Что любопытно? Тургенев совершенно не связывает плачевное состояние встреченной молодой девушки лет 15 с происходящим кругом массовым перепоем по случаю Иванова дня. Он видит, как она выходит из кабака вместе со старухой и та ее куда-то толкает. На мой взгляд, не знаю как вам, но мне кажется, что современному читателю естественно было бы предположить в таком виде, видя такую ситуацию, что, скажем, мать, бабушка, воспитательница выводит свою дочь, внучку и воспитанницу из неподобающего места, где она несколько загуляла по случаю праздника.
Между тем такого рода возможность даже не приходит в голову юному автору. Он, естественно, видит во всем гораздо более зловещую подоплеку.
Дело в том, что его переживания носят всецело литературный характер, а определивший образ, определивший это переживание, взят из ранних мелодрам Шиллера, фанатическим поклонником которого был Андрей Иванович, работавший в эти годы вместе с группой друзей над переводом трагедии Шиллера "Коварство и любовь". Очень важная часть коллективного вот этого переживания общая -- это коллективный перевод классического произведения, друзья переводят вместе. Они также "Вертера" переводили в дружеском литературном… делятся своим переводом, посылают друг другу, и по одному классическом тексту учатся чувствовать сходным образом.
В драмах Шиллера, который очень усилил и без того характерную для литературы 18-го века прямолинейную физиогномику, если человек некрасивый или там уродливый, он, конечно, чудовище, а прекрасный человек, у него и прекрасное лицо, это очень характерно для литературы той эпохи, у раннего Шиллера доведено до предела. И состояние души прямо отражается во внешнем облике персонажей. Омерзительно, почти нечеловечески уродлив его герой Франс Моор, который убил своего отца, оклеветал брата и попытался ложными софизмами совратить невесту брата.
В "Коварстве и любви" -- драме, которую переводил Тургенев, -- отец Луизы, героини драмы, музыкант Миллер так характеризует одного из претендентов на руку своей дочери: "Точно он и на белый свет только контрабандой попал. Лукавые и мышиные глазки, огненные волосы, подбородок выпирает, точно природа, обозлившись на безобразное изделие, схватила милого дружка за это место, и шваркнула его куда-то в угол". Именно Вурм становится инициатором интриги, в итоге приводящей Луизу и Фердинанда к гибели, а потом пытается не только подчинить Луизу своей воле, но и отравить ее душу.
Соответственно, Тургенев понимает то, что происходит между мерзкой и отвратительной старухой, "самым гадким творением во всей природе", и выпившей молодой девушкой лет 15-ти, на лице которой изображались невинность и чистосердечие, как совращение невинности. Такой, оценкой такого рода событию оказываются сильные чувства жалости, негодования, которые дополнительно осложнены досадой, что я должен видеть это и тщетно скрежетать зубами. Разумеется, молодому энтузиасту полагалось деятельно защищать невинность, и невозможность реализовать эту готовность защищать невинность вносила в эмоциональный процесс, который проходил в душе Тургенева, еще одну яркую краску.
Все эти наблюдения, которые я уже сделал по ходу лекции, они еще заставляют задуматься об одном вопросе общего свойства, который много обсуждают исследователи. Это вопрос о том, насколько переживание того или иного человека связано с языком, на котором он говорит?
По мнению знаменитого польско-австралийского лингвиста Анны Вержбицкой, которая является самым знаменитым сторонником идеи о том, что эмоции, переживания обусловлены языком, что каждый язык обладает своим устойчивым набором готовых "реди мейт", как она пишет, переживаний, понятия которых обозначают эмоции, которые носители данной культуры рассматривают, как наиболее значимые. И эти слова, понятия, они не только отражают, но и стимулируют различные способы думать и чувствовать. То есть, Анна Вержбицкая очень много писала о культуре непереводимых словах. Скажем, в русском языке таким словом, по Вержбицкой, является слово "тоска". Соответственно, русские люди чувствуют это чувство, которое существенно отличается от каких-то других чувств, которые его трудно перевести, испытывают люди, говорящие на других языках.
Не претендуя полностью осветить этот вопрос за несколько минут, я замечу, что тот материал, который доступен, а именно культурная жизнь русских образованных читателя конца 18-19-го века, в общем, скорее, не подтверждает эту гипотезу.
Конечно, переживание оказывается культурно-специфичным. Люди с разным жизненным культурным опытом чувствуют по-разному. Но самым важным часто оказывается не язык, на котором человек говорит, а его социальная принадлежность к сословию, его возраст, поколение, к которому он принадлежит, и вот эти вот социальные гендерные групповые вариации, конечно, мужчина и женщина, у которых разные культурные модели. Девушкам положено чувствовать так, а молодым людям иначе. Все знают, что до определенного времени мальчики не плачут, потому что не полагается. Вот. И это… часто эти вариации формируют эмоциональную жизнь личности даже в большей степени, чем родной язык.
Вот эти модели переживания, о которых я говорил, символические образы чувств, они часто вообще даже могут не воплощаться в языковую форму и усваиваться носителем из языка, который не является для них родным. В 1828-м году русского поэта Константина Батюшкова везли домой из психиатрической лечебницы. Он тяжело заболел наследственной душевной болезнью. Из его четырех сестер, три тоже страдали, и мать болела. Его пытались четыре года лечить в немецкой психиатрической клинике, безуспешно, и за полной неизлечимостью, немецкий доктор вез его обратно в Россию.
По рассказу доктора, Батюшков несколько раз указывал на голубое небо, вспоминал Италию, и говорил: "Дортест майн фатер лянд". "Там мое Отечество". Может быть, знаменитые слова немецкие "Дахин, дахин…" "Туда, туда…" так и остались непроизнесенными, но они служили явным источником эмоций Батюшкова. Батюшков был пламенным италоманом, он был помешан на Италии, и всю жизнь безуспешно мечтал туда попасть. Но за этой его тоской не небесной Отчизне стояло стихотворение Гете "Миньона", написанное по-немецки, известное Батюшкову, в другом стихотворении он его цитирует, в котором Гете уравнивает Италию, как земной рай, с небесным Раем, говорит, что земной рай Италия и небесный рай -- это одно и тоже. Говорит "дахин, дахин…" "туда, туда…", что это есть истинное отечество всех поэтов, и повредившийся в уме русский поэт выражал свои интимные душевные движения с помощью символического образа чувств, которые он почерпнул у своего немецкого собрата.
Стоит отметить, что… ну, мы знаем, потому что классическим образом русского дворянина этой эпохи для всех нас является Пушкин. Биография Пушкина нам известна, других гораздо в меньшей степени, поэтому у нас есть представление о том, что русские дворяне того времени были билингвами, что они сразу говорили одновременно на двух языках. Пушкин, действительно, был билингвой. Ну, таких было не так много. Большинство из них были обычными русскоговорящими людьми, хотя и владевшими иностранными языками, но и в любом случае, если хоть какой-то язык мог претендовать на статус "второго родного", то это всегда был французский.
Тем не менее, многие русские дворяне, особенно в эту эпоху, это им не мешало усваивать немецкие эмоциональные модели. Мы не знаем, испытывали ли Батюшков русскую тоску, немецкий "зейн зухт", или какой-то итальянский аналог, например, ностальгии? Да, в сущности, для понимания природы, владевшей в эмоции, это не имеет особенного значения.
Я начал эту лекцию с цитаты из антрополога Клиффорда Герца, классика именно культурного подхода к внутреннему миру человека, его ученица Мишель Розальда писала в своей классической работе: "Чтобы понять личность, необходимо понять культурную форму. Мы никогда не узнаем, почему люди чувствуют и поступают так или иначе, пока не отбросим повседневные представления о человеческой душе и не сосредоточим свой анализ на символах, которые люди используют для понимания жизни, символах, которые превращают наше сознание в сознание социальных существ".
Именно зоны распространения подобных символов, они определяют границы эмоциональных сообществ, где люди чувствуют так же, как ты и где ты можешь узнать своего. Которые совсем не обязательно должны совпадать с национальными или языковыми границами.
В последний раз я обращусь к любимому тексту, уже третий раз его цитирую, "Дневнику" Андрей Ивановича Тургенева. "Как полагается 18-летнему юноше, он был пылко влюблен в знаменитую актрису, дело натуральное. Она, конечно, не имела об этом решительно никакого представления". Знаменитая актриса и певица Елизавета Сандунова. Он глядел на нее из зала, думал о ней, восхищался, сравнивал со своими любимыми литературными героинями, хотя и не без оснований подозревал ее в поведении, которое не вполне соответствовало его возвышенным ожиданиям. Репутация у нее была в высшей степени скандальная. И эти свои сложные переживания он выразил опять цитатой из Шиллера на немецком языке, я цитирую по-русски: "О, блудить с этой девушкой, должно быть много приятнее, чем предаваться самым восхитительным мечтаниям с другими". Эта реплика из "Коварства и любви". Она выступает здесь как довольно пространная, но совершенно понятная реди мейт изображение той любви, которую можно испытывать к женщине, которую ты сам считаешь недостойной, и когда сила страсти исключает романтическую идеализацию предмета любви, притом, что такая идеализация для тебя сохраняет все равно свою роль и значение. То есть, существует идеальная любовь, а ты испытываешь ту, которую сам понимаешь как неидеальную.
Вообще, такое чувство, как любовь, вожделение, похоть, ревность, восхищение, они имеют соответствующее обозначение в русском и немецком языках, но для этой эмоции, как для огромного большинства, эти обобщенные ярлыки оказываются недостаточными, а порой они могут даже совершенно нас уводить в сторону от понимания. Существенно, что вот тут публичный образ чувств, который выразился в этой дневниковой записи, он включает в себя не только прямую цитату из шиллеровской мелодрамы, но и отсылку к ее всему сюжету и всей системе ее героев. То есть, Тургенев цитирует не только одну эту фразу, которую он цитируют, чтобы понять эту цитату, нужно знать весь сюжет, о ком это говорит, когда это говорится, при каких обстоятельства это сказано. Это весь образ мелодрамы, отраженный в нем, чтобы пересказать то чувство, которое он испытывает, надо пересказать всю пьесу Шиллера со всей расстановкой действующих лиц.