В ней, к моему удивлению, почти сто евро. Ого-го! И сегодня четверг, а по четвергам Артуро превращается в банкира – можно сходить к нему и поменять эту гору монеток на бумажки. Бруно как раз закончил вытирать масло.
– Я собирался купить специальное средство для пола, а теперь ничего покупать и не надо – он и так блестит!
Возле мусорных баков нас окликает Луиджина. Такое ощущение, что она специально нас поджидала у открытого окна, которое выходит прямо на помойку. Она считает, что жить рядом с помойкой очень удобно: не нужно далеко ходить. Луиджина полна энергии, при параде, с собачкой на поводке, так что сеанс общения неизбежен.
– Вы уже знаете? – с прискорбием начинает она.
– Нет, что случилось?
– Завтра обещают плохую погоду.
– Ах, ну надо же!
– И послезавтра.
– Ах, ужас!
– Совсем не такую, как вчера. Вот вчера была прекрасная погода!
– Да, великолепная!
– А сегодня уже хуже.
– Да, синьора… мы, к сожалению, должны…
– А завтра будет плохая. Это уже точно.
– …должны торопиться, а то банк…
– Сказали по радио, так что точно.
– …банк скоро закроется.
– Вы идете в банк?!
– Да, и…
– Так что же вы стоите?! Идите скорее, а то он скоро закроется!
– Да, синьора, вот мы и… как раз…
Бруно кидает пакет в мусорный бак, и мы готовы к стремительному побегу.
Луиджина кричит нам на прощание:
– Вы там скажите Артуро, что завтра будет плохая погода.
– Обязательно скажем.
– Дуе палле! Ке палле! – шепчем мы хором.
Банк, слава богу, еще не закрылся. Артуро зачитался какой-то книжкой. С ним, конечно, тоже нельзя перейти к делу просто так, без вступления.
– Мы встретили твою маму, и она просила тебе передать, что завтра будет плохая погода, – говорит Бруно.
– Дуе палле! – отвечает Артуро. Я думаю, что употреблять это выражение по отношению к престарелой родственнице довольно-таки кощунственно, но он вовсе не о Луиджине, а о погоде: – Теперь ждать до весны!
Вчера, конечно, была хорошая осенняя погода, но сегодня… а завтра…
Я улыбаюсь и киваю, как китайский болванчик, Бруно вежливо поддакивает. Наконец Артуро хлопает руками по столу, и мы переходим к делам.
– Ну, давайте сюда ваши монетки, сколько там?
– Девяносто четыре евро и шесть чентезимов, – говорит Бруно, развязывая пакет. – То есть… что это такое?!
В пакете лежат осколки, жирные бумажки и тряпки, которыми Бруно вытирал пол. И ничего более.
– Мусор… Луиджина… Погода… Четверг… Скорее! Бруно стремительно выбегает, а я, поскольку мне за ним все равно не угнаться, пытаюсь объяснить недоумевающему Артуро, что случилось. Артуро потрясенно качает головой и сообщает мне деталь, которая нашей драме придает особенную остроту: ведь четверг ознаменован не только тем, что в Триальде работает банк в его лице, но и тем, что приезжает мусорная машина!
Я представляю себе горы красивых шмоток и вкусных вещей, которые можно было бы купить на эти деньги, и припускаю вслед за Бруно. Между нами на дорогу выворачивает мини-грузовичок – это Лоренцо. Я бросаюсь наперерез и в двух словах объясняю ситуацию. Лоренцо приглашает меня к себе в кузов, полный сухих веток. Подбираем по дороге Бруно и мчим наверх, к помойке. На наших глазах от нее отчаливает мусорная машина. Лоренцо давит на газ, трехколесный зверь яростно ревет и подпрыгивает на камнях, но грузовика ему, конечно, не догнать. Поэтому Лоренцо идет на решительные меры: одной рукой отчаянно сигналит, а другой яростно машет, высунувшись в окно. Наконец водитель мусорки останавливается. Лоренцо, бурно жестикулируя, объясняет мусорщикам, что произошло, а Бруно пытается нырнуть в зловонные недра, но мусорщик его останавливает и лезет туда сам.
– Я и так уже воняю, а вам, синьор, зачем вонять? Ваша беллисима жена будет недовольна.
Вот опять: я на сто процентов уверена, что выгляжу ужасно – волосы всклокочены, рожа красная, – но все равно, как же приятно, когда тебя совершенно посторонний мусорщик называет красивейшей!
На свет появляется наш мешок. Он даже не порвался – все девяносто четыре евро и шесть чентезимов в целости и сохранности. Мы рассыпаемся в благодарностях, Бруно сообщает, что покупает кофе всем присутствующим. Лоренцо и мусорщики разъезжаются по своим делам, а мы опять бежим – теперь уже вниз: вдруг Артуро нас дождался? И действительно: он стоит на улице возле бара с нашим жирным пакетиком и демонстрирует его содержимое небольшой группе старичков, попутно рассказывая, какие мы лопухи. Завидев нас, он радостно машет руками, снова открывает свою контору и меняет нам 90 евро на бумажные деньги. Потом мы идем в бар и остаток отдаем бармену, чтобы все участники спасательной операции выпили кофе за наш счет.
Мы возвращаемся страшно счастливые, как будто клад нашли. Возле магазина свалена гора тыкв. Марко велит нам взять шесть штук, вырезать из них страшные рожи, а тридцать первого водрузить их на нашей улице Святого Августина.
Я не выдерживаю:
– Может, лучше сразу суп сварим? Неужели кто-то будет праздновать этот нелепый американский праздник?
Ха! Ничего-то я не знаю. В прошлом году в Триальду приехало три тысячи человек, но была плохая погода. А в этом, несмотря на предсказания радио, ожидается пять тысяч. Все из-за ведьм и инквизиционных процессов! К тому же мысль о супе приходит в голову не мне одной, поэтому тыквы – несъедобные, декоративные.
Тыквенная рожа у меня получается довольно унылой, поэтому я иду к ближайшему заброшенному дому и засовываю ее в маленькое мрачное оконце без стекла, плотно заросшее паутиной.
С балкончика Луиджины доносится недовольно-удивленное «Э!». Развалина, заваленная хламом, оказывается, принадлежит ей, а хлам вроде бочек без дна, сапог без подошвы или сундука без крышки – это ценные вещи, которым прямо сейчас в хозяйстве не нашлось применения, но оно обязательно найдется, если не при жизни Луиджины, то у ее детей, внуков… На внуках Луиджина заметно мрачнеет, скоропостижно прощается и шмыгает в дом, напоследок пробормотав что-то вроде разрешения поставить тыкву на окошко. Внуков-то у нее никаких и нет, потому что ее единственный сын Артуро до сих пор не женат и жениться, кажется, не собирается.
Возле комуне вывешена программа развлечений.
В 15 часов откроется мастерская для детей по созданию кукол-ведьм.
В 16 часов пройдет благотворительный аукцион, на котором будут представлены метлы, карты таро, светящиеся волшебные палочки и ведьминские острохвостые шляпы.
В 17 часов – спектакль готического театра «Инферно» под названием «Гарри Поттер в Триальде» (на диалекте).
В 18 часов – концерт вокальной группы «Черная вуаль».
В 19 часов в комуне состоится презентация книги профессора туринского университета Джанни Подеско на тему «Орудия пыток: прошлое, настоящее, будущее». С аперитивом, вход по приглашениям.
На 20 часов ничего не назначено, и это понятно: ужин. На главной площади будет работать пункт горячего питания.
А в 22 часа – гвоздь программы: дарк-метал-рок-готик-группа «Офелия». Ага! Вот «Офелия» действительно может собрать тысячи – даже я про нее слышала, а дарк-метал-рок-готик-музыка – последнее, что меня интересует в этой жизни. Кажется, Зойка ее фанат.
И тем не менее до последнего момента я не очень верю, что к нам нагрянет столько людей. В Триальде царят тишина и благолепие: горы красуются в багровых и золотых нарядах, в воздухе серебрится паутина, а в чистом синем небе парят кругами два орла – большой учит маленького летать. В баре ни души, бармен Джанни разрисовывает окна оранжевыми тыквами.
Но после обеда все приходит в движение. Открываются лавчонки, торгующие масками и костюмами на любой вкус – от вампиров до фантомасов. Индусы жарят каштаны. Гадатели тасуют колоды. Около пяти все запланированные мероприятия перекрываются страшным шумом: «Офелия» репетирует. Дорога забивается машинами – Артуро, как всегда, не справляется.
В дверь каждые пять минут звонят дети и требуют конфет. Конфеты быстро заканчиваются, и я поступаю неспортивно: закрываю ставни – пусть думают, что никого нет дома. Тем более что мне пора заняться костюмом. Не предстать ли мне утопленницей? Купальник, трупные пятна, нарисованные зелеными тенями, мокрое парео с ошметками водорослей, изготовленных из шпината. Нет, на улице не май месяц. Рисую себе усы, а из волос при помощи взбитого яйца сооружаю два кошачьих уха. На первый взгляд кажется, что в кошках нет ничего такого пугающего, но дело в том, что я умею мяукать исключительно мерзким голосом.
На улице от нечистой силы не протолкнуться. Полная эклектика: Дракула почему-то размахивает надувной бензопилой, а Марко из магазина одет ковбоем, что ему очень идет. Я останавливаюсь с ним поболтать.
– Раньше четырех утра не закроемся! – говорит он авторитетно. – Видишь, сколько народу! Теперь до Пасхи никого не будет.
– Вы не знаете, где здесь можно переночевать? – спрашивает нас Профессор Снейп. Бедный, да где же тут можно переночевать! В гостинице мест нет. Там, где обычно стоит наша машина (Бруно предусмотрительно переставил ее далеко-далеко), молодежь устраивает себе постель из опавших листьев. Я внутренне содрогаюсь: какое счастье, что меня дома ждет кровать! Но заснуть под «Офелию» получается не очень. Меня мучают мысли. Хорошо ли, что главное событие в жизни Триальды – Хэллоуин? А что дальше – пустынная холодная зима, туристы нас покинут. Такие пышные праздники устраиваем, а факт остается фактом: деревня все равно умирает.
Все, что каждый культурный человек даже и не мечтал знать об итальянских колоколах
Колокольный звон является совершенно неотъемлемой частью итальянской жизни, но только в деревнях. В городах его не слышно или слышно не везде. А в сельской местности, например в Триальде, от колоколов буквально некуда деваться.
Церковный колокол может бить каждые 15 или 30 минут, а может – каждый час. В Триальде – раз в полчаса. Но при этом бьет он трижды в час, вот такой математический парадокс! Потому что каждый час он бьет два раза, а каждые полчаса – один. Например, в семь часов – семь ударов чуть-чуть до семи, семь ударов чуть-чуть после семи и один удар в семь тридцать.