— Извини, важная встреча.
— А-а… ну ладно… Заходи. Хоть в ресторан, хоть ко мне в гости.
— Спасибо. Обязательно.
Я зашагала по улице, торопясь покинуть это место. После разговора с Людкой кое-какие намеки дяди Миши стали мне понятны. Я была полной идиоткой, искала какой-то заговор, а все так просто, если, конечно, вспыхнувшая во мне догадка верна. Следовало ее проверить. Я остановила такси и поехала на квартиру к Зинке, улица и номер дома были мне известны, она называла адрес таксисту, и я его запомнила. Найти квартиру труда не составит.
Я вошла в подъезд и позвонила в квартиру под номером один. Открыл мне старичок лет семидесяти, бодренький и приветливо улыбающийся, а я спросила его исключительно вежливо:
— Не подскажете, в какой квартире Лапина живет. Зинаида.
— Не слышал про такую. У нас в подъезде точно нет. Если только в соседнем. Там в двух квартирах новые жильцы.
В другом подъезде мне повезло больше. Молодая женщина на мой вопрос кивнула головой на второй этаж и поинтересовалась:
— Это та, что в ресторане работает?
— Да.
— Над нами. Только она уехала. Ногу сломала и к матери уехала.
— А где мать живет, не знаете?
— Нет. Зина квартиру полгода назад купила, мы не особенно общались.
— Понятно.
Я все-таки поднялась на второй этаж и, позвонив, некоторое время разглядывала массивную дверь. Обращаться в ресторан с просьбой сообщить, откуда в наш славный город прибыла Зинка, опасно, но еще в одном месте об этом знать должны. Я спустилась этажом ниже и вновь позвонила в квартиру к соседке. Женщина удивления не выказала.
— Я ж говорила, нет ее, — заметила она наставительно.
— Вы извините за беспокойство, а где находится ваш ЖКО?
— ЖКО? — Вопрос вызвал легкое недоумение, справившись с ним, женщина принялась путано объяснять, как найти отдел. Через дворы я отправилась в сторону молокозавода, время от времени приставая к прохожим, и минут через двадцать смогла-таки обнаружить ЖКО.
Располагался он в полуподвале пятиэтажного дома с большой аркой, в том же доме находился магазин, заскочив туда, я купила большую коробку конфет и с этим презентом под мышкой отыскала кабинет паспортисткй Пятнадцать ми-нут назад часы ее приема, написанные от руки на клочке бумаги, приколотой к двери канцелярской кнопкой, истекли, но мне повезло, кабинет был открыт, а сама паспортистка сидела за столом. К моему появлению она отнеслась с неодобрением, а я начала с мольбой:
— Извините, ради бога, приехала к подруге, а соседи говорят, она у родителей. Вы не могли бы мне помочь?
— Чем? — не поняла женщина. Я положила на стол коробку конфет и заговорила еще жалостливее:
— В паспортных данных указано, откуда она родом.
— Вообще-то не положено.. — пожала плечами паспортистка, но было видно, что поможет. — Фамилия, адрес? — убрав конфеты в стол, спросила она.
Конечно, необязательно, что мать Зинки до сих пор живет там и уж вовсе необязательно, что я обнаружу у нее Зинку, но зацепка есть, и я непременно отыщу коллегу по работе.
До вокзала я добралась за пятнадцать минут и сразу же направилась к стоянке такси. Нужный мне город находился всего в шестидесяти километрах, и туда отправлялась маршрутка. Я заняла место у окна и попробовала прикинуть, насколько верны мои догадки. Верны или нет, разберемся позднее, главное — встретиться с Зинкой.
Город был маленьким, унылым и похожим на старого нищего, да и редкие прохожие особо не радовали. Впрочем, в этом были свои преимущества. В райотделе мне пришлось ждать не более десяти минут, после того как полсотни из моих рук перекочевали в чужие. Деньгами я разбрасываюсь напрасно, их у меня немного, но сейчас это неважно. Такси в городе не водились, автобусы жителей не баловали, и я отправилась пешком. Дом, где жила мать Зинки, от десятка типовых домов на две семьи отличался невероятной грязью и завалившимся палисадником, сарай еще кое-как держался, но мог рухнуть в любую минуту, клочья бумаги и прочий мусор радовали глаз прохожих, так же как окна, не мытые несколько лет, и почерневший от грязи тюль на них. Я мысленно усмехнулась, проходя мимо по противоположной стороне улицы. Если Зинка и явилась сюда, то отнюдь не за тем, чтобы мать за ней ухаживала.
Я прошла немного вперед и устроилась на скамейке, наблюдая за нужным крыльцом. По соседству находилась баскетбольная площадка, два подростка лениво перебрасывали мяч, один подошел ко мне и спросил с вызовом:
— Закурить не дадите?
— Не курю. Но могу дать червонец на сигареты, если ответишь на несколько вопросов. — Мальчишка вроде бы растерялся, а я кивком головы предложила ему сесть.
— А чего за вопросы-то?
— Телевикторина. Кто в одиннадцатом доме живет?
— В первой квартире Самойловы, а во второй Катька-пьяница.
— А у Катьки-пьяницы фамилия есть?
— Есть, только я не знаю. На фиг мне ее фамилия?
— Она одна живет?
— Когда как. Бывает, прибьется кто. Бомжи всякие.
— А живет Катька на что?
— Самогонкой торгует.
— Дочь у нее есть?
— Есть. В областном центре в ресторане работает и сюда носа не кажет. Чего ей у такой мамаши делать?
— Понятно. Держи червонец.
— А вы зачем спрашивали?
— Самогон хочу купить.
— Ну да, — Мальчишка презрительно фыркнул, а я зашагала к одиннадцатому дому.
— Вы из милиции, что ли? — крикнул он вдогонку, а я помахала ему рукой.
Дверь была не заперта, я открыла ее и позвала:
— Хозяйка, .. — Вонь стояла такая, что у меня глаза на лоб полезли, я мысленно чертыхнулась и заорала.. — Хозяйка! Есть кто дома?
Дверь в конце коридора открылась, и появилась женщина, судя по всему. Катька-пьяница. На вид ей было не больше пятидесяти, когда-то красивое лицо (при желании без особого труда можно было обнаружить сходство с Зинкой) теперь оплыло от постоянного пьянства и приобрело стойкий синюшный оттенок. Цветастый халат, драные шлепанцы и алая помада на губах, впрочем, слегка размазанная.
— Чего? — спросила она хмуро, а я заговорщически понизила голос?
— У вас бутылки на продажу не будет?
— Вам? — Она вроде бы удивилась.
— Мне.
— Я самогоном не торгую, — обиделась женщина. — А соседей не слушайте. Злые все, и чего только не наболтают. У меня и с обыском были, ничего не нашли. — Я достала из кармана очередные полсотни. Посмотрев на купюру. Катерина вздохнула и сказала, пожав плечами:
— Есть у меня бутылка. Для личного пользования. Сейчас вынесу… А может, в дом войдете? — вдруг предложила она. Уговаривать меня не пришлось.
Мы оказались в маленькой кухне, чудовищно грязной, хранившей следы бурной жизни хозяйки: разбитые стекла шкафа, покореженные стулья и темные разводы на обоях, точно здесь соревновались в метании стаканов, вонь, которая произвела впечатление еще на крыльце, в кухне была просто невыносимой. Катерина достала из шкафа пластиковую бутылку из-под лимонада, наполненную зеленоватого цвета жидкостью, и спросила:
— Вам пол-литра? — Взяла воронку со стола и огляделась, высматривая подходящую тару. — Все бутылки перетаскали… налить не во что.
— А можно я у вас выпью? — положив деньги на стол, спросила я.
Раздумывала она не меньше минуты.
— Пей. У тебя случилось что?
— Мужа с любовницей застала, вот и хочу в норму прийти. А то как бы сгоряча не натворить чего.
— Это не тот, что к Люське Максимовой ходит, рыженький такой?
— Мой высокий, с бородой.
— Точно-точно, видела на днях… мужики, одно слово, кобели… — Катерина извлекла из шкафа две чашки, бухнула на стол сковородку с жареной картошкой и достала из холодильника сало, нарезанное толстыми ломтями. — Давай, за знакомство. Как тебя?
— Вика.
— А меня Катерина. Наплюй печалиться, умные люди говорят, все проходит.
— И то верно, — кивнула я, и мы выпили. Как видно, хозяйка приняла еще до моего прихода, потому что, осилив свою порцию, опьянела мгновенно. Глаза ее начали слезиться, а голос приобрел плаксивые интонации. Разговорить ее было нетрудно. Катерина поведала историю своей жизни, особо упирая на роковую роль, которую в ней играли мужики. В конце концов заговорили о Зинке.
— Вырастила дочку, и что? Нужна я ей? — вопрошала Катерина, вытирая глаза подолом халата. — Не нужна. Упорхнула в город — и поминай как звали. Хорошо, если раз в полгода приедет, да и то, постоит на пороге, нос сморщит и бегом отсюда. Доброго слова от нее не услышишь, а ведь я ей мать. Может, конечно, не больно ей со мной повезло, но и она дочь как есть никудышная. В ресторане работает, денег куры не клюют и хоть бы раз с подарком. Ни-ни. Правда, в этот раз приехала, бутылку коньяка привезла, у меня как раз день рождения был, она рюмку выпила, спрашиваю, останешься, нет, мне, говорит, на работу. А какая, к черту, работа, к хахалю своему сбежала, у него тут дача в двух километрах от го-рода. Только на что он ей нужен? Он, поди, старше меня и замуж ее все равно не возьмет. А она к нему таскается, .. Хотя в этот раз, может, и вправду на работу торопилась, на машине приехала, мужик ее ждал в проулке. Думала, я не увижу, на автобусе, на автобусе, .. врать-то зачем? Дурочка, от матери прячется… Вот хоть татарина этого взять. Зинка думает, никто не знает, что она с ним шашни завела, а городишко маленький, паршивенький, все на виду, и хитрости ее ничего не стоят.
— Что за татарин? — не поняла я.
— Ну этот, хахаль ее. Хотя, может, не татарин, конечно. Но и не русский. Да дело-то не в этом, а в том, что она, дура, того не понимает, что он ее поматросит, пока молодая, да и бросит. И что тогда? Будет, как я, всю жизнь одна горе мыкать. Я по молодости тоже все выбирала, вот и довыбиралась.
Воспоминания молодости меня не интересовали, и я вновь перевела разговор на Зинку. Мы еще выпили, язык хозяйки заплетался, взгляд тяжелел, она начала смотреть на меня с недоумением, успев забыть, кто я такая и откуда взялась, а я поспешила откланяться. Сведения, почерпнутые мной из разговора с Катериной, особо ценными не назовешь, но что-то подсказывало мне, что я на верном пути. Довольно глупо отправляться к одному любовнику, имея в спутниках другого, но Зинка вполне могла рассуждать иначе. Впрочем. Катерина, возможно, ошибается, и на даче я Зинку не застану.