Заговорил Иван:
— Пора нам рассчитаться. Зажился я у вас больно долго. Подавайте, что заработал, и подымите меня на белый свет!
Неохота чёрту солдата отпускать. Пошептался он с Эсрелем, потом послал посыльного чертёнка куда-то и говорит:
— Держать тебя я не стану, расчёт дам и на белый свет велю поднять. Вот только не знаю, выпустят ли тебя отсюда черти. Уж очень они обижены. Как бы худого чего не сделали.
— Ты расчёт подавай, зубов не заговаривай! А с чёртовым племенем я сам управлюсь.
Достал старший чёрт из сундука мешочек, подал Ивану:
— Вот тебе жалованье за все четыре года.
Солдат мешочек развязал, деньги пересчитал:
— Всё правильно, как было ряжено. И деньги настоящие. А теперь скажи: как подняться на белый свет?
— Ступай на площадь. Там тебя посыльный чертёнок ожидает.
Вышел солдат на площадь. А там столько чертей толпится — глазом не окинуть. Окружили Ивана со всех сторон. Кричат, друг друга подталкивают:
— Хватай его! Держи! Сейчас разорвём на куски!
— Стой, нечистая сила! — закричал Иван громким голосом. — Забыли, видно, как я вас учил уму-разуму? А ну, из дедовой суконки!
В один миг стали перед ним солдаты. Старший спрашивает:
— Что прикажешь?
— Окружите нечистую силу и караульте все ходы и выходы! А ты, дедова нагайка, бей, не жалей! Дай чертям ума!
Некуда чертям податься, а нагайка так рьяно за дело принялась, что чертям тошно стало. Взмолились они:
— Не бей, не калечь, Иван! Убери солдат и нагайку! Мы тебя на белый свет подымем и не только сами не тронем, а детям и внукам нашим закажем почитать тебя!
Подал Иван команду: «В дедову суконку!» Скрылись солдаты. Потом приказал: «Дедова нагайка, марш в суму!» Исчезла нагайка. А черти тотчас подняли солдата на белый свет:
— Прощай, служивый, не поминай нас лихом!
Долго ли, коротко ли шёл солдат, вдруг повстречались ему те самые старики, у которых он ночевал.
— Ну как, Иван? Слышали мы, что ты успел на том свете побывать.
— Твоя суконка и твоя нагайка, — молвил солдат старшему и среднему старикам, — выручили меня из беды, два раза спасли от гибели. Вот ваши диковинки в целости и сохранности.
Отдал он суконку и нагайку старикам и поблагодарил их. А третьему сказал:
— Книгу твою недосуг было прочитать.
— А ты оставь её, сынок, у себя, — сказал третий старик, — она ещё пригодится. Сослужит службу.
И в ту же минуту скрылись все три. старика. А солдат пошёл дальше. И вот показались родные места. Повеселел Иван, будто помолодел на двадцать лет. Идёт весёлый, песни распевает. Сам думает: «До чего хорошо по родимой стороне идти! В каких я только местах не побывал и на тот свет спускался, а краше нашего края не видывал!»
К родительскому дому подошёл, увидал на дворе своего старшего брата, еле признал. Постарел, поседел, старик стариком. Поглядел на солдата, словно на чужого, и спрашивает:
— Кто таков? Чего надо?
— Как чего надо? Неужто не признаёшь меня? Помнишь, как провожали меня в солдаты? Я брат твой Иван.
— Батюшки светы! — всплеснул руками старик. — Вон оно что! Не чаяли мы тебя ещё раз повидать! Батюшку, годов десять тому времени прошло, схоронили, и матушка не дождалась тебя. В прошлом году на погост свезли. Да что это на дворе-то стоим? Пойдём, пойдём, — захлопотал хозяин.
В избе гостя приветливо встретили. Невестка стол накрыла, а Иван брату денег дал и велел позвать другого брата с семьёй и односельчан. И началось богатое угощение. Все на том пиру пили и ели, прославляли Ивана.
На другой день спросил солдат братьев:
— Что это живёте вы, как я погляжу, не по-старому? Избы у вас да и у соседей покосились, всё обзаведение много хуже стало против прежнего.
— Неурожайных годов много было, — ответили братья, — худо стал хлеб родиться. И год от году хуже. Не знаем, как дальше жить.
Достал солдат мешочек с деньгами, что за службу на том свете получил. Разделил на равные части деньги. Одну часть себе оставил, а остальные братьям и сёстрам отдал:
— На первое время мне хватит, и на обзаведение осталось, а век этим не проживёшь. К земле надо руки приложить. Она наших отцов, дедов кормила, поила и нас прокормит, коли умеючи за дело взяться.
В скором времени построил солдат себе избу, лошадью, коровой обзавёлся. А потом высватал смирную, работящую девушку. Сыграли свадьбу. Пир отпировали, надо за хозяйство приниматься.
Вспомнил Иван о дедовой книге, развернул и стал читать. Три дня ту книгу читал. На четвёртый день поднялся утром ни свет ни заря, уложил книгу в суму и ушёл в поле. Там он три раза махнул книгой справа налево и проговорил:
— Явись, дедушка, за книгой!
Не успел договорить, как очутился перед ним третий старик:
— Вижу, вижу, книгу ты прочитал, Иванушка. Теперь знаешь, что тебе надо делать. Вот тебе семена, эдаких нигде не сыщешь. Трудись, не ленись, братьям своим и соседям пример подавай. Все будут сыты, и станут у вас сады цвести, яблоки да вишни созревать на радость всем людям!
Взял старик свою книгу, простился с солдатом, и не стало его, будто и не был тут.
Воротился Иван домой, и оба с женой принялись они за дело. Трудились не покладая рук. Большой сад яблоневыми да вишнёвыми семенами засадили. Много ли, мало ли прошло времени, выросли в саду чудесные яблони и вишни, и зацвёл сад, в белое как невеста нарядился, и такой сладкий дух пошёл по всей земле, что людям стало радостно. А время пришло, Иван с женой столько собрали яблок да вишен, что на всю округу хватило.
Глядя на Ивана, братья и все соседи тоже принялись сады садить, богатые урожаи собирать. И зажили все припеваючи.
И по сей день в той стороне цветут сады прекрасные, спеют яблоки да вишни чудесные, а народ вспоминает добрым словом Ивана-солдата.
В СТРАНЕ СВЕТЛОГО ДНЯ
Было у стариков три сына. Когда отец состарился, позвал он сыновей и говорит:
— Плохи мои дела, худо стал видеть, а слыхал от людей, будто есть где-то Страна Светлого дня и бьёт там родник живой воды. Умоешься той водой, и все недуги как рукой снимет. Вот если бы кто из вас, ребятушки, отважился, поехал и привёз целебной воды, стал бы я по-прежнему всё видеть, стал бы радоваться на красоты земные.
— Мне первому ехать целебную воду искать, — проговорил старший сын.
— В час добрый, сынок! — отозвался отец.
Справился, снарядился старший сын, сел на коня и отправился в путь-дорогу.
Много ли, мало ли прошло времени, воротился он домой ни с чем и стал рассказывать:
— Ехал я по полям-раздольям, через реки переправлялся, напоследок заехал в глухой, тёмный лес и наехал на матёрый дуб в шесть обхватов. Под дубом старый-престарый старик сидит, пить просит. «Недосуг мне, — крикнул я, — ищи воду сам!» И поехал прочь. Кружил, кружил по лесу — никакого проезду вперёд не нашёл, повернул обратно и насилу из этого непроходимого леса выбрался. Видно, нет через тот лес ни проезду, ни проходу.
— Позволь, родитель, мне счастья попытать, — промолвил средний сын.
— Доброе дело! Поезжай, — сказал отец.
Уехал средний сын. День за днём, неделя за неделей время идёт, как вода течёт. На исходе девятой недели воротился путник и говорит:
— Истинную правду брат сказывал: нет ни проезду, ни проходу через тот глухой лес. Пробовал я в объезд минуть его, только понапрасну коня изнурил и сам притомился — конца-краю лесу не нашёл. Стал через лес пробираться и тоже наехал на шестиохватный дуб, а под дубом старик. «Напои, просит, немощного старика водой, сынок!» — «Где я тут тебе воды возьму, когда и сам я и конь мой уже три дня от жажды изнываем, росяной капли во рту не бывало».
Только я это сказал — не стало старика, будто сквозь землю провалился, а передо мной сплошной стеной лес стоит, и такие буреломы, что ни конному, ни пешему век не пробраться. Повернул коня и еле-еле, чуть живой от голода и жажды, в обратную сторону выбрался. Никакой Страны Светлого дня нету в той стороне. Зря люди наболтали.
Опечалился отец, опустил седую голову и тяжко вздохнул.
— Не удастся ли мне попасть в Страну Светлого дня? Позволь, батюшка, попытать счастья, — просится младший сын Иван.
— Попытка не пытка, — молвил отец, — да что в том толку, коли через лес проезду нет. Всё равно воротишься, как и старшие братья, ни с чем.
Не унимается Иван, стоит на своём:
— Отпустишь — поеду, и не отпустишь — поеду.
Махнул отец рукой:
— Поезжай, коли уж такая охота, потешь себя, а мне, видно, так и не избавиться от недуга.
Иван мешкать не стал. Скорым-скоро собрался, с домашними распростился и покинул родительский дом.
Ехал он полями широкими, через топкие болота переправлялся и увидал впереди: лес синеется — глазом не охватишь, ни справа, ни слева не видно конца-краю.
«Что делать? — думает Иван. — Пытался было средний брат объездом лес миновать — не объехал, только время потерял. Дай попробую напрямую пробираться, неужто не пробьюсь?»
В ту пору понадобилось через реку переправляться, и вспомнил Иван братнины рассказы о том, как жажда их донимала. Коня напоил, сам напился и дорожный жбан дополна налил водой.
Через реку переправился и в скором времени достиг леса. Едет день и другой. На третий день на закате солнышка подъехал к матёрому дубу толщиной в шесть обхватов. Под дубом старый-престарый старик сидит.
— Ох, добрый молодец, помоги мне! Жажда вконец истомила, дай напиться!
Иван тотчас спешился, подал старику жбан:
— Пей на доброе здоровье!
А старик лишь чуть пригубил и говорит:
— Эк ты меня утешил. Испытывал я и братьев твоих: к нужде людской не отзывчивые они, и постигла обоих неудача. А тебе с радостью помогу чем могу. Слушай меня: поезжай отсюда прямо и никуда не сворачивай. Как доедешь до развилки трёх стёжек, увидишь каменную плиту. В подземелье под плитой найдёшь небольшой сундучок, а в сундучке полотенце и кувшинец о двенадцати рылец. Полотенце и кувшинец тебе пригодятся. Как только попадёшь в такое место, где ни проходу, ни проезду нет, махни полотенцем слева направо, и откроется перед тобой путь-дорога, а пить-есть захочешь, скажи: «Кувшинец о двенадцати рылец, попить, поесть!» — и появятся всякие кушанья и напитки. Пей, ешь, чего душа пожелает.