— Пии, п-и-и, — запищал мышонок тоненьким голоском, будто на скрипке заиграл. И тут же закрутился юлой — плясать стал.
Кукла слушает да на пляску глядит. Остановился мышонок, стал про своё житьё-бытьё рассказывать:
— Пии, п-и-и! Житьё у меня — лучше и не надо: и хлеб в закромах, и масло в кадушках, и мёд! Ешь, пей, чего душа просит. А живу под амбаром — чистенько, сытно. Увидишь — залюбуешься!
Понравились привередливой кукле и песни, и пляска, и речи мышонка.
— Ну что ж, — говорит, — пойду за тебя замуж.
Пошли они к мышонку в дом и затеяли свадьбу играть. Позвал мышонок родню да знакомых, и началось столованье, весёлый пир. И крот в чёрной шубке, и суслик в сером платье, и мыши с мышатами все сидят за свадебным столом, угощаются, а молодые — мышонок с куклой — гостей потчуют:
— Кушайте, гости дорогие, угощайтесь!
Наелись гости, напились и захмелели. Потом в пляс пустились. А после того закричали:
— Молодую просим!
Поднялась кукла, осмотрелась, прихорошилась и пустилась в пляс. Да так плавно плясала, что только серебро чуть позванивало.
Все гости её одобряли, похваливали:
— Ай да молодая, ай да кукла!
А кукле от похвал стало весело. Подняла она голову и закружилась ещё быстрее, так что голова кругом пошла. И — бух! — упала в чашу с пивом. Вытащили её из чаши, а платье на ней всё мокрое.
Заахала кукла, залилась слезами, бросила гостей и побежала на речку платье полоскать. А тут новая беда-напасть приключилась: увязла она на берегу в грязи и выбраться не может. Глянула туда-сюда, увидела воробья, что её сватал.
— Помоги, братец воробей, выбраться, — взмолилась она, — совсем я завязла!
— Нет, кукла, ведь и собой я некрасивый, и песни мои нехороши, да и мякинной пылью боюсь тебя испачкать!
Вспорхнул воробей и улетел прочь.
В ту пору грач мимо пролетал.
— Кра, кра-а! Чего тут в грязи стоишь? — загорланил грач.
— Да вот в грязи увязла, никак не выберусь. Вытащи меня, — просит кукла.
— Кра, кра-а! Вытащил бы я тебя, да боюсь навозом испачкать!
Улетел грач. И снова кукла осталась одна-одинёшенька. Горько заплакала, а грязь её уже по грудь засосала. И тут послышались пьяные голоса. «Видно, гости наши расходятся по домам», — подумала кукла и запищала во весь голос:
— Спаси-ите-е, спаси-ите-е!
Захмелевшие гости подбежали, схватили куклу за руки, изо всех сил потянули, да так стали дёргать, что руки оторвали. Потом ухватились за голову и так все вместе стали тащить да дёргать, что и голову оторвали.
На том и кончилась сказка о разборчивой невесте-кукле.
УГАНДЕЙ И СЕЛЕНДЕЙ
Жил в деревне ловкий, оборотистый мужик Угандей. Был он холост, не женат. И по дому у него управлялась младшая сестра Сернюк.
Понадобилось как-то раз Угандею коня купить, а своих денег мало. Что делать? Пошёл он в соседнюю деревню и занял там у богатого жадного торговца Селендёя сто рублей.
— Через год долг вернёшь и три месяца бесплатно у меня поработаешь! — сказал богач.
Прошёл год, а Угандею нечем с лавочником Селендеем расплатиться. Селендей сам пришёл к должнику — дома не застал. Пришёл через неделю ещё раз — опять Угандея дома нет. Рассердился богач и говорит:
— Скажи, Сернюк, своему брату: если на этих днях не принесёт денег да не примется у меня работать, я приеду и увезу тебя. Будешь у меня батрачить до тех пор, покуда брат тебя не выкупит.
Сернюк рассказала брату, как лавочник грозился её увезти батрачить, а Угандей в ответ ей и говорит:
— Ступай поживи у тётки, покуда я тебе весть не подам.
Девушка собралась и ушла в другую волость, где тётка жила, а Угандей в тот день, когда богатей посулился прийти, с утра переоделся в женское платье, повязал фартук, на голову напялил тухью и сел за прялку. Сидит, время ведёт.
Приехал Селендей, видит, что хозяина дома нет, и спрашивает:
— А где же твой брат?
— Брат в город уехал и, видать, не скоро вернётся.
— Ах, в город ехать у него деньги нашлись, — закричал лавочник, — а со мной рассчитаться да отработать за долг ни денег, ни времени нету! Я как сказал, так и сделаю. Собирайся живо! Поедешь ко мне и станешь работать до тех пор, пока брат тебя не выкупит!
— Мне всё равно, где ни жить, — проворчала пряха. — Кормить будешь, так стану и у тебя жить.
Так и перебрался Угандей под видом Сернюк к Селендею. Живёт неделю, другую. Ест за троих, а от работы отлынивает. Что заставят делать — ответ один:
— Не умею! Век не приходилось делать!
Ни бранью, ни побоями ничего поделать с ленивой батрачкой не может Селендей. «Надо как-то избавиться от дармоедки, а то совсем меня разорит», — думает.
Думал, думал и придумал. Пошёл к соседу, тоже богатому мужику. Поговорили о том о сём, а под конец хитрый лавочник сказал:
— Парень-то у тебя уж в годах. Давно бы женить надо.
— Женить бы и правда надо, годы вышли, — отвечал сосед. — Да сам знаешь, таиться от тебя не стану, всем невестам в округе ведомо, что парень мой придурковатый. Хоть и смирный он, работящий, а попробуй жени его. Ведь даже вдовица-бобылка и та на калым не польстилась, не захотела дочь отдать. Думаю осенью в другой уезд съездить может, там высватаю невесту за сына.
— Знаю, обо всём, что говоришь, наслышан, — начал Селендей, — потому и завёл об этом разговор. Есть у меня на примете невеста твоему сыну. Коли за калымом не постоишь, не поскупишься, так можно приниматься свадьбу играть да пир пировать. Свою работницу Сернюк, сестру Угандея, я, так и быть, из дружбы к тебе уговорю выйти замуж. Девушка она ладная, не сварливая, будет покорной женой и доброй невесткой.
— Только бы не стала она отказываться, а за калымом я не постою, — обрадовался сосед. — А нам к страде крепкие руки вот как нужны!
— Не пожалеешь полторы сотни, — оказал Селендей, — готовься к свадьбе!
Сосед перечить не стал. Тут же дал лавочнику полтораста рублей, и через три дня принялись свадьбу играть.
Как только гости разошлись и остались молодые с глазу на глаз, невеста и говорит:
— Ой, что-то мне неможется! Пойду на улицу на минутку!
И вышла. А через малое время дверь приоткрылась, и в избе оказалась коза. Придурковатый жених в голос закричал:
— Чур меня, чур! Жену околдовали, в козу превратили!
А Угандей той порой сбежал в свою деревню.
На другой день как ни в чём не бывало он в своём обличье пришёл к Селендею и говорит:
— Принёс тебе долг, а ты верни сестру!
Лавочник перепугался и стал его уговаривать:
— Не сердись, Угандей, выслушай меня. Сестра твоя вздумала выйти замуж, не захотела батрачить. А вчера после столованья колдуны обратили Сернюк в козу. Мы и сами не знаем, что теперь делать.
— Знать не знаю я ваших колдовских дел, — закричал Угандей, — получи с меня долг, а мне подавай мою сестру!
— Не шуми, Угандей! — уговаривает его Селендей и отец жениха. — Может быть, найдём, колдуна посильнее и он сумеет расколдовать Сернюк. Криком делу не поможешь. Долг с тебя получать не стану. Сверх того мы со сватом дадим тебе ещё сто рублей, а сами найдём хорошего колдуна, он снова обратит козу в девушку.
Взял Угандей деньги и увёл козу.
Много ли, мало ли прошло времени, встретил Селендей сестру Угандея и спрашивает:
— Как тебе удалось снова превратиться в человека?
— Ой, не говори, — отвечала Сернюк. — Брат три уезда объехал, пока разыскал такого колдуна, который оказался сильнее тех, что меня в козу обратили. Нам это обошлось больше трёхсот рублей, и брат по суду хочет с тебя эти деньги взыскать.
— Зачем нам судиться? — стал просить жадный лавочник. — Я и без суда отдам ему эти деньги.
ДВА КУМА
Поехал как-то раз в дальнее село на базар богатый мужик. Задержался он там и вспомнил, что в этом селе кум его живёт. «На постоялом дворе за постой надо платить да коню сена купить», — думает.
И заехал к куму.
Кум с женой приняли гостя радушно, угостили на славу.
На другой день поднялась такая метель — свету не видно. Принялись хозяин с женой гостя уговаривать:
— Повремени, куманёк дорогой, погости, покуда непогода пройдёт!
Метёт вьюга день, другой и третий. Богатый мужик думает: «Вот бы на постоялом дворе такая непогода застала, сколько денег пришлось бы потерять, а тут конь в тепле и сам в холе. Худо ли?»
На четвёртый день унялась метель, запряг гость коня, стал с хозяевами прощаться:
— Спасибо за хлеб-соль, за угощение! Через неделю моя жена именинница. Приезжайте к нам в гости!
Через неделю в назначенный день приехали званые гости. Выбежал богатей на двор гостей встречать, а приезжий кум, глянув в окно, успел заметить, как хозяйка поспешно убирала со стола угощение: челяк с медовым пивом поставила на печь и прикрыла полотенцем, тарелку с блинами сунула в печь, четверть водки спрятала на кровати и прикрыла периной, а сваренную баранью голову на блюде запихнула под печь. Спрятала всё и дверь открыла, с поклоном гостей встретила:
— Вот спасибо, что не побрезговали, приехали, желанные гости! А мне, как на беду, занедужилось, и не поспели ни с чем управиться, не обессудьте, коли что не так. Постных щей кое-как сварила и хлебы испекла. Голодными не отпустим!
— Вот ведь какая вышла незадача, — поддакивает хозяин, — так ли бы следовало принять тебя, куманёк дорогой, коли б не эта напасть!
А приезжий кум раздевается и говорит:
— Это всё ничего, лишь бы хозяйка скорее поправилась. А вот мы дорогой страху натерпелись — век не забыть.
— Что же с вами приключилось? — спросили хозяева.
— Да вот когда ехали сюда, — стал рассказывать гость, — увидели мы с женой страшного змея! Лежал он возле самой дороги и шипел так, как ваша медовуха на печи! А глаза у змея горели и сверкали, точно ваша четверть с водкой под периной! Схватил я большущий камень — не меньше, чем баранья голова у вас под печкой, — и так ударил змея по голове, что она расплющилась, ни дать ни взять, как блины, что у вас в печи!