В одну из ночей сюрприз преподнесла Найда. Красноярский отряд раздобыл по бартеру здоровущего барана. Дожидаясь своего рокового часа, животное, привязанное длинной веревкой к вбитому в землю колу, спокойно паслось себе на лужайке перед вторым постом, пощипывало молодую травку и нагуливало последний жирок.
Наступивший рассвет взбудоражил красноярских милиционеров – пропал баран. На колу болтался лишь обрывок веревки, а животина бесследно исчезла. Часовые были в шоке: у них из-под носа увели трехдневный запас мяса.
Прочесывание «зеленки» и проверка близлежащих домов ничего не дали. Милиционеры уже были готовы смириться с потерей, когда таинственному исчезновению барана нашлось объяснение. Все оказалось просто: ночью Найда перегрызла веревку и загнала его в расположение новосибирцев, где и стерегла до самого утра, не позволяя бедолаге спастись бегством.
К великой радости красноярцев, беглец был им возвращен.
Приближалась Пасха – праздник, почитаемый верующими христианами. В этот день даже атеисты не отказывались от пасхального кулича, не забывая при этом облупить крашеное яичко.
Накануне Наташа маленькая принесла Некрытову записку.
– Приказали передать, – немногословно пояснила она.
На сером клочке бумаги прыгали неровные буквы: «Мы устроим вам Пасху, русские свиньи. Ждите».
– Кто передал? – спросил Некрытов.
– Не знаю. Этого мужчину я здесь раньше не видела, – ответила повариха и поспешила на кухню, где ее дожидались бачки и кастрюли.
Некрытов немедленно собрал у себя в купе небольшой военный совет. Записка пошла по кругу.
– Что скажете по поводу послания?
– Психическая обработка, – произнес Ратников. – Капают на нервы и надеются, что мы не выдержим, допустим какой-нибудь промах, и тогда они на нас отыграются.
Сергея поддержал штабист Куликовский:
– Чеченцы нападают внезапно, неожиданность – главный фактор их успеха. Записка лишена здравого смысла. Какой резон им, предупредив нас, нападать на заставу, заранее зная о том, что их будут ожидать и встретят, как положено?
Присутствующие на совещании Новиков, Костин и Гусельников тоже склонялись к мысли, что переданная записка является чистейшей воды провокацией, но тем не менее расслабляться не следует. Чем черт не шутит, когда Бог спит.
– Значится, так… – по-жегловски подвел итог Некрытов. – Всерьез эту писульку воспринимать не стоит, но спать ночью никому не придется, чтобы быть готовыми дать им по морде, если сунутся на заставу. Костин, твой взвод сегодня заступает на дежурство?
– Так точно, – подтвердил взводный.
– Ратников своими бойцами усиливает посты, на каждый выставить двойное количество часовых. Остальные действуют по боевому расписанию, число отдыхающих сократить до минимума. Красноярцы, думаю, предпримут аналогичные меры.
Вечером Некрытов зашел на склад к Гусельникову. Тыловик колдовал над ящиками с гранатами, осматривал их, передвигал и составлял в невысокие штабеля.
– Что ты с ними, как тот дурень с писаной торбой возишься? – грубовато спросил Некрытов, видя бессмысленность выполняемой Гусельниковым работы.
– Бойцы не желают получать гранаты с электронными запалами, всем подавай «лимонки» либо РГДешки – они проще в обращении. Вот и приходится заниматься сортировкой, чтобы под рукой были нужные гранаты.
В углу за скрипучим столом высилась стопка армейских касок, составленных одна на другую.
– Лишние? – поинтересовался Некрытов.
– Каски получены по количеству личного состава отряда. Лишних нет. Кое-кто считает, что эти горшки им без нужды. – Гусельников пнул ногой по каскам. – Глаза только мозолят.
– Кто отказался получать?
Пом. по тылу поморщился и стал перечислять, загибая пальцы на руке:
– Новиков, Куликовский, связист, водитель, Док и… ты, Комбат, тоже не получил.
– Себе я сейчас выберу, а остальным немедленно выдать. Это приказ.
Некрытов подошел к стенке и с серьезным видом, словно выбирал парадно-выходную шляпу, стал примерять каски. Один за другим армейские шлемы ложились на стол, вызывая недоумение Гусельникова. Когда на стол был брошен последний головной убор, Комбат в сердцах произнес:
– Большие, заразы. Меньших нет?
Гусельников с трудом удерживал клокотавший в груди смех.
– Комбат, ты будто в армии не служил. Внутри есть ремешок, им и подгоняешь каску по размеру своего котелка. Можешь брать любую.
– Срочную службу я проходил, не беспокойся. Не служивших в армии раньше в милицию не принимали, не то что сейчас. В ракетной шахте мы обходились как-то без них, понял?
Прихватив шлем, Некрытов покинул хозяйство Гусельникова.
С наступлением темноты в вагоне осталось несколько отдыхающих бойцов, остальные заняли посты. Вдвое увеличили количество часовых на третьем и пятом, именно с этих направлений следовало ожидать пакости боевиков. Только асфальтовая лента шоссе разделяла третий пост и «зеленку», откуда боевики могли вести обстрел заставы с минимальным риском для себя. Пятый пост находился в опасной близости от жилых домов, на чердаках которых могли оборудовать позиции снайперы.
Были усилены расчеты зенитной установки и станкового гранатомета. Береженого Бог бережет, а осторожного – вдвойне.
Ближе к полуночи в районе двухэтажных домов, стоящих обособленно, в небо полетели ракеты. Зеленые, белые – и ни одной красной. Заглушая шипение сигналок, застрекотали автоматные очереди. Били трассирующими. Огненные пунктиры, уходя вверх, крест-накрест прошивали черный бархатный небосвод в редких веснушках звезд, нагнетая чувство нервозности и невидимой опасности.
В дрожащем свете было видно, как из-за угла двухэтажного дома вышла группа людей, числом не более десяти, и, не таясь, открыто направилась к пятому посту. Находившийся с бойцами Костин доложил об этом по рации Некрытову и получил приказ пока ничего не предпринимать.
Внезапно стало темно, то ли ракеты у них кончились, а может быть, таков был их замысел, но яркие шары больше не освещали темное небо.
Через прибор ночного видения отчетливо различалось, что приближающиеся люди не вооружены. Они остановились метрах в семидесяти от бетонных плит поста, растянувшись редкой цепью. До слуха милиционеров донеслись выкрики, непечатные по форме и обидные для русского уха по содержанию.
Некрытов взял «Мотороллу».
– Внимание, пятый пост! Спокойно, ребята, это провокация. Огонь не открывать, стрелять в случае явного нападения. Конец связи.
Засунув в карман рацию, Некрытов скрежетнул зубами в бессильной ярости.
«Сволочи, – подумал он. – Шарахнуть бы сейчас очередью поверх голов, для острастки, но нельзя. Они только этого и дожидаются. Назавтра пойдет фальшивка в средства массовой информации, что российские милиционеры расстреляли мирных жителей. Для такого случая найдут чеченцев со свежими огнестрельными ранениями, а то и парочку трупов подбросят. Сейчас такой товар в Чечне не в дефиците. Начнутся поиски стрелочников, которые в России всегда во всем виноваты».
Сорок минут сибирякам пришлось выслушивать в свой адрес проклятия, оскорбления и угрозы. Занемевшие пальцы лежали на спусковых крючках, а глаза до боли всматривались в ночную темноту в ожидании, что ошалевшие от ненависти чеченцы предпримут попытку захвата милицейской заставы.
Но все обошлось. Не дождавшись от милиционеров активных действий, провокаторы стали понемногу униматься, крики становились все тише. Чеченцы вновь слились в единую толпу и по одному стали уходить в поселок.
Глава 18Падение
Подслушивающий аппарат, установленный Косихиным в отрядной бане, был обнаружен в конце апреля, когда до отъезда милиционеров оставалось десять дней. За это время Василий дважды менял в «жучке» питание и каждый раз получал из рук торговки шоколадные плитки с вложенными под обертку долларами. Его робкая попытка увильнуть от выполнения шпионского задания была жестко пресечена той же Хафизой.
Она достала конверт, вытащила из него веер знакомых Косихину фотографий и нагло помахала ими перед глазами старшины.
– Ты, как я вижу, хочешь остаться в Чечне навсегда. Мертвым и опозоренным. Это можно устроить. О твоей семье, кроме тебя самого, никто не позаботится, подумай хорошо о безопасности жены и детей, прежде чем отказаться, Василий. Деньги лишними никогда не бывают.
Угрозами, шантажом и деньгами Хафизе удалось добиться полного подчинения Косихина. Он осознал тщетность потуг спрыгнуть с крючка чеченцев, прекратил всякое сопротивление и смирился со своей участью.
Получая денежную подпитку, Косихин испытывал какой-то внутренний зуд, у него вдруг вспыхнула жажда накопительства. Как внезапно налетевший порыв ветра раздувает пламя умирающего костра, так падающие в карман старшины стодолларовые купюры пробудили в нем неуемное чувство жадности.
Его осенило, что он может извлечь из знакомства с Хафизой немалую для себя выгоду. Бизнес можно сделать, например, на тех же патронах, недостатка в которых застава не испытывала.
Во время ночных профилактических обстрелов «зеленки» Косихин давал несколько коротких очередей, расходуя не больше половины магазина. На следующий день, предъявляя Гусельникову пустые рожки, он набивал их патронами до следующего дежурства, а излишки боеприпасов удачно сбывал Хафизе. Коварная и хитрая чеченка не скупилась при расчете, всякий раз не забывая напомнить старшине, чтобы валюту, в целях собственной безопасности, он потратил дома, в Новосибирске. Причина такой «заботы» крылась в следующем: купюры были фальшивыми, искусно изготовленные в Пакистане, они доставлялись в Чечню специальным курьером.
В киоск Хафизы перекочевали несколько ручных гранат, выпрошенных Косихиным у бойцов, следовавших в районы боевых действий по автотрассе; дюжина сигнальных ракет, не использованных и припрятанных им подальше, а попросту – украденных. Сейчас все, от портянок до танка, имело реальную стоимость и пользовалось спросом у боевиков.