Кое-где мамаши, охраняющие, как церберы, сон своих отпрысков, добились, чтобы в ночное время колоколу звонить запретили. Однако и там не утихают дебаты насчет того, что считать ночным временем: десять вечера, например, это ночь или нет? А шесть утра? В Триальде младенцев мало, а старики привычные, поэтому часы отбиваются круглосуточно.
Триальдский колокол – не единственный, который в Триальде слышно: в хорошую погоду и при соответствующем направлении ветра доносятся также звуки из деревни по ту сторону долины. Там он бьет по-другому: в семь тридцать – семь обычных ударов и один более высокий. Время от времени колокола играют музыку по разным поводам: свадьбы, похороны, избрание очередного папы, но чаще всего просто собирают народ на мессу (за полчаса до нее). Мелодия, естественно, всегда одна и та же. В Триальде, к сожалению, некоторое время назад во время колокольного исполнения стала пропадать одна нота, самая высокая, и музыка теперь звучит совсем по-идиотски: там-там-там-тати-тата-там-та-там-тататита…. (тут пауза ни к селу ни к городу, и продолжаем:)… тарарам-тататита… (опять неловкое молчание) – тататитатам.
Самый большой итальянский колокол находится в городке Роверето. 23-тонный гигант не имеет никакого отношения к религии: каждый вечер он звонит 100 раз в память о павших во время Первой мировой войны.
Глава двенадцатаяНоябрь. По ту сторону границы
У нас дома по радио можно поймать только две католические станции, «Радио Мария» и «Радио Дружба». Как только мы слышим заунывную молитву ведущего, хором вопим: «Джезу Кристо – суперстелла!», то есть «Иисус Христос – суперзвезда», и выключаем приемник. В машине ловится международное радио Китая и итальянские новости. Мне было бы полезно их слушать, но каждая попытка заканчивается тем, что Бруно раздраженно спрашивает: зачем они это передают? кому это интересно?
Он, конечно, прав. Вот, например, вчерашние новости политики: сын мэра, находясь в пьяном виде, сломал детскую карусельку. Криминальная драма: у нерадивого фермера кролики пробрались в загон к овцам, один кролик затоптан насмерть. И о культуре: на конкурсе красоты «Мисс Боргомаро» одна юная участница заехала другой в глаз.
– Как будто вся Италия состоит исключительно из преступлений и скандалов. Надо нам наконец съездить во Францию дня на три, и ты поймешь, насколько мы тут отстаем от Европы. Во Франции все по-другому. Там по радио передают действительно важные мировые новости, классическую музыку и программы о науке, там нет проблем с Интернетом, и бюрократия совсем не такая чудовищная. Может быть, тебе там так понравится, что захочешь перебраться туда насовсем. По крайней мере, не будем слушать про очередную пластическую операцию очередного стареющего певца!
– Они это передают, потому что итальянцам нравится это слушать! – возражаю я. Но радио снова выключается на неопределенный срок, благодаря чему мы пропускаем тот момент, когда в новостях действительно передают кое-что интересное и очень важное.
В один прекрасный ноябрьский денек мы отправляемся в супермаркет. Но только отъезжаем от дома, как Бруно начинает ныть, что он хочет кофе, а также умирает с голоду. Ничего не поделаешь – тормозим возле бара. А там – аншлаг: все столики заняты, и не туристами, а местными, которые, как водится, говорят все и одновременно. Даже социопат Лоренцо здесь. Пока Бруно в ступоре глядит на абсолютно пустую витрину, на которой обычно в этот час лежат и круассаны, и шоколадные булочки, и фокачча, и «зеленый пирог», я пытаюсь уловить какой-нибудь смысл в гуле разговоров на повышенных тонах. Бензина, бензина – но что случилось с бензином?
А то, что Италию накрыл бензиновый кризис! Точнее, бензина хоть залейся, но бастуют водители-дальнобойщики, которые обычно развозят его по заправкам.
Это можно считать установленным фактом, потому что с ним соглашаются все рассказчики. Однако дальше версии расходятся. Лоренцо утверждает, что в Савоне есть секретная заправка возле порта, где бензин есть и будет всегда, потому что он поступает туда непосредственно из нефтеналивных танкеров. Это вселяет в нас оптимизм, но ненадолго.
– Не говори ерунды! Труба, что ли, протянута специально для этой заправки? – Артуро трясет перед лицом сложенными перстами, это означает «Не верю!». Незнакомый старик за соседним столиком изображает тот же смысл по-римски: помахивает рукой с распрямленной ладонью, говоря при этом си, си, то есть «да, так я тебе и поверил». Мне приятно, что я уже разбираюсь в таких тонкостях, но больше ничего приятного нет: Лоренцо, вместо того чтобы вскипеть и растерзать Артуро на клочки, сникает и признается, что слышал об этом от внука красноносой Лены, а тот – не то от зятя друга брата коллеги, не то от санремского портного Фабрицио.
Бармен Джанни беседовал с Лореданой, и та тоже говорила ему про секретную заправку, но не в Савоне, а еще дальше, по дороге в Турин. Нам это совершенно все равно: на каплях бензина, оставшихся у нас в баке, мы не дотянем ни туда, ни сюда. Вот до супермаркета, наверное, доедем, а какой смысл? Там наверняка уже смели с полок все продукты, а новых не привозят, бензина-то нет.
Я еще никогда не видела Бруно в состоянии такой паники. Он бледный, едва не плачет. У него трясутся руки. Ему очень страшно!
…Эх, Бруно-Бруно. Чувствуется, что ты не жил в эпоху перестройки! Не стоял шесть часов в очереди за псевдогрузинским вином «Цинандали», настолько кислым, что пить его можно было только размешав в бутылке полстакана сахара, и за сахаром по талонам ты тоже не стоял. У тебя в кладовке не высились египетские пирамиды из мыла и стирального порошка во время мыльного кризиса. И сливки из сметаны с содой ты делать не умеешь, и пунш из пива «Жигулевское» и спирта «Рояль» с добавлением гвоздики и лаврового листа ты никогда не варил. Бедный! Что ты знаешь о кризисах в свои пятьдесят лет?
К счастью, есть я, а для меня нехватка бензина – забавное приключение, напоминающее о давно ушедшей молодости. Не более того.
– Что же нам делать? – с тоской спрашивает Бруно и тут же предлагает единственный вариант: скупить в сельпо консервы, муку и макароны – все, что осталось, – если, конечно, хоть что-то осталось, мы же не одни такие умные.
– Ты умеешь печь хлеб?
Я не умею печь хлеб и выдвигаю альтернативный план: взять зубные щетки, запасные трусы и на последних каплях бензина доехать до Франции. До нее ведь гораздо ближе, чем до Савоны. Отличный повод там побывать и посмотреть, что к чему.
Бруно шокирован моим легкомыслием. Во Францию! Без подготовки! Не заказав гостиницу! Не спланировав маршрут! Мы даже не знаем, какая там обстановка, – а вдруг то же самое, что в Италии, только еще хуже, потому что туда наверняка устремились тысячи итальянцев, так же, как мы, мечтающих о еде и бензине?! А что сейчас творится на дорогах – фуры, наверное, все перегородили.
И все же побеждаю я, потому что на магазине висит табличка «ЕДЫ НЕТ». Ресторан тоже закрыт на неопределенный срок. Перспектива голодной смерти настолько пугает Бруно, что мы на скорую руку собираемся и прыгаем в машину. Там, где дорога идет под уклон, он старается не газовать, для экономии. Включаем радио. Вот они, настоящие, волнующие нас новости – у дикторши такой тревожный голос, будто в стране начались военные действия. Бензина нет по всей Италии. Забастовщики требуют встречи с премьер-министром. На французской границе скопилось много фур. Объезд через Монблан. Я внутренне сжимаюсь. До Монблана на наших жалких каплях топлива мы точно не дотянем. Кажется, Бруно был прав: надо было сидеть дома тихо и питаться подножным кормом – пойти в лес за грибами, по дороге голыми руками задушить кабана…
Но отступать некуда. Мы прошли точку бифуркации, то есть вернуться уже не можем – не хватит бензина. А Франция – вот она, рядом. Автострада совершенно пуста. Машин нет ни в одном направлении. Заправки украшены большими плакатами «БЕНЗИНА НЕТ». За несколько километров до границы появляются фуры забастовщиков. Их становится все больше и больше, но дорогу они не перегораживают и вообще ведут себя очень мирно: кто загорает в драгоценных лучах ноябрьского солнышка, кто мастерит обед на походной плитке.
На дороге появляется обозначение XXmiglia.
– Еще двадцать миль до Франции! Это сколько же в километрах, больше тридцати? Нет, мы не дотянем…
Бруно смотрит на меня иронически. Он не ожидал, что я такая же необразованная, как итальянские дорожные работники! Хотя венти по-итальянски действительно «двадцать», этот факт к городу Вентимилья не имеет никакого отношения. Когда-то здесь жило племя интимилиев, и город назывался Album Intimilium, – «столица интимилиев». До Франции отсюда рукой подать, так что все в порядке!
Границу заметить трудно, просто меняется освещение в тоннеле: вместо больших желтых ламп на потолке появляются маленькие синие и желтые огонечки по бокам. Выглядят они гораздо элегантнее, чем итальянские блямбы.
– Плюс одно очко Франции, – говорю я вслух.
– Что? – переспрашивает Бруно. – Ах да, хорошая идея! Давай устроим между ними соревнование, посмотрим, кто победит – Франция или Италия.
Пока что все идет замечательно: вот заправка, бензин есть, народу нет, победа, Франция ведет 2:0. Что дальше?
– Мы можем сделать покупки во французском супермаркете и вернуться… – раздумчиво говорит Бруно, но, бросив на меня взгляд, тут же исправляется: – То есть мы и послезавтра можем сделать покупки! На обратном пути. Хорошо, что мы взяли с собой зубные щетки и запасные трусы! Должен же я показать тебе, как мы, римляне, всех победили!
Он везет меня к помпезному памятнику, который называется «Альпийский триумф». Построенная две тысячи лет спустя «вставная челюсть» – памятник Виктору Эммануилу в Риме – на него очень похожа, хотя в наши дни «триумф» скорее напоминает обломок гигантского зуба, на который можно вскарабкаться. Сверху открывается восхитительная панорама, за которую, впрочем, Франция не получает ни одного очка – в Италии виды ничем не хуже. Древние римляне действительно победили все местные племена, которые именовали не слишком лестно – «дикие лигурийские люди». Сбоку на постаменте выдолблены названия племен, очень смешные: