Время, между тем, бежало вперед, а лес все никак не заканчивался.
Сколько же я прошла? Наверняка много километров. Теперь-то уж Севина избушка точно находится далеко позади. Но где же шоссе? Неужели я снова заблудилась, и эти проклятые дебри никогда меня не выпустят?!..
Спустя примерно час мои ноги с настойчиво потребовали передышки. Я уселась на землю под ближайшей сосной, закрыла глаза. Все тело гудело так, будто я ко всему прочему проплыла через реку и взобралась на пару-тройку утесов.
Да… Такая физическая подготовка никуда не годится. Когда вернусь домой, обязательно запишусь в спортзал.
Стоило немного расслабиться, как жалобно заурчал живот. При этом одна только мысль о еде вызвала приступ тошноты и внутренний протест.
Поем потом, когда выберусь из леса. Засиживаться тут нельзя – нет никакой гарантии, что где-нибудь поблизости не рыщет бурый страшный медведь.
Я посидела на земле еще пару минут, а когда попыталась встать, пожалела о том, что вообще устроила себе этот короткий привал – ноги налились тяжестью, и каждый шаг теперь давался с трудом.
Стрелки моих наручных часов показывали шестой час вечера. А ведь скоро начнет темнеть. Неужели мне все-таки придется ночевать где-нибудь под кустом?
Прихрамывая, побрела вперед.
Помнится, когда я была маленькой, бабушка рассказывала мне о лешем, который шутки ради заставлял путников часами кружить среди деревьев. Сева прав, в каждой сказке действительно содержится намек на реальное положение дел. Сам Всеволод – чем не дикий хозяин, которого опасаются даже звери и птицы?
Между тем, в бабушкиной сказке говорилось, что леший – существо хоть и проказливое, но в целом доброе, а потому с ним можно договориться - для этого достаточно вежливо попросить его указать короткую дорогу домой.
Я усмехнулась. После всей этой лесной истории поверить можно во что угодно.
- Дедушка леший, - тихо сказала я, - смилуйся, помоги мне выйти к людям. Пожалуйста, дедушка.
Стоило сказать, как тишину леса вдруг нарушил громкий звук, похожий на чей-то крик.
Я затаила дыхание, прислушалась. Спустя пару секунд звук повторился снова. Мое сердце опять забилось в бешеном ритме – это совершенно определенно был человеческий голос, причем явно женский. И он звал меня по имени.
- Спасибо, дедушка леший, - прошептала я и закричала что было сил, - Я здесь! Здесь!
- Аня! Это ты? Не молчи! Аня!
- Я здесь! Помогите мне!
Где-то неподалеку раздался шум и треск рации, какие-то голоса. Спустя пару минут со всех сторон ко мне бросились люди в оранжевых жилетах.
От такого обилия яркого цвета тут же зарябило в глазах, а где-то внутри стало так легко, что закружилась голова.
Меня закутали в большое теплое одеяло, почти силой заставили выпить несколько глотков воды. Какая-то девушка задала мне вопрос, но я почему-то не поняла, что она хочет. Стоявший рядом с ней мужчина подхватил меня на руки и куда-то понес. Окруженная радостными лицами, я даже не подумала сопротивляться.
Спустя минуту меня погрузили в большой УАЗ, и через некоторое время мы выехали на шоссе.
Время, лица, голоса – все это смешалось в моей голове в один сплошной ком и осталось где-то на краю сознания.
Незнакомые женщины осторожно ощупывали мои руки и ноги, что-то говорили, и я, кажется, даже им отвечала.
Окончательное понимание того, что я все-таки выбралась из леса, пришло лишь в тот момент, когда оранжевые люди извлекли меня из внедорожника и с рук на руки передали бабушке и деду.
Оказавшись в бабулиных объятиях, я громко разревелась. В ответ она крепко прижала меня к себе и тоже заплакала.
Дальше все закрутилось, как в бешеном хороводе.
Убедившись, что я в состоянии передвигаться самостоятельно, дед, бледный и осунувшийся, отвел меня в медпункт, дабы удостовериться, что со мной все в полном порядке, а потом посадил в машину и в сопровождении давешнего УАЗа и непонятно откуда взявшегося полицейского автомобиля повез в близлежащий город. По пути бабушка, размазывая по своим щекам слезы, кормила меня колбасой и огурцами, поила сладким чаем.
Потом все мы около часа провели в отделении полиции. Там меня подробно расспросили, где я находилась последние три дня. Всей правды о своем приключении рассказывать я не стала. Сообщила только, что заблудилась в лесу, а ночевала и пережидала непогоду в случайно обнаруженной избушке-хибарке – пустой, крепкой и теплой. Говорить о странном хозяине этого домика почему-то не захотелось – то ли из опасения прослыть сумасшедшей, то ли из-за проблем, которые мог бы принести моей семье этот человек.
После того, как рассказ был закончен и запротоколирован, нас ненадолго оставили одних. Едва за усатым дяденькой-полицейским, в чьем кабинете я вещала о своих приключениях, закрылась дверь, как дедушка облегченно вздохнул и прижал меня к себе.
- Ну и напугала же ты нас, Анютка, - сказал он, поцеловав меня в макушку. – Мы ведь тебя двумя деревнями искали. И полицию привлекли, и даже волонтеров.
Я всхлипнула и обняла деда в ответ.
- Сегодня утром нам сказали, чтобы мы готовились к самому худшему, мол, первые трое суток ищут человека, а уже потом – его труп, - продолжил Петр Матвеевич. - Но мы-то верили - ты найдешься живой. Бабушка ночи напролет молила за тебя Бога, а я… Я тоже молил. И делал для тебя подарок. Особенный. Вот, смотри.
Дедушка расстегнул карман своей джинсовой куртки, немного в нем покопался и протянул мне какой-то маленький предмет. Я взяла подарок в руки и едва не уронила его на пол. Это была фигурка медведя – точная деревянная копия, выкрашенная коричневой краской.
- Это – чура, - серьезно сказал Петр Луков. – Я вырезал ее из твоей колоды - той, которую мы нашли в чулане деревенского дома, помнишь? Мой отец верил, что она охранит тебя от беды. Он говорил: чтобы чура обрела силу, ее должен изготовить старейшина рода. А кто сейчас самый старший мужчина нашей семьи, если не я?
Точно. Причем, не просто старший, а единственный. Других мужчин в нашей семье нет.
- Знаешь, я ведь давно не работал с деревом. А тут руки все сделали сами.
- Почему это медведь? – спросила у деда.
- Не знаю, - пожал плечами Луков. – Наверное, потому что он сильный, быстрый, выносливый, умный. Такой защитник точно выручил бы тебя из любой передряги.
Я поднесла оберег к глазам. Похоже, дедушка очень старался, вырезая эту фигурку. Мишка выглядел, как живой – у него была обозначена едва ли не каждая шерстинка, а еще глаза, брови и длинные острые когти.
Я потянулась к деду и поцеловала его в щеку.
- Спасибо.
- Я очень хочу, что эта чура принесла тебе удачу, - серьезно сказал он. – Пока я над ней работал, просил все святые силы на свете, чтобы они вернули тебе домой – живую и невредимую. Надеюсь, этот медведь принял от меня нужный посыл.
Дедушка улыбнулся и снова чмокнул меня в макушку.
***
Из отделения полиции мы сразу же поехали домой. Бабушка хотела сначала заскочить в Красово, чтобы забрать кое-какие оставленные вещи, однако я так бурно и решительно этому воспротивилась, что ей пришлось махнуть рукой на забытые футболки и босоножки.
Мне так живо представилось, что у забора красовского дома нас может поджидать один мой косолапый знакомый, что внутри все похолодело от страха. Нет уж, в деревню я больше ни ногой. По крайней мере, десять ближайших лет точно. Бог с ними, с вещами – в городе у меня полно одежды и обуви. К тому же, дедуля согласился через пару дней съездить в свое родовое гнездо еще раз – за оставленным багажом.
В дороге я попытала осторожно выведать у стариков, получили ли они мое письмо, которое сегодня утром им понес Всеволод. Впрочем, судя по тому, что никто о записке ни разу не упомянул, послание Луковы не видели и ничего о нем не знают. Бабушка с дедом догадку подтвердили – со вчерашнего вечера они находились в Александровке, где располагался штаб искавших меня волонтеров, а потому никакой корреспонденции не получали.
Это обстоятельство пришлось мне по душе – письмо наверняка сбило бы их с толку и вызвало много ненужных вопросов.
Пять следующих дней я провела в квартире своих родных. Около года назад у меня появилась собственное жилье, однако сейчас возвращаться туда совершенно не хотелось. Во-первых, нервное напряжение и долгая прогулка по лесу не прошли даром – в первое же утро после возвращения домой у меня заболело горло, потекли сопли, и поднялась температура. Вызванный на дом участковый терапевт диагностировал ОРВИ и безоговорочно отправил меня на больничный. Выздоравливать в окружении близких людей всегда приятнее, нежели в одиночестве, поэтому я временно поселилась в своей старой детской комнате.
А во-вторых, я просто боялась оставаться одна. Вздрагивала от каждого шороха, хотя это было глупо. Не явится же медведь за мной прямо в эту квартиру? Одно дело удерживать девушку посреди леса и совсем другое – преследовать в большом шумном городе. Собственно, не факт, что Всеволод вообще будет меня искать. Зачем? Это в лесной избушке он был один, а здесь наверняка найдется масса людей, которые не дадут ему заскучать.
Между тем, несколько напрягал тот факт, что мы с Севой можем случайно встретиться на улице, в кафе или в кино. Видеть его не хотелось от слова совсем. При этом успокаивало одно – вряд ли человек его достатка захочет когда-нибудь пообедать в моей любимой недорогой пиццерии или выпить кофе (пусть даже самый чудесный в мире), который варят через дорогу от моей же панельной девятиэтажки.
Несмотря на все мысли и рассуждения, беспокойство не отпускало меня несколько дней. По ночам стали сниться кошмары – сначала жуткий мужчина с медвежьей головой пытался запереть меня в тесной темной комнате, потом я бегала по лесу от странных мохнатых зверей с горящими зелеными глазами…
Так продолжалось до тех пор, пока я не догадалась положить на прикроватную тумбочку свою чуру. Действительно ли маленький деревянный мишка был волшебным, или дело было в противовирусных таблетках, от которых спала высокая температура, а только сон мой с тех пор стал спокоен и безмятежен.