— Совсем народ одичал, — молвил со вздохом молодой. — На собак бросается…
Автомобиль катил по бетонной набережной Сусла-реки мимо недостроенной высотной гостиницы — в данный момент тихой, но вообще имевшей обыкновение при малейшем ветерке устрашающе грохотать листовым железом.
— Ну а как ты хочешь? — не оборачиваясь, задумчиво откликнулся хозяин. — На владельцев-то бросаться боязно… А собака — тварь безответная. Она ведь по нашим временам — как ни крути, а признак социального статуса. Предмет роскоши… — он всё-таки слегка наклонил торс влево и одарил Ратмира благосклонным взглядом через плечо. — Знаешь, в какую копеечку мне этот красавец влетает?
— Да уж, — деревянно поддакнул молодой, на всякий случай отодвинувшись подальше от мигом навострившего уши пса. Умная бестия этот Ратмир. Всё понимает — с полуслова. — Собака — удовольствие дорогое…
За горизонтом ухнуло особенно гулко. По слюдяной глади Сусла-реки клином пробежала серо-синяя рябь. Сзади отозвалась, грохнула железом недостроенная гостиница, чуткая, как камертон.
— А куда податься? — хозяин всхохотнул не без сарказма. — Ради престижа, Гарик, на всё пойдёшь… — он снова простёр длань и потрепал пса за брылья. — Ну, ничего, Ратмир, ничего… Кончились чёрные деньки. Последний раз ты у столба на привязи сидел. Скоро вас, сукиных детей, даже в Капитолий пускать будут. Уже законопроект подготовили…
— Как? — поразился молодой.
— А вот так! Иначе ущемление в правах получается…
— Чьих?
Хозяин запнулся.
— Н-ну… наших… Да и его тоже… — кивнул он на своего четвероногого друга.
Сотрудники фирмы давно приметили одну странную черту в характере пса: стоило освободить Ратмира от намордника, как он напрочь терял агрессивность. Впрочем, недоумение сотрудников свидетельствовало лишь об их дремучем невежестве в области науки этологии. Попадись им брошюрка на данную тему, они бы, тёмные люди, с удивлением открыли, что поведение животных сплошь и рядом связано с понятием барьера безопасности.
Да и поведение людей тоже. Бывает, рвётся мужик в драку — еле вчетвером удержишь. Пена у рта, смотреть страшно. «Пусти! — кричит. — Убью!» А вот взять из любопытства да и отпустить. Думаете, убьёт? Даже мордобоя не учинит.
За барьером-то мы все храбрые…
С вываленным от счастья языком и болтающимся на груди намордником спущенный с поводка Ратмир крупными прыжками промчался на второй этаж, огласив лестницу шумной и частой собачьей одышкой. Ворвавшись в приёмную, неистово завилял задом и, подпрыгнув, попытался лобызнуть секретаршу Лялю прямо в свеженакрашенные губы.
— Фу, Ратмир! — закричала она, смеясь, и шлёпнула его по выпуклому лбу сложенной газеткой, которую пёс немедля пробил клыками и поволок на себя.
— Не смей! — завопила Ляля. — Порвёшь! Там про тебя статья, дуралей! С двумя фотками!
Полиграфическое изделие всё же пришлось выпустить из рук, иначе бы оно просто разошлось на лоскуты. К счастью, Ратмир не стал терзать газету; мотнув брылами, отшвырнул трофей и снова заскакал вокруг своей любимицы секретарши.
В приёмную вошёл хозяин. Усмехнулся.
— Разыгрались… — проворчал он, направляясь к дверям своего кабинета. — Ну-ка прекращайте эту зоофилию! Между прочим, уже две минуты как обеденный перерыв…
Зардевшаяся Ляля подобрала с пола газету. Ратмир вскинул лобастую голову и горделивой поступью прошествовал в коридор. Толкнул носом дверь раздевалки и, войдя внутрь, с болезненным наслаждением поднялся с четверенек. Будя! Отработал! Хрустнув суставами, выпрямился во весь рост, расстегнул ошейник и, избавившись от пыльных налапников, переступил в пластиковые банные шлёпанцы.
Нахмурился, озабоченно взялся за поясницу. Нет, терпимо, А может, к дождю…
— Тьфу! Бесстыдник! — послышался из коридора мерзкий голос уборщицы — и Ратмир, спохватившись, прикрыл дверь. Ну вот! Теперь побежит ябедничать, язва старая: дескать, домогался, мужские достоинства демонстрировал… А впрочем — пёс с ней! Соврём, что был ещё в ошейнике. И пусть докажет, что не был!
Спустя малое время, приняв душ и переодевшись (рубашка, джинсы, кроссовки), он вновь появился в приёмной, небрежными жестами смахивая влагу с суперкороткой стрижки. Секретарша Ляля, наморщив прикрытый чёлкой лобик, с сосредоточенным видом разглаживала пробитую клыками газету.
— Насквозь прокусил! — упрекнула она, сердито подставляя щёчку для приветственного поцелуя. — Неужели нельзя было…
— Нельзя, — не дослушав, бодро ответил он. — Чего нельзя, Лялечка, того нельзя. Работа есть работа… Ну-с, и что там о нас пишут?
Глава 2Собачья радость
Погребок «Собачья радость» располагался всего в полутора кварталах от фирмы «Киник», где служили Ратмир и Ляля. Оформлен он был живописно: дубовые столы, стены и своды из тёсаного камня, на железных крюках развешаны почтенного возраста арапники, намордники, ржавые цепи — чуть ли не из скифского кургана. В городе насчитывалось три подобных заведения, и все они принадлежали легендарному Петру Макарычу Караулову, по старой памяти охотно отзывавшемуся и на кличку Адмирал. Прекрасная обслуга, приличные повара, приемлемые цены. Единственная сложность — без бляхи вас туда не пустят.
Существовал в Суслове ещё и ресторан «Муму», но это уже не по нашим сусалам. Элита! Собаковладельцы! Ратмир бывал там несколько раз — в рабочее, естественно, время. Иными словами, в ошейнике и на поводке… Ну, что сказать? Нам так, конечно, не жить никогда.
— Доброго здоровьичка, Ратмир Петрович! — радушно приветствовал их коренастый кривоногий швейцар. Морда у него была — как у автомобиля после лобового столкновения. Старая гвардия, один из пригретых Адмиралом отставников. — С вами? — одобрительно осклабясь, страж врат покосился на Лялю.
— Со мной, Азорыч, со мной…
А то он, старый пёс, сам не видит! Но так уж здесь заведено. Иначе — не ровен час — возомнят о себе людишки.
Ляля сердито сдвинула бровки, Ратмир усмехнулся — и оба сошли по деревянным ступеням в колодезную прохладу погребка.
Обеденный перерыв в большинстве других фирм начинался часом позже — в сводчатом каменном зальчике было просторно. За ближним от входа массивным столом, смешно задрав лохматые чёрные брови, сидел и читал газету маленький тщедушный Боб из «Сусловского сусла». Услышав, что с ним здороваются, вскинул испуганные похожие на вишенки глаза.
— Америка-то, — произнёс он упавшим голосом. — Вконец оборзела! Совсем с цепи сорвалась!
— Опять с Лыцком лаются? — лениво осведомился Ратмир.
— Бомбят… — горестно отозвался Боб.
За погруженной в полумрак стойкой таинственно, как в пещере, мерцали хромированные рукоятки и крантики каких-то хитрых агрегатов. Негромко звучал «Собачий вальс».
— А про него, между прочим, — не без кокетства ввернула Ляля, кивнув на спутника, — целая статья вышла.
Лохматые брови упали на глаза и тут же взлетели вновь.
— Лизнули? Где?
— В «Вечернем Суслове». Не читали ещё?
Чёрная неухоженная бородка недовольно заворочалась под чёрными и столь же неухоженными усами. Тримминговать пора.
— Нет! — угрюмо сказал Боб. — «Суслика» я не читаю. Они там все Западу продались. Вот что читать надо! — он потряс своей газетой. — Правда и только правда…
Ратмир всмотрелся. «Парфорс». Орган радикалов.
— Да брешут все подряд! — небрежно молвил он. — Хотя… Врут-врут, а потом возьмут да и похвалят. Верно, Бобик?
Нервный собрат по ремеслу подскочил на табурете и метнул исполненную правды газету на стол. Звякнула чайная ложечка.
— Не смей называть меня Бобиком! — взвизгнул он. — Сколько раз можно повторять? Меня зовут Боб! Боб и только Боб! Это официальная кличка! Так что будь добр!..
— Ну вот, обиделся! Я ж ласкательно! Ну, хочешь — меня Ратмириком назови…
— Приятного аппетита, господа кобели… — послышался с лестницы мелодичный, хотя и несколько жеманный женский голос — и под каменные своды погребка игривой походочкой снизошла мелкокудрявая миниатюрная блондинка. Вздёрнутый носик, чёлка — до бровей. — Опять грызёмся? — великосветски осведомилась она.
Оба кобеля разулыбались. Секретарша Ляля пристально изучала исподлобья прикид незнакомки.
— Как там Джерри? — безмятежно продолжала та, словно бы не замечая, что стала объектом пристального внимания. — Ухо ему, надеюсь, сохранят?
— Сохранят, — усмехнулся Ратмир. — В крайнем случае пересадят от того, кто в него кинул…
— Ухо за ухо, — подтявкнул Боб. — Камневержец нашёлся! Ох и освежуют его теперь! «Охранка» шутить не любит. Глядишь, и Джерри нашему кое-что со штрафа перепадёт…
Беседа мило сошла на нет. Кудрявая блондиночка уселась напротив Боба, а Ратмир повёл спутницу в дальний угол.
— Кто она? — тихонько поинтересовалась Ляля, когда они расположились за небольшим, но неподъёмным с виду дубовым столиком.
— Кто? Мадлен? — рассеянно переспросил он, изучая меню. — Сучка…
Почувствовав неладное, поднял голову — и увидел, что глаза отстранившейся Ляли изумлённо расширены.
— О господи! — сказал Ратмир. — Ляль! В данном случае никакое это не ругательство. Нормальный рабочий термин…
— Не понимаю… — холодно промолвила Ляля. — Нет, не понимаю. Когда мужик бегает голый на поводке — это ещё ладно. Но когда женщина… Бр-р… — секретарша брезгливо передёрнула плечиками.
На лестнице стало шумно. Они обернулись. Под каменные своды неспешно спускались три волосатых гиганта.
— Да какой ты сенбернар? — басовито похохатывал кто-то из них. — У настоящего сенбернара, чтоб ты знал, фляжка должна с коньяком на шее висеть… Первый признак породы!
— Что будем заказывать? — вежливо осведомился незаметно подошедший официант.
Подвальчик помаленьку заполнялся. Время от времени Ляля украдкой оглядывала зал. За исключением нескольких весьма немногочисленных лиц, проникших в «Собачью радость» подобно ей по знакомству, большинство посетителей вело себя довольно раскованно.