– Чтоб тебя подняло и не опустило! Чтоб у тебя типун на языке выскочил! Чтоб… – я ругалась, как могла, вслед ушедшему Аполлону.
– Тебя чего колбасит? – заглянул ко мне Стас. – Ой, да ты чего так дергаешься? Я же просто поздоровался.
Парень вихляющей походкой прошел по комнате. Вначале в одну сторону, а потом в другую. Я молча наблюдала за всем этим. Не рассказывать же ему о представлении, которое только что продемонстрировал мне Аполлон. А тут еще Стасику что-то в голову взбрело. Я не могла понять, почему он так себя ведет. Он же продолжал выписывать пируэты по кабинету. То остановится, томно поднимет руку, отведет в сторону, то стряхнет пепел с воображаемой сигареты, вставленной в мундштук, то пальчик в сторонку оттопырит и кисть к губам поднесет, будто пьет из несуществующей чашки. И все это на протяжении нескольких минут.
У меня вся злоба на Аполлона прошла при виде того, что вытворял Стас. А он продолжал в том же духе. Поставил стул на середину комнаты и, соединив ноги вместе, стал присаживаться, но не так как обычно мужики садятся, а как девушка в ультракороткой юбке. У него это получилось настолько комично, что я не сдержалась и буквально заржала в голос. Поскольку смехом этот хохот было назвать нельзя.
– Ты чего? – обиделся Стас.
– А ты чего? – сквозь слезы спросила я.
– Дура, что ли? Не видишь, я перед балом-маскарадом тренируюсь, – пояснил свою пантомиму парень и положил ножку на ножку. Иначе я не могла назвать эти натянутые носочки на ногах и воображаемые каблуки. – Скажи, ведь похоже?
– Кто? Свинья на ёжа? Очень похожа, – заливаясь хохотом, произнесла я.
– Вот обижусь и уйду. И не буду тебе помогать в организации праздника, – тоненько протянул Стас.
– Вай-вай-вай. Заберу свою машинку и уйду из твоей песочницы. Сиди, Стас. Сейчас все пройдет, – утирая слезы, остановила я парня.
– Юнка, и за что я тебя люблю? – спросил парень.
– Как за что? За честность и открытость характера, – начала я загибать пальцы. И была прервана.
– Вот только не надо мне заливать за открытость. Ты самая скрытная женщина, известная мне.
– Можно подумать, ты много женщин знаешь? – скептически произнесла я.
– А вот знаю! – топнул ногой Стас.
– Бабушка и мама не считаются, – продолжала я гнуть свою линию.
– Я, может быть, и на мужиков переметнулся, только после того как узнал, что все бабы – продажные бл… – дальше он прикусил язык.
– Значит, вот какого ты о нас мнения? – задумчиво протянула я.
– Что ты, Юночка. Это не о тебе. Ты у меня нормальная. Честная. Совсем-совсем не продажная, – поспешил успокоить меня «подруг».
– Ты знаешь, я вот задумалась. Меня за короткий промежуток времени двое обвинили в одном и том же. Будто я только о деньгах и думаю. Так вот, я размышляю, а почему бы мне и не подтвердить свою репутацию… – медленно произнесла я в ответ на заверения Стаса.
– Юнка, ты это брось. Юнка, не выдумывай. Не порть себя.
– Было бы что портить, а уж кому портить – найдется, – я мечтательно закатила глаза. – Вот, спрашивается, и зачем я буду снижать статистику? Нельзя быть белой вороной. Намечу себе объект для дойки и буду из него денежки трясти. Как ты думаешь, у меня получится? – я алчно посмотрела на парня. – И буду не пешком ходить, а рассекать… на «Бентли». Нет. Это я, конечно, загнула. Для Бентли я рожей не вышла, да и возраст уже… Не первой свежести. Но это не главное. Главное – найти достойный объект. Вернее, денежный мешок. Чтобы потолще был. Такой колобок: головка, пузико и кошелек поувесистей. Подумаешь, что противно. Глазки прикрыла – и в бой. Уж пять минут перетерплю. Все равно его на большее не хватит. Вся энергия идет в добывание денег, а потенция по остаточному принципу подпитывается.
– Юн, ты же это не серьезно? – опасливо спросил Стас.
На нем лица не было. Он был похож на нахохлившегося воробушка на жердочке.
– Ну почему не на самом деле? Очень даже на самом. Вот попаду на какой-нибудь симпозиум для офис-менеджеров и там займусь охотой на живца. Или куплю себе путевку на курорт и уж там непременно откопаю себе мужичка побогаче да потучнее, – продолжала я разглагольствовать. – Вот представляешь, как я выгодно буду выглядеть на его фоне? Вся такая худенькая, практически воздушная, с легким неброским макияжем… Робкий взгляд. Трогательная и нежная. А он? Маленький, лысенький, толстенький, вечно в засаленном галстуке, со спадающими брюками (еще бы, им-то держаться не на чем, с живота все скатывается), вечно потеющий… Каков контраст? А?
– А вас только толстые прельщают? – раздался от двери хриплый голос.
По моей спине словно когтистой лапой провели. А в сердце кольнули тысячи маленьких иголочек.
Стас посмотрел на меня, как затравленный зверек. В его глазах читался тот же вопрос, который набатом бил у меня в голове: «как долго он тут стоит и сколько успел услышать?».
– Лично меня? – переспросила я Неждана, возвышавшегося в дверном проеме.
– А у кого я еще могу спросить?
Каменное лицо не выражало никаких эмоций.
– У Стаса, например, – подставила я «подруга». Это была моя маленькая месть за то, что он вывел меня из себя. Жестокая. Не спорю. Жаль, что основному виновнику ничего не досталось. Но ничего. У меня память хорошая. Приберегу и для Аполлоши добрые слова. Как-нибудь с удовольствием поделюсь, уж не поскуплюсь, это точно.
– А что я? Я тут вообще пробегом. Вот Юнона Альбертовна меня заговорила и не отпускает.
Стасик быстренько перевел стрелки на меня. Молодец. Не растерялся. Мы квиты.
Он постарался прошмыгнуть мимо Неждана, но не тут-то было, генерального попробуй обойди. Прошмыгнуть не удалось, и пришлось просить посторониться, мол, у него очень важная работа буквально горит. А он же, горемычный, вынужден тратить драгоценное рабочее время на выслушивание меня и моих речей.
– Подол не прищеми дверью! – вдогонку Стасу прокричала я, когда Неждан все же посторонился.
Я имела в виду воображаемое платье, в котором он тут передо мной дефилировал.
Неждан недоуменно посмотрел на меня и проводил взглядом Стаса. Чувствую, что разговор на этом не закончится. К моему глубочайшему сожалению.
– Что-то юбки я на нем не заметил, – сделал свое заключение генеральный.
– И слава Богу, – поддакнула я.
– Я чего-то не знаю? – поинтересовался Неждан.
– Вы? – я сделала честные глаза. – Знаете все.
– Даже про маленьких, лысеньких, толстеньких… – повторил за мной Неждан.
Я все же покраснела. Было чертовски неприятно, что он услышал мой стеб.
– Вам это не грозит, – глядя на фигуру шефа, констатировала я факт.
Он же понял все по-своему.
– Значит, мне не грозит быть объектом дойки? Получается, что для этого подходят только определенные товарищи? Так?
Я не могла понять, что выражает его лицо.
– Я глупости говорила, – пришлось мне признаться в очевидном.
– Но насколько я знаю, в каждой шутке есть доля шутки. Разве не так?
Ой, не нравится мне этот разговор, совсем не нравится.
– Нет. Не так.
Почему-то слов для оправдания не было совершенно. То ли вчерашнее приключение на меня подействовало таким образом, то ли просто в его присутствии не могла толком ничего говорить, но это было так.
– Сколько? – хрипло произнес мужчина.
Его вопрос поставил меня в тупик.
– Что сколько?
У меня закралось нехорошее предчувствие. И сразу же заболели зубы. Так бывает, когда я сильно нервничаю. И вроде бы больших оснований для беспокойства не было, но мне стало не по себе.
– Какой суммы будет достаточно для обеспечения всех ваших желаний?
Я еще не до конца осознала, о чем меня только что спросили. И потому продолжала уточнять:
– Зачем?
– Ну как зачем? – прохрипел Неждан.
От его голоса у меня побежали мурашки по всему телу. Мне казалось, что это происходит не со мной, а совершенно с другим человеком.
– Чтобы иметь доступ к вашему телу.
– Зачем? – я не понимала.
– Вы прямо как маленькая. Неужели не понятно? Для удовлетворения естественных потребностей.
Я ослышалась, или мне только что предложили спать за деньги?
– Для естественных потребностей, значит. Угум…
Я сидела и размышляла за столом. Получалось плохо. Может быть, лучше встать? Походить… Может, какие мысли появятся…
Я так и сделала. Поднялась, вышла из-за стола, прошлась по кабинету. Подошла почти вплотную к Неждану. Он следил за мной, как хищник. С таким же горящим взглядом, напряженный, словно готовый к прыжку.
– А что в эти естественные потребности входит?
Напряжение в комнате начало нарастать в геометрической прогрессии.
– Как что?
– Вот вы мне и объясните, что именно? Какие функции? Обязанности? – поинтересовалась я у мужчины очень спокойно, словно это и не я была, а кто-то другой.
– Какие обязанности, говорите? Поцелуи – это раз, – Неждан принялся перечислять.
– Поцелуи, говорите? – переспросила я, прерывая мужчину.
– Ну да, – подтвердил он.
– И какие они должны быть?
Я отошла немного в сторону от Неждана. А вообще решила как можно дальше отодвинуться от генерального. Уж очень хотелось вцепиться ему в лицо, так чтобы остались следы от когтей. Чтобы все видели и шептались за спиной, гадая, за что он получил столь шикарное украшение.
– Кто?
Неждан явно не понял, о чем его спрашиваю.
– Поцелуи. Какие они, по-вашему, должны быть?
Я сжимала за спиной кулаки. Лишь бы не применить маникюр по назначению.
– А! Горячие, страстные, глубокие, – прохрипел мужчина, когда понял, что я хочу у него узнать.
Я очень медленно подошла к генеральному. Я чувствовала нетерпение Неждана, ожидавшего моего ответа. Еле-еле расцепила руки, сведенные судорогой за спиной, и подняла их вверх. Вцепилась пальцами в лацканы пиджака шефа и приподнялась на цыпочки. В нос мне ударил аромат парфюма, смешанного с запахом мужчины. После поездки в машине я безошибочно узнала его. Подтянувшись на руках, приблизила лицо и… поцеловала. Но не целомудренно чмокнула, слегка прикоснувшись губами, а яростно, напористо, взасос. В поцелуй вложила всю свою злобу на то, что меня сравнили с продажной девкой. А говорят еще, что инструмент без работы ржавеет. Врут. Нещадно. Если раз сумела научиться целоваться, то никогда уже не разучишься.