Мы забросили вещи в машину, пристегнули ремни и вырулили с парковки. Я ухватилась за приборную панель и засмеялась.
– Ничего себе, Джеймс Бонд.
Он тут же замедлился и робко посмотрел на меня.
– Прости, просто поддался моменту.
– Я не жалуюсь!
– Ну, это небезопасно, – проворчал он и надел солнцезащитные очки. Я покачала головой, не в силах стереть улыбку с лица.
Мы выехали на автомагистраль и начали свой долгий путь. В тот момент мы находились на самом западе города, возле пляжа, тогда как соревнование проводилось в добрых тридцати километрах от Гриффит-парка. Я нервно поглядывала на время.
– Надеюсь, боги дороги сегодня на нашей стороне.
– Не волнуйся, я знаю, как лучше всего избежать пробок, – заверил он. – Вопрос в другом – каков твой план? Ты собиралась угнать фургон и вместе с Роуз привезти его на соревнование?
– Ну… да.
– О господи.
Я вскинула подбородок.
– Что?
– Просто… это самый худший план, вот и все.
Гамлет пересек три полосы, и мы оказались в скоростном ряду. Я с удивлением посмотрела на него.
– У тебя есть транспондер?
– Нет.
– А мне нравится, когда ты весь такой Джейсон Борн.
Он снова замедлился.
– Не привыкай. Ты пристегнула ремень? – грубо спросил он.
– Да, сэр, – подмигнула я ему, чем еще больше смутила. Мы пролетели мимо затора, но я оставила свою радость при себе. В Лос-Анджелесе есть закон подлости – если порадуешься тому, что проехал пробку, она тут же тебя настигнет. Такое происходит каждый раз.
– Это будет самый лучший сюрприз! – воскликнул Гамлет и ударил руками по рулю. – Но Роуз вроде как ненавидит тебя сейчас. Для сведения.
– Я на это и рассчитываю.
Мысль о том, что я застряну в этом жарком фургоне, пререкаясь с Роуз, наполнила меня приятным сильным чувством. Да-да, я скучала по самым странным вещам.
И понимала, что, как в ситуации с Гамлетом, первым делом надо перед ней извиниться.
Мы несколько секунд молчали – достаточно долго, чтобы каждый вспомнил, на чем мы остановились: его признание в любви и отсутствие от меня ответа. Я жевала губу, старясь решить, правильно ли сейчас поднимать эту тему.
И тут телефон Гамлета взорвался сообщениями. СЛАВА БОГУ! Я подняла его.
– Роуз сходит с ума.
– Игнорируй, – сказал он и снова ускорился.
– Будет сделано, Брайан Миллс.
– Это еще кто?
– Персонаж Лиама Нисона из фильмов «Заложница», знаешь?
Он покачал головой и громко включил радио.
Доехали мы быстро – пробок не было – и нашли место на тайной парковке, о которой знал только Гамлет. Я отметила это про себя.
Свернув с главной дорожки на тропинку, спрятавшуюся в тени древних дубов, я услышала звуки подъезжающих фургонов. Они остановились на огромной парковке, граничащей с искривленными старыми деревьями и пологими холмами. Чем ближе мы подходили, тем больше я нервничала и боялась.
Но когда увидела «КоБру», глубоко вдохнула. Поехали.
Глава 34
Роуз хмуро смотрела на меня.
Нормальные друзья в этот момент обнялись бы. Но я это я, а она – это она. Поэтому мы стояли и молчали. Я ударила ее по руке.
– Привет.
Она ударила в ответ. Достаточно сильно.
– Привет.
– Прости, что оставила тебя, – вылетели из меня слова. И я удивилась, как легко и естественно это произошло. Обычно такие речи приходилось вытаскивать из меня клещами.
Ее утонченный подбородок задрожал, и мне стало стыдно. Видеть слезы Роуз все равно, что сломать седьмую печать и начать апокалипсис.
– Мы можем поговорить об этом позже, – произнесла она отчетливо. Не успела я ответить, как заметила в дверном проеме фургона папу.
Что он здесь делал? Заполнившее меня в этот момент счастье чуть не сбило с ног. Я никогда не была настолько рада видеть эту прекрасную кепку «Доджерс».
Я посмотрела на Роуз, и она улыбнулась.
– Сюрприз!
– Эдриан? – воскликнул за моей спиной Гамлет.
Но папа сохранил хладнокровие. Прислонился к двери и скрестил руки, так что на предплечье показалась тату с датой рождения.
– Так-так-так.
Когда я снова взглянула на папу, стоящего в фургоне, в голове всплыли прочитанные вчера е-мейлы и смешались с самыми сильными воспоминаниями детства.
Тот день, когда ушла мама; ощущение ее волос, прижатых к моему лицу, и влажность ее слез тут же забылись, когда папа взял меня на руки и отвел в этот самый парк. Усадил в маленький поезд, проходящий мимо ручейков, конюшен и деревьев. Самый худший день стал самым волшебным.
Мой первый день в садике; меня впервые оторвали от папы и оставили с незнакомцами. Он разрешил надеть футболку группы Bone Thugs-N-Harmony, завязав на талии, и браслет с шармами, который на удачу прислала мне мама. Но я не перестала плакать, и он остался сидеть в машине возле школы. В результате пропустил первый день на новой работе, и его уволили.
День, когда он забрал меня с первой ночевки в пятом классе; тогда девчонки окружили меня и спрашивали, почему папа такой молодой, может, он на самом деле мой брат и где мои настоящие родители. Отец так сильно колотил по двери дома Лили Каллихан-Ван, что проснулась вся семья. Во время полуночной поездки домой он купил мне в «Макдоналдсе» горячий шоколадный пломбир, и мы подпевали песне «No Scrubs» группы TLC.
Папино выражение лица, когда он сидел в кабинете у врача – мне сделали прививку от бактериальной инфекции, и я ревела. Когда он крепко схватил меня за руку, я не могла понять, чья ладонь была такой потной, его или моя.
Снова папино выражение лица, когда он вслух читал мне инструкцию на обратной стороне коробки с тампонами – я лежала на кровати в позе эмбриона, и меня разрывало от смеха и слез.
Его выражение лица сейчас. В этот момент я поняла, как сильно можно разочароваться, когда находишься с кем-то в хороших отношениях. Когда глубоко привязываешься. Как легко и быстро могут разбить тебе сердце.
Но я всегда это знала. Еще с тех пор, как мама ушла от папы, от нас. После этого все превратилось в попытку держаться от всего подальше. От всего настоящего и сложного.
Стоя в окружении людей, которые могли это сделать – вскрыть мою грудную клетку навстречу разочарованию, сложностям и горю, – я понимала, что все равно этого хотела. Даже самые плохие моменты стоили всего хорошего. А люди, которые всегда будут рядом, даже если ты облажалась и повела себя, как идиотка, это и есть «хорошее».
Мой страх, что папа будет жить дальше без меня, с Коди или кем-то еще, показался сущим бредом.
Было сложно не показывать эмоций в голосе.
– Я вернулась.
– Вижу, – спокойно и сдержанно сказал он.
Я глубоко вдохнула.
– И я – очень плохой человек. Тебе еще нужна такая дочь?
Слова звучали тихо и глупо.
Он расслабился и улыбнулся, и в этот момент выглядел одновременно грустным и радостным.
– Конечно, мелкая.
Он вышел из фургона, подошел ко мне, и я крепко его обняла.
– Мне жаль, – произнесла я в его футболку, и из глаз потекли слезы – они накатили в ту же секунду, как я его увидела. Роуз и Гамлет тактично отошли от нас.
Он опустил подбородок на мою голову и обнял меня.
– Знаю.
– Я больше никогда так не поступлю.
– Во-первых, я избавился от кредитки.
Я засмеялась и размазала сопли по лицу.
– Я слишком остро среагировала. Просто разочаровалась, эта ситуация показалась мне сложной, а мама – простой.
Он отстранился и, достав из заднего кармана полотенце, вытер мне слезы.
– Да, она может все упрощать.
Я посмотрела на папино лицо – оно напоминало мое, но с темными глазами и более прямым носом.
– Но мне это не понравилось. Сначала было весело, а потом…
Он улыбнулся своей кривой понимающей улыбкой.
– Никакого удовлетворения?
Именно так.
– Да. Чего-то не хватало.
Внутри фургона кто-то хлюпнул носом. Я не знала, кто – Роуз или Гамлет.
– Никогда больше так не делай, поняла? – Он ткнул меня пальцем в лоб. Я нахмурилась, но кивнула.
– Не буду. И больше не хочу тебя подводить. Никогда.
– Ну, это еще случится. – Он убрал полотенце обратно. – Но все нормально. Я буду рядом.
В окна «КоБры» на нас смотрели два лица. Роуз вытирала глаза, а Гамлет откровенно плакал. О господи, да мы все просто ходячие развалины!
Папа потер руки.
– Готова?
– Да! Подожди, но почему ты передумал?
– Ты очень убедительна, мой раздражающий друг, – сухо произнес он, глядя на фургон.
Роуз как по команде высунулась из окна, ее глаза чудом уже просохли.
– Так, это, конечно, круто, все довольны и счастливы, но у нас осталось полтора часа до судейства!
Я выпучила глаза.
– Мы справимся?
Папа кивнул, слегка стиснув зубы.
– Да, сделаем это.
Мы забрались в фургон. Отец кинул мне футболку «КоБры», и я начала расстегивать рубашку, чтобы надеть ее.
– КЛЭРА! – одновременно закричали три голоса. Я подняла голову: все повернулись ко мне спиной.
– Успокойтесь, святоши, – сказала я, натягивая футболку. – Гамлет, не притворяйся, что тебе это не нравится.
Не хватало только огромной капли пота над его головой, как в смайлике. Он нервно засмеялся и посмотрел на папу. Тот издал странный звук и застучал кастрюлями и сковородками.
– Когда Клара закончит раздеваться, пусть придумает нам план, – буркнул он.
Все тут же засуетились. Мы с папой занялись мясом, Роуз – рисом и гарниром, а Гамлету доверили напитки и сервировку. Как только включился гриль и конфорки, в фургоне стало тепло, и на всех накатило неприятное ощущение паники.
– Десять минут до судейства! – вдруг прокричал Гамлет.
Мы с папой переглянулись. Никогда не видела, чтобы он так нервничал. Размешивая венчиком соус, я попыталась его отвлечь.
– Ты знаешь, как оценивает жюри?
Он кивнул.
– Пока тебя не было, я разузнал информацию. Через десять минут они по очереди подойдут к фургонам и попробуют нашу еду. Ты знаешь, что в судьях Стивен Фитч? – Он практически пищал.