– Мало ли по какому вопросу, они ведь часто к нам обращаются.
– Когда Некрытов и Новиков подошли к машине, дверь открылась и вышли еще четверо. Взяли наших в кольцо, орут громко, как бы чего не вышло.
– Комбат и комиссар вооружены? – уже на бегу поинтересовался Сергей.
– Только пистолетами, «калашниковы» ихние остались в вагоне.
С южной стороны жилой вагон прикрывал исключенный из инвентаря цельнометаллический полувагон. Трехметровое пространство между ними заложили набитыми землей мешками. Ратников грубо отстранил от амбразуры наблюдавшего за происходящим Бачу, прислонил к мешкам автомат вверх стволом. Осторожно выглянув, матюгнулся…
Пятый пост вышел на связь с Комбатом, когда тот занимался самым прозаичным делом – штопал куртку, имевшую неосторожный контакт с гвоздем в кузове «Малыша». Напротив что-то строчил на портативной пишущей машинке Новиков, бумажная душа.
Как ни крути, а от канцелярской работы никуда не денешься. Справки, отчеты, запросы в ГУОШ, всякого рода сообщения должны быть оформлены документально.
– Слышал? – спросил Некрытов, приняв доклад пятого поста. – Пойдем потолкуем?
– Давай проветримся, от бумаг голова кругом идет, – согласился Новиков.
Автоматы брать не стали, полагая, что скоро вернутся в расположение. Решение бытовых вопросов – дело обычное.
«УАЗ» с работающим движком стоял в десяти метрах от жилого дома, за рулем сидел парень лет двадцати. Ожидая милиционеров, он курил сигарету, небрежно стряхивая пепел под ноги.
Автомобиль был поставлен грамотно. Обращенный к посту задней дверью, он в три секунды мог, не тратя времени на разворот, скрыться за углом дома и оказаться в зоне недосягаемости.
Водитель наблюдал за приближающимися в боковое зеркало и встретил их, верно прикинув расстояние, у закрытой задней двери фургона.
– Есть проблемы? – поздоровавшись, спросил его Некрытов.
– Поговорить с вами хотят.
В это время дверь распахнулась, и из машины вышли еще четверо мужчин.
«Оп-паньки! Приехали! – подумал Некрытов, наблюдая за новыми действующими лицами. – Эти рожи вряд ли будут интересоваться перегоном скота через переезд».
Как минимум трое из них были боевиками. В какие одежды ни рядись, а причастность к воинственной когорте бандитов выдадут глаза. Во взглядах троицы сквозила неприкрытая ненависть.
Спины появившихся были обтянуты традиционными кожаными куртками, шевелюры скрывались под черными шерстяными шапочками. Неопрятные клочковатые лопаты бород покоились на груди.
После взаимных рукопожатий с русскими (неприятная, но необходимая процедура) «гости» расположились у машины полукругом, прижав милиционеров к открытой двери фургона, внутреннее пространство которого было разделено цветной шторкой. Кто и что находилось за ней, было неизвестно.
Разговор начал высокий пожилой чеченец со шрамом на лице. Начинавшийся у переносицы, он косо пересекал лоб и терялся в седых волосах.
– Кто командир будет? – без обиняков спросил он.
– Ну, я, – ответил Некрытов, слегка напрягшись: кто знает, что последует за вопросом.
– Скажи, дорогой, ты с кем воевать собрался? – чеченец пальцем указал на крышу, где разместились гранатометчики. – Ваши люди и раньше стояли тут, но такого не было.
– Что тебя так обеспокоило?
– Здесь мирные жители, они не воюют с вами. Зачем вам еще оружие?
– Те трое, которых снял снайпер, кашей подавились? – резко парировал Некрытов.
Ответ седовласому не понравился. Он достал из кармана пачку «Бонда» и стал срывать прозрачную обертку.
Волнение, первоначально охватившее Некрытова, постепенно улеглось. Видя нервозность чеченца, он почувствовал себя увереннее.
– Подожди, не горячись. – распечатав пачку, чеченец протянул ее милиционерам. – Угощайтесь. Поговорим по-хорошему.
Закурили. Молча глотали терпкий дым заграничных сигарет.
– Что вы хотите? – спросил Новиков, прерывая затянувшуюся паузу.
– Верните гранатомет и зенитку в полк.
«Вот сволочи, все им известно», – подумал Некрытов, а вслух произнес:
– Этого не будет. Не для того брали, чтобы вернуть на следующий день. Ради чего?
– Ответь тогда, зачем вам такие игрушки, вам что, плохо жилось без них? – спросил чеченец, выбрасывая окурок.
– Зенитка и гранатомет нужны нам только для собственной безопасности, – ответил за командира Новиков.
Боевик презрительно взглянул на комиссара и цвиркнул слюной на подернутую изумрудной травой землю. Остальные, не вмешиваясь в диалог, хранили молчание.
– Ваш отряд нам не нужен, но в случае необходимости мы сможем вас уничтожить за полчаса. Нам известно ваше вооружение, сколько автоматов и пулеметов у вас и у красноярцев, распорядок смены постов. В круговой обороне вы не выстоите и тридцати минут. Но нам выгодно, чтобы на Станции стояла милиция, а не военные.
– Почему? – вырвался у Новикова наивный вопрос.
– В этом районе отдыхают наши люди, до последнего времени милиционеры их не беспокоили. Уничтожив ваш отряд, мы не знаем, как поведут себя военные, которые будут нести службу вместо вас, поэтому лишняя головная боль нам не нужна. Судьба свободной Чечни решается не на Станции.
Он не открыл Америки. Информация, открытая милиционерам, не влекла за собой никаких санкций. Любой боевик, спрятав в копне сена автомат, приобретал статус мирного жителя и отдыхал ровно столько, сколько отпустит ему полевой командир, до следующего фанатичного клича: «Аллаху акбар!»
Пожилой боевик тем временем продолжал:
– Нам ничего не стоило воспользоваться моментом и лишить ваш отряд командира. Ты сильно подставился, придя на переговоры. Вы и за пистолеты не успеете схватиться, как окажетесь в машине, но нам этого не надо. Взгляни…
Из глубины салона на Комбата и Новикова смотрели темные зрачки двух автоматных стволов.
– Через считаные секунды машина будет за домом, в «мертвом» пространстве. Пока твои бойцы очухаются, мы будем далеко в горах. Потом за ваши головы мы сможем получить хороший выкуп. – Чеченец залился мелким смешком, от которого милиционерам стало не по себе.
Идти на уступки бандитам Некрытов не желал. Добившись выполнения своих требований, они снова, в который раз, продемонстрируют свою силу и безнаказанность.
– Ты мне веришь?
– Приходится, некуда деваться, но принять твои условия мы не можем.
Неуступчивость милиционеров разозлила боевиков. Дальнейший разговор они вели между собой по-чеченски, на повышенных тонах, с резкими возгласами и выразительными жестами.
Наконец, успокоившись, старый чеченец вновь обратился к Некрытову:
– Что передать нашим жителям? – спросил он, хотя мог напрямую поинтересоваться, что, мол, передать моему командованию.
– Скажи им, что наше оружие будет молчать до первого выстрела с вашей стороны, в противном случае – не обессудьте.
– Я уполномочен гарантировать вам, что наши стрелять не будут, можете не волноваться.
– Ваши – это боевики, которые отдыхают сейчас в поселке, – перебил его Новиков. – А другие?
– Не имеет значения, здесь отдыхают или в другом месте, я отвечаю за своих, – занервничал седовласый. – И не несу ответственности, если вас обстреляет другая группа, сами видите, какая обстановка.
– Интересные получаются пироги, – осмелел Некрытов. – Мне-то не легче, кто будет в нас стрелять – твои или чужие. Мужской разговор должны вести мужчины. Если гарантируешь безопасность, обеспечь ее.
– Послушай, дорогой, я не отвечаю за всю чеченскую армию, я делаю то, что мне поручено. В поселке много мирных жителей, они не при делах и боятся пострадать от вас.
– Хорошо, – согласился Некрытов, поняв, что больше им ничего не добиться. – Мы будем отвечать только на выстрелы или в случае прямого нападения на заставу.
Видно, прав был боевик, утверждая, что им выгодна сложившаяся ситуация, при которой никто друг друга не трогает, тем самым давая одним место и время для зализывания ран, другим – относительную безопасность.
В знак мирного исхода переговоров старый чеченец бросил пару слов водителю. Тот подал из машины небольшую металлическую канистру.
Зеленое вино запенилось в тонкостенном высоком стакане.
– Пей, командир.
Некрытов принял из рук боевика стакан с заискрившейся, заигравшей на солнце жидкостью: даже к врагу следует относиться с уважением, не оскорблять его чувство гостеприимства, от этого будет только взаимная польза.
Новиков, предостерегая командира, состроил на лице мину, на что тут же отреагировал седовласый:
– Чего глазами зыркаешь? – с показной обидой в голосе спросил он. – Не бойся, не отравим твоего командира, резона нет. Если не веришь – я выпью первым.
Он протянул было руку, но Некрытов проигнорировал его жест, не желая показаться робким.
– За что выпьем?
– За нас вам пить не к лицу, за ваше здоровье мы тоже вино не пригубим. Выпьем каждый за свое, – резонно ответил боевик.
Стакан пошел по кругу. Из одной посудины, отметая религиозные догмы, вкушали и христианин, и мусульманин.
Дальнейшая беседа протекала в более спокойном русле. Поговорили о погоде, о семьях, о неустроенности в жизни. Взглянуть со стороны: собрались на закате деревенские мужики, втайне от жен накатили по стакану на брата и теперь обсуждают виды на будущий урожай. Вот только плоды предстоящей жатвы будут горьки и безрадостны.
Все-таки, какие бы словесные узоры они ни плели вокруг да около, кровоточащую тему обойти на прощание не удалось.
Наливая по последней, чеченец произнес:
– Вы серьезно надеетесь выиграть войну и поставить нас на колени?
Вопрос был по комиссарской части и требовал непростого ответа.
– Зачем так формулировать вопрос? – собираясь с мыслями, ответил Новиков. – Кто, кого и на какие колени ставит?
– Не прикидывайтесь, весь чеченский народ помнит сталинские эшелоны сорок четвертого года. Налицо геноцид, иначе этот произвол назвать нельзя.
– На то существовали объективные причины. В то время немцы хозяйничали на Кавказе, возникла реальная угроза перекрытия клапанов нефтяной артерии, необходимой фронту. В этой сложнейшей ситуации чеченцы показали себя далеко не с лучшей стороны. Это сейчас, когда прошло более полувека, методы ликвидации возникшей для страны смертельной опасности кажутся суровыми, но возможно, в то время иного выхода не было.