На их фоне отвечающий за парковку Артуро смотрится комично, потому что он бегает по Триальде в светящемся оранжевом жилете, чтобы машины не задавили, и похож на гигантский апельсин. Артуро занят перетаскиванием с места на место знака «Парковка запрещена». В Триальду каждый день приезжают десятки туристов, которые так и норовят припарковаться куда-нибудь не туда, и комуне в лице Артуро пытается хоть как-то их приструнить. На деле получается ерунда – приезжие накручивают спирали вниз и вверх в поисках места, то и дело образуя заторы.
А все то время, что Артуро не занят парковкой, он отлавливает нелегальных грибников, объезжая на мотороллере все выходы из леса. В Италии нельзя собирать грибы просто так – нужно покупать лицензию. Стоит она пару евро на весь сезон, и, может быть, в других регионах сознательные граждане ее охотно покупают. Но только не в Лигурии. Потому что лигурийцы считаются среди прочих итальянцев самыми жадными. Так что Артуро колесит по окрестностям, отлавливает нарушителей и пытается стрясти с них штраф. Но ему это крайне редко удается. Жители Триальды просто посылают его куда подальше. Хоть он и начальство, но местное, а следовательно, и на него управа найдется. Вся надежда на законопослушных иностранцев – они бы и купили лицензию, да просто не знают про нее, так что от штрафа им не отвертеться.
Большинство увеселительных мероприятий я гордо игнорирую, но на праздник сосисок не пойти не могу. Я их так люблю! Итальянские сосиски совершенно не похожи на наши. Они состоят исключительно из мясного фарша, запихнутого в свиную кишку. Самое интересное, что сосиски как в России, состоящие из мелкоперемолотого непонятно чего в пластике, здесь тоже имеются, и Бруно их очень даже любит. Они называются немецким словом вюрстель. Но я мечтаю съесть настоящие, смертельно вредные для фигуры, стреляющие жиром сосиски, жаренные на гриле.
Однако не все так просто. К сосискам выстроилась длиннейшая очередь, состоящая в основном из туристов. Отстояв ее, я выясняю, что сначала нужно идти в кассу, чтобы купить там талончик, а потом уже с талончиком – на раздачу. Почему туристы об этом знали, а я нет?! Но не сдаюсь, хотя и цены тут, оказывается, вполне ресторанные. И вот наконец долгожданный миг встречи с сосисками. Мне выдают пластиковую тарелку, а в ней лежат два пигмейских пениса, длиной не больше мизинца. Один – нежно-розовый и совершенно сырой.
Второй, наоборот, покрыт черной коркой. Есть это невозможно.
– Что ж ты хочешь, – утешает меня Бруно, – это же не профессионалы готовят, а волонтеры.
Оказывается, все эти гастрономические фестивали, сагры, праздники еды в наши дни превратились в фикцию чистой воды. Готовят работники комуне и пенсионеры, которым нечем заняться, а вовсе не повара. Продукты закупают самые дешевые – лишних денег нет. А чтобы хотя бы выйти в ноль, приходится задирать цены.
На следующий день мы в бар не идем: я пытаюсь ухватить за хвост уходящее лето и настаиваю, чтобы мы отправились на пляж. Бруно категорически против. Если у нас в Триальде такое количество народу, то трудно даже себе представить, что делается у моря! Насчет народа он, конечно, прав. Если в Москве август – чуть ли не единственный месяц, когда по городу можно ездить на машине почти без пробок и парковаться возле работы, то здесь все наоборот. На парковке возле церкви Блаженного Августина, которую мы числили своей личной и ставили машину то посередине, то вдоль, то поперек, то по диагонали, теперь стоят десять машин, нос к хвосту, и все, кроме нашей, неместные: польские, голландские, немецкие, миланские номера.
Но я все-таки настаиваю на море. Ведь это курам на смех: живем в получасе езды и еще ни разу не купались! Бруно нехотя соглашается, но по мере приближения к Санремо начинает заметно нервничать.
– Давай хотя бы припаркуемся у супермаркета! Я начинаю спорить: от супермаркета до пляжа идти почти двадцать минут, и туда еще ладно, ибо вниз. Но обратно! Искупавшись и нажарившись на солнце, тащиться вверх? Нет уж, увольте.
Ругаемся мы, как выясняется, совершенно зря: на парковке возле супермаркета мест нет, она вся заставлена «домами на колесах». Дальше едем молча.
Делаем несколько кругов по Санремо, но единственное место, где можно припарковаться, – заброшенная стройка с торчащими из земли кусками арматуры. И этот пыльный пустырь, который никому и даром не нужен был, теперь платный! Это уж совсем никуда не годится.
– Ты как хочешь, а я проголодался.
В одном баре мест нет вообще, даже у стойки. В другом можно посидеть на террасе, но там курят. В третьем свободен столик, до которого не дотягивается зонтик. За курами-гриль очередь.
Бруно вспоминает про крошечный сырно-ветчинный магазинчик. Про него никто из туристов не знает, потому что он находится в тупичке и даже вывески не имеет. Хозяйка делает вкуснейшие бутерброды! Причем денег берет, как будто ты отдельно покупаешь у нее булку, сыр и ветчину. То есть получается очень дешево.
По такому случаю я даже готова отменить свое правило «не обедать бутербродами», но куда там! Очередь вываливается из якобы никому не известного магазина на улицу, под палящее солнце.
Бруно становится меня жалко, и он посылает меня на пляж.
– Ты же хочешь купаться, а я хочу есть! Я тебя там потом найду.
Пляж: тела, тела, тела. Зонтики, лежаки, шезлонги, раскладные полосатые стульчики. Мячи, надувные круги, темные очки, мороженое. Брызги. Вопли, заглушающие шум моря.
Я медленно бреду по песку, истекая потом. Но тут негде даже стоять, не то что лежать! И вдруг – сказочная удача: галечный пляж, и на нем почти никого. Так, несколько человек. Не веря своему счастью, я раскладываю полотенце. Ох уж эти нежные итальянцы! Им, видите ли, жестко ходить по камням. Вот и прекрасно! Я сосредоточенно намазываю одни части тела маслом для загара, а другие – кремом от загара. Я тут самая бледная, кроме разве что болонки. Та, прыгая на коротеньких ножках, пытается угнаться за колли, которая то храбро атакует набегающую волну, то, поджав хвост, спасается от нее бегством.
Море теплое и прозрачное. В нем есть огромные камни, водоросли, может быть и кораллы. А также медузы. Очки для плавания я не надеваю – вдруг увижу в них утопленника или еще что-нибудь страшное.
Но мне показывают не страшное, а интересное: прямо перед моим носом из воды выпрыгивают маленькие рыбешки, описывают в воздухе дугу и плюхаются обратно в воду. Целая стая. Когда я вылезаю на берег, ко мне подбегает коричневая старушка:
– Вы видели этих рыбок? Кто это?
– Видела, но я не разбираюсь в фауне.
– По-моему, это маленькие дельфины!
Я почти уверена, что таких маленьких дельфинов не бывает. Вот Колено, дочь биолога, могла бы сказать точнее, но мне не хочется вступать в дискуссию со старушкой, и я неопределенно повторяю:
– Кто знает… Кто знает…
Бруно машет мне рукой. Он весь мокрый. Везде очереди, но он все успел и даже помог англичанам объясниться на почте. Но как я оказалась на собачьем пляже?! Разве я не понимаю, как это опасно!
Только теперь я замечаю табличку с веселой собачьей мордой. Вот почему тут так мало народу! Купаться с собаками негигиенично. Еще одно нелепое итальянское правило, вроде идеи, что нельзя купаться в течение трех часов после еды. И кто бы говорил о гигиене, но уж не нация, которая не моет фрукты и овощи. Бруно, так тот даже мясо не моет: зачем, дескать, его мыть, ведь корова внутри чистая!
Один из августовских выходных освобожден как от дискотек, так и от «убийств», потому что в Триальде проходит религиозная процессия. Все до единой парковки украшены знаками «Парковка запрещена», а между железяками для верности протянута красно-белая лента. Бруно разъярен и идет на переговоры с Артуро: ведь не в кармане же нам машину носить! Наконец нам выделяют укромный уголок, в который мы еле-еле вписываемся.
Бруно в бар не идет и правильно делает. Там стоит ужасный шум: все разговаривают со всеми, сообщая все новости за весь прошедший год. По традиции, именно в день процессии, а не на Пасху и не на Рождество сюда съезжаются уроженцы Триальды со всей Италии, а некоторые даже из других стран. Все же мне удается раздобыть у бармена пластиковый стаканчик с кофе. Чашки в такой день не используются, потому что некогда их мыть, и денег Джанни с меня не берет – тоже некогда.
В этом гвалте я различаю голос Лоренцо, который доносится из гостиницы. Можно было бы подумать, что там какой-то скандал, но меня на мякине не проведешь. Я вспоминаю, какой конфуз получился несколько месяцев назад, когда я подумала, что охотники в ресторане ссорятся, а они всего-то обсуждали рецепт томатного соуса! Правда, я не понимаю ни единого слова из того, что кричит Лоренцо, но уверена в том, что это мирное обсуждение… до тех пор, пока он не вылетает пробкой из гостиницы. В руках у него большая стеклянная банка, которую он с видимым наслаждением роняет на асфальт. По улице расползается масляное пятно и грибной запах – наверное, это были маринованные лисички. Лоренцо усаживается на свой видавший виды велик и медленно удаляется.
Выбегает хозяйка гостиницы Лоредана и выдает ему вслед порцию отборнейших итальянских ругательств – от «твоих плохих мертвых родственников» до «свинячьей Девы Марии». Спрашивать у нее, что же случилось, я не решаюсь, но возле нашего дома стоит велосипед: Лоренцо уже здесь и рассказывает Бруно всю правду об этой негодяйке.
Вот как было дело. В сентябре в Санремо состоится ярмарка. Делегация Триальды должна будет продемонстрировать, чем же так славна наша деревушка. Ведьмы в разных видах, портреты крестьян-основателей и их зажиточных семейств, любительские фотографии пропастей, гор и развалин, а также, само собой разумеется, наша богатая кулинария: ослиные колбаски, «сиськи ведьмы», конфеты «яйца дьявола» и вот те самые лисички, маринованные в уксусе и залитые оливковым маслом, с чесночком и петрушкой, которые теперь мрачно киснут на дороге.