Марианне Дэшвуд был сужден редкий жребий. Ей было суждено увериться в ложности своих неколебимых убеждений и собственным поведением опровергнуть самые заветные свои максимы. Ей было суждено подавить чувство, вспыхнувшее на склоне семнадцати лет, и добровольно, питая к нему лишь глубокое уважение и живейшую дружбу, отдать свою руку другому. И какому другому! Тому, кто не менее ее самой долго страдал от первой несчастной любви, тому, кто всего лишь два года назад казался ей слишком старым для брака, тому, кто по-прежнему не пренебрегал благодетельной защитой фланелевых жилетов!
Но случилось именно так. Вместо того, чтобы исчахнуть жертвой непреходящей страсти, как некогда льстила она себя надеждой, вместо того, чтобы навсегда остаться с матерью и находить единственные радости в уединении и серьезных занятиях, как намеревалась она позже, когда к ней вернулись спокойствие и способность рассуждать здраво, в девятнадцать лет она уступила новой привязанности, приняла на себя новые обязанности и вошла в новый дом женой, хозяйкой и покровительницей большого селения! Полковник Брэндон теперь обрел счастье, которое, по мнению всех, кто питал к нему дружбу, он более чем заслужил. В Марианне он нашел утешение от всех былых горестей, ее нежность и ее общество вернули ему былую веселость и бодрость духа. И те же наблюдательные друзья с не меньшим восторгом признали, что, осчастливив его, Марианна нашла в этом и собственное счастье. Делить свое сердце она не умела и со временем отдала его мужу с той же безоговорочностью и полнотой, как некогда – Уиллоби.
Этого последнего весть о ее замужестве уязвила очень больно, а вскоре кара его и вовсе завершилась, когда миссис Смит пожелала его простить и, упомянув, что причиной такой снисходительности был его брак с достойной девицей, дала ему повод предположить, что, поступи он с Марианной так, как того требовали честь и благородство, он мог бы получить и счастье, и богатство. Сомневаться в том, что Уиллоби искренне раскаялся в дурном своем поведении, которое обернулось для него наказанием, нужды нет, ибо он еще долго вспоминал о полковнике Брэндоне с завистью, а о Марианне – с сожалением. Однако не следует полагать, что он остался неутешен навеки, что он бежал общества, или погрузился в неизбывную меланхолию, или скончался от разбитого сердца, ибо ничего подобного не произошло. Он жил, чтобы получать удовольствия, и частенько их получал. Его жена отнюдь не всегда пребывала в кислом расположении духа, и ему случалось проводить время дома не без приятности; а лошади, собаки, охота и прочие такие же развлечения служили ему достаточной заменой семейного блаженства.
Однако к Марианне – вопреки неучтивости, с какой он пережил ее потерю, – он навсегда сохранил ту нежность, которая пробуждала в нем живой интерес ко всему, что с ней происходило, и превратила ее для него в тайное мерило женского совершенства. Впоследствии он не раз пожимал плечами, слыша похвалы какой-нибудь ослепившей общество юной красавице, и утверждал, что ей далеко до миссис Брэндон.
У миссис Дэшвуд достало благоразумия не расставаться с Бартоном и не подыскивать себе уютного коттеджа в Делафорде; и, к большому удовольствию сэра Джона и миссис Дженнингс, едва они потеряли Марианну, Маргарет не только достигла возраста, когда ее можно было приглашать на вечера с танцами, но позволяла полагать, что у нее могут завестись тайные воздыхатели.
Между Бартоном и Делафордом поддерживалась та постоянная связь, в какой находит выражение истинная родственная любовь, а говоря о счастье Элинор и Марианны, среди их достоинств следует упомянуть одно, и немалое: они были сестрами и жили в самом близком соседстве, но умудрялись не ссориться между собой и не охлаждать дружбу между своими мужьями.
Алена Солнцева. Она не была синим чулком
Разум и чувство – две силы, равно нуждающиеся друг в друге, мертвы и ничтожны они одна без другой.
Роман «Sense and Sensibility», в переводе Ирины Гуровой получивший название «Чувство и чувствительность», а также известный как «Разум и чувства», был написан вторым, а опубликован первым. Три тома, изданные за собственный счет автора, вышли из печати в 1811 году, и никто, кроме близких людей, тогда не знал, что за подписью «Сочинение леди» скрывается 36-летняя девица Джейн Остин, проживающая с сестрой и матерью в провинциальном уединении сельского Хэмпшира.
Нельзя сказать, что роман сразу стал бестселлером, но постепенно слава новой романистки разрасталась, и вскоре все шесть ее романов были изданы, хотя и не однозначно оценены. Но все же настоящую славу Джейн Остин обрела в ХХ веке, когда ее романы стали издавать тиражами, о которых более известным современникам не приходилось и мечтать. Самый же бурный всплеск ее популярности связан с кино, и не столько даже с собственно кинематографом, сколько с сериалами. Телевидение оказалось отличным средством для воплощения произведений романистки, главными героинями которых всегда оставались женщины, любившие мужчин. Сериалы и фильмы отводили на второй план ироничность и наблюдательность Остин, ее литературное мастерство тоже оставалось за кадром, зато характеры и ситуации служили отличным материалом для экранизаций, с их стремлением к упрощенному психологизму.
Самой знаменитой экранизацией романа «Чувство и чувствительность» стал фильм Энга Ли 1995 года, с Эммой Томпсон в роли Элинор, Кейт Уинслет в роли Марианны и Хью Грантом – Эдварда (кстати, полковника Брэндона там сыграл Алан Рикман, а небольшую роль противного мистера Палмера Хью Лори). Картина получила все главные кинопремии: «Золотой глобус», «Оскар», национальную премию Британии «BAFTA» и «Золотого медведя» Берлинского фестиваля. Это третье по счету и самое знаменитое экранное воплощение книги. Первым стал четырехсерийный телевизионный фильм 1971 года, спустя десять лет та же компания BBC снимает новую экранизацию того же произведения, уже в семи сериях. В 2008 году выходит еще одна телевизионная адаптация из трех серий, для которой роман переложил Эндрю Дэвис, сценарист известного у нас сериала «Война и мир» (по роману Толстого) и очень удачного «Гордость и предубеждение» (по роману Остин, в нашей книжной серии – «Гордость и гордыня»). Однако, по мнению критиков, известный писатель на этот раз не смог создать нового взгляда на героев и события, и сериал оказался бледной копией фильма Энга Ли, снятого по сценарию исполнительницы главной роли, актрисы Эммы Томпсон.
История о том, как разумная старшая сестра оказалась права, а давшая волю чувствам младшая чуть не погибла, была придумана двадцатилетней Джейн почти за пятнадцать лет до публикации. Рукописей не сохранилось, поэтому мы не можем сказать, сколько правки внесено за это время, но известно, что в первоначальном виде это был роман в письмах. Жанр эпистолярного романа чрезвычайно популярен в эпоху Просвещения, к тому же неопытному писателю он помогал справиться с композицией. Правда, Джейн и тогда трудно было назвать неопытной.
Писать дочь священника и учителя (отец Джейн, будучи пастором, некоторое время держал пансион для мальчиков) начала с 11 лет. Чудесным образом сохранились ее первые литературные опыты – в трех рукописных тетрадях, озаглавленных том первый, том второй и том третий. Это первое в своей жизни собрание Джейн переписала набело, включив в него юношеские наброски, неоконченные романы, пьесы и даже пародию на «Историю Англии».
По словам Г. К. Честертона, «когда изучаешь ее еще самые ранние, неприхотливые опыты, видно, что заглянуть она стремится в душу, а не в зеркало. Она, быть может, еще не в полной мере ощущает самое себя, зато уже, в отличие от многих куда более изощренных стилизаторов, ощущает свое отличие от остальных. Свои силы, еще непрочные, не сформировавшиеся, она черпает изнутри, а не только извне. (…) Теперь, когда мы знаем, с чего ее творчество начиналось, мы понимаем: изучение ее ранних книг – нечто большее, чем поиск документа; это поиск вдохновения. Вдохновения сродни вдохновению Гаргантюа и Пиквика, могучего вдохновения смеха».
Судя по немногим воспоминаниям современников, юная Джейн была дерзкой особой, острой на язык. Ее кузина в письме к своей знакомой, очень одобрительно в целом отзываясь о большом семействе Остинов, младшую дочь не пощадила: «Джейн вовсе не хороша и ужасно чопорна, не скажешь, что это девочка двенадцати лет… Джейн ломается и жеманничает».
Думаю, что как только двери за кузинами и их матерями закрывались, Джейн немедленно начинала их передразнивать, а поскольку несносная девица была умна и наблюдательна, ее пародии заставляли искренне смеяться всех членов семейства. Насмешничала Джейн не только над знакомыми, но и над литературными вкусами своего времени. Куда более опытные дамы с восторгом читали многотомные сентиментальные сочинения про возвышенные чувства, но, как написала о Джейн другая знаменитая британская писательница Вирджиния Вульф: «Никогда, даже в нежном пятнадцатилетнем возрасте, не испытывала она укоров совести, не притупляла острия своей сатиры состраданием, не замутняла рисунка слезами восторга». Перо Остин с самой юности было остро заточенным, бойким и игривым. Вот цитата из одного из ее первых эпистолярных романов «Замок Лесли», оставшегося незаконченным:
«Несмотря на то, что мы отрезаны от мира (мы ведь решительно ни с кем не общаемся, за исключением Маклеодов, Маккензи, Макферсонов, Маккартни, Макдональдов, Маккиннонов, Маклелланов, Маккейев, Макбетов и Макдуфов), мы не грустим и не скучаем; напротив, на свете не было еще более радостных, беззаботных и остроумных девушек, чем мы. Время здесь летит незаметно: мы читаем, мы вышиваем, мы гуляем, а когда устаем, либо напеваем веселую песню, либо пускаемся в пляс или отводим душу остроумной репликой или же колким bon mot. Мы красивы, моя дорогая Шарлотта, очень красивы, и наше главное достоинство в том и состоит, что свои достоинства мы абсолютно не ощущаем. Что ж это я все о себе да о себе?! Давай-ка я лучше еще раз расхвалю нашу прелестную маленькую племянницу, крошку Луизу, что раскинулась сейчас на диване и чему-то улыбается во сне. Малышке только два года, а собой она уже хороша, как будто ей двадцать два. Она так разумна, словно ей тридцать два, и так же осторожна и предусмотрительна, как будто ей сорок два».