Синтия всхлипнула, и Гамлет бросил на нее полный раздражения взгляд. Она нахмурилась.
– Ну, такая вероятность есть!
Патрик, все еще поддерживающий руку, стоял рядом с ними. Когда друга начало покачивать, я подбежала и подхватила его, не дав упасть.
– Эй, может, ты выйдешь из воды и сядешь? – предложила я.
Он последовал за мной, ни капли не сострив, и я помогла ему выбраться по лестнице из бассейна. Усадив на скамью, я наконец услышала вой сирены. Вскоре после этого к нам подбежали медики, а сразу за ними – кто-то из работников аквапарка.
Все произошло мгновенно: Феликса подняли на носилки. С Синтией все было хорошо, но она хотела остаться с ним. Патрику после осмотра сказали, что у него, вероятно, перелом, и он тоже должен поехать в больницу.
Мы с Гамлетом и Роуз проводили их до парковки. Какое-то время я шла рядом с Патриком. Не знаю, чего я ждала, раскаяния или извинений, но когда они сели в «скорую», ничего не сказав моим друзьям, которые сделали все, чтобы им помочь, я не смогла промолчать.
– Эй! – крикнула я.
Все, кроме лежащего Феликса, посмотрели на меня. Я глубоко вдохнула.
– Надеюсь, вы теперь чувствуете себя лучше. После всего этого вы должны извиниться перед Гамлетом.
Он потянул меня.
– Клэра, все в порядке. Им больно…
– Ты сейчас всерьез ждешь извинений? – прокричала со скамьи Синтия.
Феликс положил на нее руку.
– Все в порядке, Син. Она права. Прости за то, что произошло.
– Не волнуйся об этом, – произнес Гамлет, натянуто улыбнувшись. – Береги себя, чувак.
Двери закрылись, и «скорая» Феликса с воем сирены умчалась. Машина, где лежал Патрик, не спешила, его повреждение было не настолько серьезным. Я подошла к нему, и он робко улыбнулся.
– Это самое лучшее лето. – Я не засмеялась, и он вздохнул. – Ты права, мы вели себя, как кретины. – Он посмотрел себе под ноги. – Но это отстойно, когда тебя кидают, поняла?
Я закусила губу, мне вдруг захотелось плакать.
– Я вас не бросала.
Он взглянул мне за спину, на Роуз и Гамлета, которые общались с врачами.
– Возможно, не бросала. Но собираешься.
Не успела я ответить, как медики закрыли двери. Машина «скорой» уехала, а я стояла, переводя взгляд с ее удаляющихся огней на Гамлета и Роуз.
Глава 24
– Клэра, взбодрись!
Я испугалась и посмотрела на экран телевизора. Мой игрок только что свалился с утеса.
Бабушка Гамлета откинула джойстик.
– Я хочу быть в другой команде!
Прошло несколько дней после случившегося в парке; я сидела на ковре в доме Гамлета и, как обычно, в пятницу вечером играла в «Космическую смертельную схватку ананасов». Чуть ранее дедушка нехотя перенес консоль вниз, чтобы мы могли сражаться командами. Я отвлеклась, и бабушка со стоном поднялась с ковра.
– Принесу перекусить. – Она показала на меня. – А ты потренируйся, пока меня нет.
Дедушка тоже поднялся со стула, чтобы последовать за ней.
– Ты выберешь плохие закуски, – пожаловался он.
Мы поставили игру на паузу, и как только все ушли на кухню, Гамлет придвинул меня к себе. Мы сидели, прижимаясь спинами к дивану. Он коснулся кончика моего носа.
– Что случилось?
– Твой дедушка, как обычно, надирает мне зад.
– Нет, ты сегодня кажешься отстраненной. Все в порядке?
Я оценила его желание заботиться обо мне. Гамлету были важны мои чувства, и теперь я ощущала вину за то, что друзья испортили торжественное открытие аквапарка его родителей. Я придвинулась к нему и мы стукнулись плечами.
– Да, я в порядке. Твоя мама уже выбрала дату открытия?
Он пожал плечами.
– Нет, родители должна сначала разобраться с судебным иском.
Мне стало стыдно. После случившегося открытие могли отложить из-за того, что несчастный случай получил огласку в СМИ – «Подростки чуть не умерли в аквапарке». Но не успела мама Гамлета с этим разобраться, как родители Феликса тоже начали угрожать ей судебным иском. Друг связался со мной, чтобы извиниться – его родители не собирались отступать. Я прокляла прошлую Клэру за то, что во время наших с ним отношений не расположила к себе его родителей.
И ко всему прочему я не могла выкинуть из головы голос Патрика: Но собираешься. Все как будто заметили во мне какое-то изменение, к которому я, скорее всего, была не готова.
И вот я проводила пятничный вечер со своим умным парнем в доме его бабушки и дедушки. И уже знала планы на эти выходные: насладиться эфиопской едой с папой и Коди (это моя идея – «оливковая ветвь», примирение после катастрофы во время прошлого похода) и отправиться с Гамлетом на прогулку. А в воскресенье меня ожидала работа в «КоБре».
Моя жизнь круто изменилась за это лето.
– Почему я тебе нравлюсь? – Слова сорвались с губ прежде, чем мозг успел этому помешать, вытянув свои хиленькие ручки и прокричав: «Не-е-ет!», которое тут же превратилось в эхо.
Я ожидала молчания, нормальной реакции на такой внезапный вопрос. Но Гамлет лишь усмехнулся и ответил:
– Потому.
– Почему потому? – Я не могла остановиться. Мной завладела необходимость увидеть себя его глазами. Я в последнее время была сама не своя и нуждалась в том, чтобы кто-то подтвердил – я это я, тот же самый человек. Или не подтвердил.
Он подтянул колени к груди.
– Ну, ты очень смешная.
Это не новость.
– Значит, тебе нравятся клоуны?
Моя шутка вызвала у него безудержный смех, на мой взгляд, необоснованный.
– Вообще-то я боюсь клоунов.
– А кто не боится? Человек, который не пугается, когда видит проклятого клоуна – серийный убийца!
Гамлет откинул голову назад и расхохотался так, что я тут же присоединилась к нему. Успокоившись, он вытер слезы. Слезы смеха. Я улыбнулась, и меня застала врасплох нежность, вырвавшаяся из груди и буквально завладевшая моим телом.
Я его не заслуживаю.
Я отбросила эту мысль.
– Хорошо, что еще?
– Господи, ты такая требовательная.
– Твои бабушка с дедушкой три часа будут нарезать для нас фрукты. Нам надо заполнить это время.
Его голова все еще лежала на краю дивана, а рука приобнимала меня сзади. Но когда он посмотрел на меня, в этот раз без улыбки, его взгляд стал серьезным и пристальным. Он пронзал, обжигал и обезоруживал.
Не сводя с меня глаз, он провел пальцами по моему обнаженному плечу.
– Мне нравятся твои веснушки. Как ты кусаешь губу, когда раздражена. – Я застенчиво сжала губы, и он улыбнулся. – И мне нравится… как ты одеваешься. Особенно сочетание коротких шортов и ботинок.
Я закатила глаза.
– Хорошо, извращенец.
Но его ответ меня порадовал – рядом с Гамлетом я всегда казалась самой себе неряшливой и неухоженной. И когда я видела Роуз в ее тщательно подобранной одежде, мне хотелось выглядеть так же, как она.
– Но, наверное, больше всего мне нравится, – произнес он почти сонно, играя пальцами с лямкой топика, – что ты отличаешься от меня.
Его слова должны были показаться милыми или успокоить меня. Но вместо этого я могла думать лишь о том, как сильно сократился за лето наш список отличий. И это почему-то меня беспокоило.
– Отличаюсь чем? – Мое раздражение не знало границ.
– Ты знаешь, чем. Всем. Мне нравится, что ты уверена в себе. Не совершаешь поступки, чтобы угодить другим.
– Но ты тоже уверен в себе!
Он усмехнулся.
– Типа того. Понимаешь, меня всегда волнует, любезен ли я.
Казалось, его и самого смутило такое признание. Но это одна из причин, почему он мне так сильно нравился.
– Ты добрый, – тихо произнесла я, положив голову на его руку. – А я нет.
– Что?
Я пожала плечами.
– Все нормально, не может же один человек обладать всеми образцовыми качествами в мире.
Но он не засмеялся, а нахмурился.
– Ты добрая. Просто не любишь это показывать. Как ворчливый старик из деревни.
Я хохотнула.
– Да ну тебя!
Он выпрямился и запустил руку в волосы – такие густые, что я представила себе разваливающиеся из-за них расчески.
– Это так! Ты словно ворчливый старик, который кричит на детей, а потом тайком чинит им ботинки.
– Что?!
Я не могла перестать смеяться.
– Ты… – Он замолчал. – Ты как жесткая оболочка конфеты. А внутри…
– …я вязкий шоколад? Прекрати.
Вместо того чтобы ответить, он наклонился и притянул меня так близко, что наши ресницы практически соприкоснулись. Его губы дотронулись до моего подбородка, затем передвинулись к уху.
– Да, шоколад. Растаявший.
Все мое тело словно превратилось в желе, когда я приблизилась к нему губами. Он обхватил мою голову руками и нежно поцеловал. А потом сказал:
– Я люблю тебя.
Я застыла. По венам перестала бежать кровь, сердце замерло посреди удара, клетки приостановили свою деятельность. Я не могла двигаться.
Он смотрел мне в глаза; на его лице отразилась неуверенность. Я промолчала, и он чуть отстранился, так что наши тела больше не соприкасались.
Гамлет меня любит. Гамлет меня ЛЮБИТ? Гамлет МЕНЯ любит? Мой мозг вышел из строя, провода пересеклись, пересылая туда-сюда не поддающиеся расшифровке сигналы. Я не могла говорить, да и не знала, что сказать.
– Не отвлекайтесь.
Мы повернулись: у телевизора стояла бабушка Гамлета и держала поднос с фруктами. Дедушка стоял за ней с огромной миской попкорна.
Гамлет покраснел.
– Мы просто…
– Не надо рассказывать мне сказки, – проворчала бабушка и поковыляла к дивану. Прошла между нами и плюхнулась на него, с бряцаньем опустив поднос на колени. Затем посмотрела на меня. – Он плохо на тебя влияет, да?
– Что? Почему… – произнесла, запинаясь, я.
– Поешьте фруктов. Успокойтесь, – сказала она и поставила поднос на кофейный столик. Мы оба потянулись к воткнутым в груши вилкам и принялись молча есть, не глядя друг на друга. Снова началась видеоигра.
Тем вечером я просмотрела наши с Феликсом фотографии тех времен, когда мы встречались. На одной из них мы были запечатлены на какой-то парковке. Феликс лениво приобнимал меня, мы оба улыбались в резком свете фонарей. Я не помнила тот день, потому что проведенные с Феликсом и Патриком дни всегда смешивались.