке. — Я надеюсь, Майкл уже отбыл в Лоусон-парк?..
— О да, он уже там. Я на всякий случай позвонила и удостоверилась, — ответила личная помощница заместителя министра и одной рукой поправила прическу, другой опустошая лоток «Исходящие».
— Ну, значит, придется сделать это самим, — сказал замминистра. — И не откладывая в долгий ящик. Напечатаете под диктовку, Джин?.. Через полтора… нет, лучше через два интервала, это же черновик… Итак… Э-э-э… Ага. «В ответ на Ваше письмо от восемнадцатого ноября, в котором Вы рассказываете о беспокойстве, причиненном жителям Вашего округа двумя собаками, которые недавно сбежали из вивария научного центра в Лоусон-парке, я должен сообщить, что вполне понимаю и полностью разделяю Ваши совершенно естественные чувства по данному поводу. Однако позволю себе заметить, что министр твердо придерживается мнения, согласно которому упомянутая проблема носит исключительно местный характер и при любых обстоятельствах должна быть решена в основном усилиями местных властей. Медицинские инспекторы вашего края (замечу, что Медицинская ассоциация полностью согласна с главой управления здравоохранения относительно крайне малой вероятности переноса упомянутыми собаками бубонной чумы), без сомнения, предпримут незамедлительные шаги, призванные уменьшить беспокойство местного населения…»
Снаружи здания на карниз уселась пара скворцов. Птицы сошлись то ли в замысловатом танце, то ли в небольшой драке — и упорхнули, окропив жидкими экскрементами и без того многократно оскверненный наружный подоконник замминистра.
Суббота, 20 ноября
Почему сестра бывшего хозяина пса продала его на опыты
Миссис Энн Мосс, офисная служащая, жительница Далтона-ин-Фернесс, испытала вчера настоящее потрясение. Вы спросите, отчего? Она узнала, что фокстерьер по кличке Надоеда, принадлежавший ранее ее брату-юрисконсульту, который трагически погиб в дорожно-транспортном происшествии, оказался одной из двух собак, что сбежали из исследовательского центра Ж.О.П.А., расположенного в Лоусон-парке, и уже стали известны миллионам наших читателей. Чумные Псы! Две собаки, которые, как полагают, могли заразиться во время их ночного побега бубонной чумой, уже успели превратить Озерный край в настоящее царство ужаса. Они без разбора убивают овец, уток и кур и наводят страх на фермеров и их домочадцев, подвергая уединенные хутора безжалостному разорению.