Пытаясь снова обрести самообладание, она перевела взгляд на виднеющийся вдали силуэт двухмачтового суденышка, которое спускало паруса, готовясь зайти в гавань.
– Руби!
– Все в порядке. Полет прошел без проблем, зато мое появление стало настоящим сюрпризом. Кажется, шейх Ибрагим не получил сообщение о несчастном случае с Питером.
– Что? – в ужасе переспросила Аманда. – Извини, Руби. Я могу чем-то помочь? Хочешь, я поговорю с шейхом?
– Мне лишь нужно узнать, как сейчас здоровье мистера Хэммонда.
Аманда рассказала последние новости о его самочувствии.
– А в какой он больнице?.. Спасибо, это было бы замечательно… Перезвоню позже.
Закончив разговор, Руби повернулась к шейху.
– Ну? – спросил он.
– У Питера сломана левая нога, порвано сухожилие на запястье и трещины в нескольких ребрах, – сообщила Руби, рассматривая светло-карие глаза Ибрагима, его ястребиный нос и чувственный рот, краешек которого чуть оттягивал шрам. – Врачи оказали необходимую помощь мистеру Хэммонду, и через день-два он вернется домой. Аманда позже сообщит мне, в какой больнице его лечат.
– Кто такая Аманда?
М-да, в такой ситуации со стороны шейха было бы элементарной вежливостью сказать: «Здрав ствуйте, рад вас видеть и спасибо за то, что бросили все дела, чтобы подменить моего помощника». Но Руби уже давно научилась не выдавать своих мыслей и чувств, а потому решила сконцентрироваться на стоящей перед ней задаче, а не на плохих манерах нового работодателя.
– Аманда Гарленд.
В Лондоне достаточно было только произнести это имя, ставшее нарицательным в сфере услуг по трудоустройству, и дополнительных пояснений не потребовалось бы. Но шейху, кажется, оно ничего не сказало.
– Агентство «Гарленд» подбирает квалифицированных временных сотрудников, нянь и домработниц для заказчиков по всему миру. А еще Аманда – крестная мать Питера Хэммонда. Когда тот попросил ее подыскать кого-то, кто поможет вам присматривать за цитаделью, Аманда позвонила мне. У меня есть рекомендательное письмо от нее.
Руби вернула телефон в сумочку и вынула оттуда тяжелый белый конверт. Памятуя о том, что шейх отказался ответить на рукопожатие, она не подала письмо Ибрагиму, дожидаясь, что тот сам протянет руку и возьмет его.
– Рекомендательное письмо от неизвестного мне человека?
– Возможно, мистер Хэммонд полагал, что вы доверитесь его выбору.
– Разве у человека, лежащего в снегу со сломанной ногой, большой выбор?
– Не знаю, со мной такого еще не случалось, – невозмутимо ответила Руби, подавив порыв закричать на собеседника.
После долгого перелета она была бы рада, если бы к ней проявили хоть немного знаменитого восточного гостеприимства и дали пару минут на то, чтобы собраться с мыслями.
– Мне лишь известно, что мистер Хэммонд первым делом хотел удостовериться, что вы не останетесь без помощника из-за его травмы.
Шейх в ответ лишь что-то неразборчиво проворчал.
Руби, начиная терять терпение, добавила:
– Ваш кузен, его высочество эмир Рас-аль-Кави, может подтвердить надежность репутации агентства Аманды Гарленд. Ее высочество принцесса Виолетта доверила Аманде поиск няни для своего ребенка.
– Мне нянька не нужна.
– Вот и славно, потому что я за свою жизнь не сменила ни одного подгузника. – Эта отповедь прозвучала довольно резко, хотя Руби изо всех сил старалась держать себя в руках.
В ответ шейх лишь еле приподнял надменную бровь.
– В рекомендательном письме миссис Гарленд указаны имена нескольких людей, на которых я работала. Это на случай, если вам понадобится подтверждение моих профессиональных навыков.
– Считаете, я могу знать этих людей?
Так как Руби понятия не имела, с кем шейх знаком, а с кем нет, она сочла вопрос риторическим и решила промолчать.
Шейх наконец протянул руку за письмом, вынул его из конверта и с бесстрастным видом пробежал текст глазами. Затем он повернулся к человеку, встретившему Руби у вертолета, что-то сказал по-арабски, а после задумчиво посмотрел на гостью и произнес:
– Увидимся через четверть часа в моем кабинете, мисс Дэнс.
С этими словами Ибрагим аль-Ансари повернулся и пошел прочь, раздраженно шлепая по каменному полу террасы подошвами кожаных туфель без задника.
Вся дрожа, Руби перевела дух.
Ф-фух! Вот это прием! Разумеется, нелегко смириться с тем, что шейх даже не поблагодарил гостью, бросившую свои дела, чтобы срочно сюда прилететь. Но, с другой стороны, теперь, когда перед глазами больше не маячил голый торс этого красавчика и Руби могла рассуждать здраво, стало понятно нежелание Ибрагима поверить незнакомке на слово.
Дело вовсе не в ней. Без сомнения, другими людьми уже не раз предпринимались попытки проникнуть в цитадель, чтобы сфотографировать это изолированное от всего мира убежище, а также тех, с кем шейх его делит, или чтобы узнать сведения о том, в какие проекты Ибрагим аль-Ансари собирается инвестировать свои немалые финансовые средства. Раздобытые снимки или информацию можно дорого продать. Поэтому любой неожиданный гость подвергается тут допросу с пристрастием.
Впрочем, эти мысли мало помогли Руби убедить себя, что обижаться не на что.
Шагая за слугой, несущим ее чемодан, она прошла под древней аркой, спустилась по небольшой лестнице и замерла в восхищении при виде разбитого на террасе сада. От морских ветров его защищали каменные стены, а от палящего солнца – шпалеры, увитые глицинией. Крошечные белые цветы жасмина источали восхитительный аромат. Раздражение, вызванное разговором с шейхом, как рукой сняло.
– Мадам? – Голос сопровождавшего Руби слуги вернул ее к реальности.
– Шу исмак? – по-арабски поинтересовалась она его именем.
Он улыбнулся и с поклоном ответил:
– Исми Хал, мадам.
Значит, его зовут Хал.
Она приложила ладонь к груди и представилась:
– Исми Руби. – Затем указала на сад: – Джамиль. Красиво.
Она выучила несколько фраз на арабском во время своих командировок в Дубай и Бахрейн, а также во время сегодняшнего долгого авиаперелета из Лондона.
– Наам. Да. Сад прекрасен, – продемонстрировал слуга свой английский, широко улыбнувшись.
Он открыл дверь в прохладный вестибюль, выложенный керамической плиткой, скинул с ног сандалии и шагнул внутрь.
К сожалению, у Руби не было сейчас времени полюбоваться изящными изразцами, украшающими стены. Уже знакомая с местными обычаями, она, по примеру своего сопровождающего, скинула туфли на высоком каблуке и пошлепала босыми ногами за Халом.
Тот провел ее в просторную, уютно обставленную гостиную, отворил ставни на окнах и пару дверей, ведущих на небольшую тенистую террасу с видом на море. В комнату ворвался свежий воздух, пахнущий морем и жасмином, и Руби с удовольствием его вдохнула.
Когда Аманда рассказывала про шейха Ибрагима, находящегося в изгнании в крепости, где когда-то родилась его бабка по материнской линии, Руби представляла себе более аскетичную обстановку. Может, хозяин цитадели и брюзга, но место это воистину волшебное.
Хал, кажется, намеревался устроить для гостьи небольшую экскурсию по приготовленным для нее покоям, но через несколько минут Руби предстояло явиться к шейху Ибрагиму, и ей хотелось немного прийти в себя с дороги.
– Шукран, Хал, – поблагодарила она и постучала пальцем по циферблату наручных часов, чтобы дать понять, что торопится. – А где… Айн… – Руби жестом изобразила, что печатает на клавиатуре.
Слуга улыбнулся, подвел ее к двери и указал в сторону лестницы.
– Марра, – ответил он, подняв вверх палец, а затем, показав два пальца, добавил: – Марратаан.
«Один раз, два раза»? – мысленно попыталась перевести Руби.
– Итнан? Два? Два этажа?
Хал кивнул, произнес скороговоркой что-то по-арабски и снова указал на ступени, ведущие вниз.
После купания в море Брэм уже принял душ на пляже, но, вернувшись в свои покои, направился в ванную. Стоя под холодными струями воды, он снова и снова вспоминал тот момент, когда поднял голову, увидел темный силуэт Руби Дэнс, вырисовывающийся в ярких лучах солнца на фоне голубого неба, и сердце на миг замерло.
На долю секунды Брэму показалось, что Сафия прилетела сюда, в Рас-аль-Кави, к нему. Но когда оказалось, что вместо нее перед ним стоит Руби Дэнс, сердце сжалось от разочарования, смешанного с чувством вины.
Волосы Руби были такими же, как у Сафии, – словно темный шелк, но короче. Ступенчатая стрижка придавала им объем. Глаза Руби были холодного серо-синего оттенка, а не сине-зеленого, как у Сафии. Ростом Руби была немного выше, и, хотя голоса у этих двух девушек были схожи – одинаково нежные, музыкальные, словно обволакивающие мужское сердце, у гостьи было четкое британское произношение – такое же, как и у тех аристократок, с которыми Брэм общался в Европе.
Зато обе – и Руби, и Сафия – одинаково великолепно владели собой, скрывая свои мысли и чувства за бесстрастным выражением лица. Приученная к полному повиновению, Сафия еще в детстве беспрекословно приняла волю родителей, задумавших выдать девочку, когда та подрастет, замуж за Брэма, чтобы помирить их враждующие семейства. Без сомнения, Сафия станет идеальной женой, родит ему детей и никогда даже не взглянет на другого мужчину.
Пришедшее этим утром письмо, вызывающее Брэма обратно к отцу, и звонок от брата всколыхнули в памяти полузабытые воспоминания. Образ Сафии так живо встал перед глазами, что Брэму не сразу стало ясно: перед ним другая. На мгновение, показавшееся бесконечным, давно умершие чувства ожили, всколыхнулись в душе. Еще немного – и Брэм, принявший появившуюся перед ним девушку за Сафию, схватил бы ее за руку и привлек к себе. Он словно перенесся на пять лет назад и, пусть всего на миг, стал тем человеком, каким должен был стать: мужем, отцом, наследником отцовского трона…
Брэм покачал головой и вытер лицо полотенцем, чтобы заставить себя отвлечься от этих предательских мыслей, сосредоточиться на том, что Руби рассказала о Питере.