Забавно. Я ведь в некотором роде тоже оборотень. Благодаря отцу во мне есть пара капель волчьей крови.
- Ты уничтожил янтари?
- Да. Кузнец при мне вынул из оправы камни и расплавил золото. Кинжал обещал передать на следующей неделе.
Интересно, он это серьезно? Или все-таки внял совету Федора и просто перепрятал артефакты, а окружающим рассказывает сказки про переплавку? Впрочем, Бог с ним. Сейчас это последнее, о чем мне хотелось бы думать.
Храм Сорока святых мучеников оказался крошечной церковкой, расположенной на выезде из города. Ее окружал высокий металлический забор, а двор упирался в березовый перелесок.
Отец Николай – невысокий сухонький старичок - встретил нас у калитки. В ответ на мое приветствие вежливо кивнул.
- Наконец-то, - буркнул он Репьевскому. А потом строго добавил – Ступайте в «рощу», готовьтесь. Клятвы-то выучили?
Я вздрогнула.
- Сева, - зашептала жениху, когда священник свернул к домику, расположенному возле ограды, - ты мне о клятвах не говорил.
- Я сам о них ничего не знаю, - пожал плечами тот. – В первый раз женюсь, знаешь ли. Не пугайся, Анюта. Отец Николай любит напустить страху перед незнакомыми людьми. Думаю, он даст нам какую-нибудь шпаргалку. Или будет подсказывать.
«Священная роща» действительно оказалась рощей. Той самой, к которой примыкал церковный двор. Сразу за его задней калиткой начиналась узкая бетонная дорожка, пройдя по которой, мы очутились на небольшой полянке, где среди аккуратно подстриженной травы лежал большой округлый валун.
- Это алтарь? – спросила я у Севы.
- Вроде того, - кивнул он.
Священник присоединился к нам через минуту. Вместо черной рясы на нем оказалась надета плотная рубаха с длинными рукавами, а седые волосы, прежде стянутые в хвост, были распущены по плечам и аккуратно расчесаны.
- Становитесь рядом и кладите руки на камень, - скомандовал он все тем же строгим голосом.
Мы подчинились.
Отец Николай встал с другой стороны алтаря и тоже положил на него ладони.
- Сегодня мы просим силы земли и неба, воздуха и огня, сущего и невидимого поднять щиты древнего медведя и пустить под них новую семью. Просим соединить этих людей незримой нитью, дабы стали они одним целым, и всю жизнь шли одной дорогой, не страшась преград и печалей.
Камень под моими руками начал нагреваться. Его тепло было таким мягким и приятным, что я расслабилась и невольно заулыбалась.
- …что готов ты, Всеволод, отдать древнему зверю, чтобы он защитил твою женщину и ваших детей?
- Я готов отдать все, - ровно и совершенно серьезно произнес Сева. – Мою силу, мой разум, мою жизнь.
- Что готова ты, Анна, отдать древнему зверю, чтобы он хранил от бед и несчастий твоего мужчину и ваших детей?
- Все, что у меня есть – также ровно ответила я, откуда-то совершенно точно зная, что именно должна сказать. – Мое сердце, мою кровь, мою жизнь.
В руках отца Николая появился короткий кинжал. Сева молча протянул ему руку.
- Клянешься ли ты, Всеволод, что твои слова искренни, а помыслы чисты и обдуманны?
- Клянусь.
Священник полоснул лезвием по его ладони. Крупные капли крови упали на алтарь и сразу же в него впитались.
- Клянешься ли ты, Анна, что твои слова искренни, а помыслы чисты и обдуманны?
- Клянусь.
Отец Николай аккуратно проколол мне палец, а проступившую красную капельку осторожно смахнул на камень. Как только кровь исчезла, крошечная ранка затянулась, будто ее и не было.
Репьевский запустил руку в карман, вынул брачный браслет и положил его на алтарь. В тот же миг валун стал горячим, как печка, а браслет вспыхнул разноцветными огнями.
- Ваши клятвы приняты, - торжественно провозгласил отец Николай. – Можешь надеть на жену символ своего рода, Всеволод.
Моя рука мелко дрожала, когда Сева застегивал на ее запястье материнское украшения. Как только замочек защелкнулся, бриллианты полыхнули знакомым голубоватым светом, и по моей коже разлилось мягкое уютное тепло, такое же, которое исходило от алтаря.
На лице старого медведя появилась мягкая улыбка.
- Ваши дороги слились в одну, - сказал он. – Идите по ней, взявшись за руки, - через года, радости и невзгоды. Семья – ваша главная драгоценность. Храните ее до тех пор, пока древний зверь не призовет вас к себе. Да будет так.
Репьевский наклонился ко мне и поцеловал. Прикосновение его губ неожиданно оказалось таким сладким, а запах, исходивший от его кожи, таким невыразимо прекрасным, что у меня перед глазами поплыл туман, и с головой накрыло ощущение бешеного безграничного счастья.
Господи, а ведь мы и правда поженились. То, что ждет нас зимой – ЗАГС, белое платье, свадебный поезд, гости и цветы – будет не больше, чем маскарад. Просто праздник вроде прошедшего исторического фестиваля, где у каждого была своя роль. Настоящее же бракосочетание произошло именно сейчас, теплым сентябрьским вечером у большого горячего камня.
- Когда вы планируете проводить гражданскую церемонию? – раздался вдруг голос отца Николая.
- В декабре, - ответил Репьевский, неохотно отрываясь от моих губ.
- Венчаться ко мне приезжайте, - строго сказал старый медведь. – В моем храме особая атмосфера. Жить потом будете долго и счастливо.
К машине мы шли, крепко взявшись за руки. В душе пел счастливый разноголосый хор, окружающие краски казались ярче, а ароматы, неожиданно ставшие умопомрачительными, дурманили не хуже вина. Всеволод, судя по всему, испытывал то же самое. С его лица не сходила улыбка, а когда мы подошли к его автомобилю, новоиспеченный муж вдруг подхватил меня на руки и закружил в воздухе.
- Сева, почему мы никого не пригласили на ритуал? – спросила я, усаживаясь в салон. Щемящей радостью очень хотелось с кем-нибудь поделиться. – Я понимаю, все вышло очень спонтанно. Но ведь можно было позвать хотя бы Федю.
Репьевский тихо хмыкнул.
- Федю, Анюта, я приглашать точно не планировал.
- Почему?
- Чтобы он снова не шепнул тебе какую-нибудь гадость и не сорвал нам свадьбу.
- В каком смысле?!
- В прямом, любимая.
- Сева?..
- Завтра узнаешь. Пришло время раскрыть карты.
ГЛАВА 13
Во вторник на работу я пришла счастливая и полусонная – празднуя свое бракосочетание, мы с Репьевским уснули за несколько часов до рассвета. В музее меня сразу обрадовали, что в течение дня всех нас ожидают аж четыре экскурсии, причем, две из них прямо с утра. Стоило же войти в свой кабинетик, чтобы бросить на стул сумку, как прискакала Наташа, передавшая просьбу Федора переделать вчерашний отчет.
В принципе, это было даже хорошо - куча свалившихся дел всегда мобилизует не хуже кипятка, пролитого на голые колени. Учитывая, что в обед я собиралась полистать каталог со свадебными платьями, а вечером у нас с Севой намечался ужин в кругу моей семьи, проснуться было все-таки необходимо. Влила в себя чашку жуткой бурды, которую Кристина Петровна почему-то называет кофе, и побежала в свой зал, мысленно удивляясь тому, что коллеги не обратили никакого внимания на браслет, украшавший теперь мою правую руку.
Интересно, может ли рассеянность наших дам, от внимательного взгляда которых никогда ничего не укрывалось, быть связана с магией медвежьего рода? Если может, то это очень хорошо. Я ведь так и не придумала, что отвечу, если у меня спросят, почему я ношу на своем запястье музейный экспонат.
…Корректировкой отчета я занялась ровно за час до обеденного перерыва. Учитывая, что в 14.00 меня ждала очередная экскурсия, я очень старалась покончить с бумажными делами как можно скорее. В итоге принтер выплюнул переписанные листы уже через четверть часа, и я с чувством выполненного долга понесла их в приемную директора.
Надо будет при случае намекнуть Севе, что в музее было бы неплохо наладить локальную сеть и бесперебойный интернет. Возможно, тогда нам не придется бегать с бумажками по коридорам.
Приемная встретила меня гробовой тишиной и перекошенным от ужаса лицом секретарши.
- Что-то случилось? – спросила я, чувствуя, как где-то внутри начинает зарождаться беспокойство.
- Аня, он его уволил! – в глазах Наташи стояли слезы. – Уволил, представляешь?!
- Кто уволил? Кого?
- Всеволод Иванович нашего Федора Петровича! Явился десять минут назад и прямо с порога заявил, мол, собирай, друг Федор, вещи, я нашел Сокровищам и легендам постоянного директора. Ты свои обязанности исполнил, а потому возвращайся в главную контору на прежнее место работы.
О!..
- А что Федор?
- Шутить начал, как и всегда, - Наташа всхлипнула. – Говорит: чем немилость заслужил, Всеволод Иванович? А Репьевский: нечего интриги плести и к чужим невестам клинья подбивать. Аня, - она быстро смахнула со щеки соленую каплю, - ты понимаешь, что он имел в виду?
Понимаю, конечно. Но объяснять не буду.
- Репьевский уже ушел? – поинтересовалась, бросив быстрый взгляд на дверь директорского кабинета.
- Нет, они все еще вдвоем. Продолжают разговор.
В глазах секретарши вдруг вспыхнула бешеная надежда.
- Аня, вы ведь с Всеволодом Ивановичем друг другу не чужие. Может, ты попросишь, чтобы он Полевого не убирал? Ну пожалуйста, Анечка! Федор хороший, веселый, понимающий! У нас такого чудесного директора никогда не было! И не будет. Я прямо чувствую, что Репьевский бестолочь какую-нибудь подсунет. Попроси, а?
- Прямо сейчас? – усмехнулась я.
- Ага, - все с той же бешеной надеждой во взгляде кивнула Наташа. – Сейчас самое время – пока они в одном кабинете заседают.
Что ж, послушать о чем говорят господа оборотни, как минимум интересно. Сева, конечно, вечером суть разговора расскажет, но ведь лучше один раз поприсутствовать, чем сто раз послушать пересказ…
Перехватила поудобнее свои листы, коротко постучала в дверь.
- Можно?
Мужчины обернулись ко мне одновременно.
- Заходи, Анюта, заходи, - радушно отозвался Федор и с едким сарказмом в голосе добавил – Вы ведь не против, Всеволод Иванович?