— Ступай отсюда прямо наполдень, и встретится тебе провал в земле. Это и будет вход в подземный мир.
Кехермен-кетил вскинул клюку на плечо и отправился в путь-дорогу. Шёл, шёл и заметил, что в одном месте свет из-под земли пробивается. Подошёл ближе и увидал узенький провал. Свет из этого провала и пробивался. Клюкой да руками разгрёб землю, расширил вход и спустился в подземное царство. Огляделся и заметил единственную тропу, которая вилась вдоль берега реки. Выбрался на тропу. Шёл, шёл, притомился и есть захотел. Сел возле тропы отдохнуть, а тут, откуда ни возьмись, мчится прямо на него громадный бык с такими большими острыми рогами, что смотреть страшно. Невдалеке остановился бык, стал копытами землю рыть, глаза огнём горят. Голову нагнул и ринулся на Кехермен-кетила, а тот легонько ударил клюкой и убил быка наповал.
Ухватил Кехермен-кетил быка за хвост, поднял повыше и с такой силой тряхнул, что выпала бычья туша из шкуры.
— Обед сам ко мне прибежал, — сказал он.
Утолил он голод, отдохнул и пошёл дальше. Привела его тропинка к избушке. Заглянул в окно и увидал: на печи старик спит. Постучал и крикнул:
— Дедушка, пусти переночевать!
Отпер старик дверь, впустил Кехермен-кетила и стал расспрашивать:
— Кто ты есть, молодец, и как сюда попал?
— Я сын человеческий, зовут меня Кехермен-кетилом.
И рассказал старику, как его малым ребёнком Вихорь унёс, а царь Пери усыновил.
— Сказывал царь Пери, что в подземном царстве у вас много богатырей и есть с кем силой помериться.
— Парень ты, видать, хороший, не криводушный, — проговорил старик, — и мне тебя жалко. Обманул тебя царь Пери, твой приёмный отец, либо сам он ничего не знал о подземном царстве. Владеет царством у нас страшенное чудовище. У того чудовища двенадцать рук, на каждой руке по сорок пальцев. Сам живёт в подземелье, оттуда выставляет руки и бесчисленными своими пальцами хватает всё живое и здесь и на белом свете. А как кого ухватит, тотчас затягивает к себе в подземелье и пожирает. Много находилось сильных и смелых богатырей, которые пытались победить чудовище, избавить от двенадцатирукого мир, да все они погибли. Скоро никого в живых не останется, кто не переберётся на другой конец земли. И тебе тут оставаться нельзя. Уходи, покуда жив, отсюда подальше. Да поскорей.
— Уйти — дело нехитрое. Уйти я успею. А вот ты скажи, как мне повидать двенадцатирукого царя? — спросил Кехермен-кетил.
— Незачем тебе искать свою погибель, — отвечал старик. — Да и время сейчас позднее, ложись отдыхай — утро вечера мудренее.
С теми словами залез старик на печь и в скором времени крепко уснул. А Кехермен-кетил вышел потихоньку из избы и отправился по тропинке вдоль берега реки. Шёл близко ли, далёко ли, увидал: низко над землёй крыша приподымается, а из-под крыши, из верхних окон, во все стороны руки протягиваются, и множество длинных пальцев на тех руках шевелится. «Не иначе как это и есть сам двенадцатирукий подземный царь», — подумал Кехермен-кетил и вдруг почуял, как потянуло и потянуло его вперёд. И тут только заметил, что крепко держат его пальцы, и руку увидал. Издали ухватил молодца подземный царь.
Стал Кехермен-кетил вырываться. И так и сяк повернётся, старается освободиться, а сам шаг за шагом против воли переступает всё ближе и ближе к крыше. И когда чудовище подтащило его уже совсем близко — осталось лишь втянуть в окно, — Кехермен-кетил упёрся в стену ногами, поднатужился и так сильно дёрнулся назад, что напрочь оторвал мохнатую руку толщиной с десятивершковое бревно. Кинул руку в реку, а сам воротился в избу и лёг спать.
Утром, когда позавтракали, сказал старику:
— Пойду хоть издали взгляну, что это за двенадцатирукое чудище — подземный царь.
— Как вчера говорил, — молвил старик, — так и сегодня скажу: не ходи. Погубит тебя подземный царь.
— Чему быть, то и станется, а пойти пойду, — стоит на своём Кехермен-кетил, — погляжу, чья возьмёт!
— Ну, твоя воля, — махнул старик рукой. — Будь по-твоему. Ступай, но сперва выслушай, что скажу. Не шуточное дело ты затеял…
Рассказал всё, что знал про двенадцатирукого подземного царя, и под конец прибавил:
— Коли запомнишь, что я тебе сказал, и с толком за дело возьмёшься, может, и победишь проклятое чудовище.
Поблагодарил Кехермен-кетил старика, подхватил свою клюку и пошёл по знакомой тропинке. Когда показалась вдали крыша подземного дворца, все одиннадцать рук протянулись в его сторону и послышался голос:
— А-а, опять пришёл! Думаешь, одну руку оторвал, так и обессилил меня? Одиннадцать рук ещё осталось! Живым отсюда не выпущу. Сейчас тебя проглочу!
— Сперва баню натопи — я хоть помоюсь с дороги, — а потом и делай что хочешь.
— Что ж, помойся, — сказал подземный царь и приказал баню вытопить.
Прошло сколько-то времени, служанка прибежала:
— Баня готова, жару-пару много, можно мыться!
— Ступай мойся скорее, — торопит подземный царь, — нечего время вести!
— У нас принято так: сначала хозяин жар проверит, а уж потом и гости идут париться.
— Будь по-твоему, потешу тебя перед смертью.
Покуда подземный царь в бане был, Кехермен-кетил заскочил во дворец и, как учил его старик, отворил заветный ларец. Бутылку с живой водой поставил, где стояла бессильная вода, а бессильную воду поставил на место живой, сильной воды.
В ту пору воротился из бани подземный царь:
— Ступай, мойся поскорее, мне уж обедать пора!
— Я что-то раздумал, — отвечал Кехермен-кетил. — Давай сначала поборемся, а потом я в баню схожу.
— Поборемся так поборемся, — сказал подземный царь и подал бутылку с живой водой, — испей немного.
А сам схватил бутылку с бессильной водой, стал пить. Сразу почувствовал, что сил у него стало меньше в десять раз. Кехермен-кетил тем временем выпил живую воду, и силы у него удесятерились.
— Ох, не ту воду я тебе дал! — закричал подземный царь. — Дай сюда твою бутылку!
Выкинул добрый молодец пустую бутылку, ухватил подземного царя и вытащил из подземелья. Потом размахнулся своей клюкой и с одного удара убил обессиленного подземного царя. Разрубил его туловище и освободил великое множество народу. Повалило видимо-невидимо людей из разных стран, проглоченных двенадцатируким чудовищем. Идут люди и прославляют богатыря Кехермен-кетила. Встретил добрый молодец и своего отца, и старшего брата Кехитрана. Обнялись они, поздоровались и все вместе воротились домой. Там устроили пир на весь мир.
На том пиру все пили и ели и прославляли геройство и удаль победителя подземного царя — доблестного Кехермен-кетила. И я на том пиру был, обо всём узнал и вам рассказал.
АЛЬДЮК
Жили когда-то старик со старухой. У них был сын Иван. Старики по дому управлялись, а сын ходил на охоту, и тем они кормились.
Как-то раз выпал для Ивана незадачливый день. С раннего утра до позднего вечера не удалось ему добыть ни птицы, ни зверя. На обратном пути увидал: летит стая гусей. Выстрелил Иван и подранил одну птицу. Отделилась от стаи птица, села наземь. Подбежал молодец, поднял гусыню и понёс домой. «Хоть не с пустыми руками приду, и то ладно», — думает.
Принёс домой гусыню. Побежала она по избе, скинула с себя гусиное оперение, сбросила крылья и обернулась красивой девушкой.
Иван с родителями глядят на красавицу, не налюбуются. Старуха за стол её посадила, ужином накормила, в чистой горнице спать уложила. Потом сказала старику:
— Сколько раз ты говаривал, что пришла пора сыну жениться. Не его ли это судьба-доля?
— Поглядим, — отвечает старик, — коли прилежной по хозяйству гостья окажется, так других невест и искать не станем.
Утром девушка-гусыня поднялась ни свет ни заря, корову подоила, ключевой воды принесла, в хате прибралась и печь затопила. Да так у неё всё споро, хорошо вышло — любо-дорого посмотреть. И так день за днём неделя миновала. Старуха рада-радёхонька помощнице, и старик, глядя на девицу, не нарадуется, а об Иване и говорить нечего: глаз с девицы-красавицы не спускает. И она, как взглянет на парня, зардеется, будто маков цвет.
Долго откладывать не стали, высватали гостью за Ивана, сыграли свадьбу. И зажили молодые в любви и согласии.
Через год родился у Ивана с Альдюк сын. Старик со старухой не нарадуются внуку.
— Всем сноха хороша, — говорит старику старуха, — одного в толк не возьму: чего ради она хранит гусиные крылья?
И как-то раз поутру, когда Альдюк корову доила, сожгла старуха гусиные крылья. Прибежала невестка в избу:
— Ой, что ж ты, матушка, сделала! Сожгла мои крылья, а ведь совсем уж не долго оставалось ждать, покуда волшебный заговор свою силу потеряет! Как мне теперь быть, как беду изжить?
И с тех пор будто подменили молодушку. Пригорюнилась, затуманилась. Всё у Альдюк из рук валится.
На другое утро пошла она по воду, а в ту пору летит над деревней гусиная стая. Кричат ей гуси:
— Альдюк наша пригожая, велено тебе с нами лететь!
— Как мне лететь? Ведь на берёзовых углях сожгли мои крылья гусиные!
Сбросили гуси ей по пёрышку. Воротилась Альдюк домой, а свекровь спрашивает:
— Что так долго ходила?
— У колодца много народу было.
На другое утро опять пошла она по воду. Летит другая стая гусей:
— Альдюк наша пригожая, велено тебе лететь с нами!
— Полетела бы с вами, да ведь на берёзовых углях сожгли мои гусиные крылья!
Сбросили ей гуси по пёрышку. Принесла она воду. Свекровь спрашивает:
— Что долго ходила?
— Народу было у колодца много.
На третий день пошла по воду. Летит третья стая гусей, кричат ей гуси:
— Альдюк наша пригожая, полетим снами!
— Полетела бы с вами, да на берёзовых углях сожгли мои крылья гусиные.
Сбросили ей гуси по пёрышку. И набралось перьев на гусиные крылья.
Оглянулась Альдюк на свою избу, горько заплакала, взмахнула крыльями и полетела за гусиной стаей. Долго свекровь дожидалась невестки. Побежала к колодцу, а там только вёдра да коромысло валяются.