Такие пары, как Итон и Лоис, часто не отдают себе отчета в том, что привело к измене, насколько она разрушительна и что теперь с этим делать. Большинство людей не уверены, что измену вообще возможно простить. Однако все может быть совсем по-другому, если пара хотя бы примерно представляет себе суть любви и привязанности, разрушенной изменой.
Во-первых, если изменивший партнер не относится к крайне избегающему типу (как вы помните, люди с таким типом привязанности более спокойно относятся к случайным связям), в большинстве случаев измена связана не столько с сексом, сколько с жаждой эмоциональной близости и неспособностью получить ее от партнера. Чаще всего измена – это симптом более глубокой проблемы. Если вы близки и синхронны в танце с партнером, для третьего в нем нет места. Часто связь, в которую вошел третий, уже начала разрушаться или так и не стала надежной, и измене предшествует бесчисленное множество циклов критики и дистанцирования. Но партнеры не задумываются, что это значит, не говоря уже о том, чтобы что-то с этим делать. Они принимают отношения как некую данность и приспосабливаются к отсутствию близости в них. А потом как гром с ясного неба: «Мой партнер завел интрижку с кем-то другим» – и масштаб проблемы в отношениях становится очевидным уже всем.
Во-вторых, если говорить о том, что делать после измены, то важен не сам факт, что у партнера случился секс с кем-то другим, но уровень и степень обмана. Важны последствия для привязанности и доверия в паре.
– Я не могу, – говорит Кристин. – Я чувствую, что ты раскаиваешься, и даже понимаю, почему это произошло. За годы мы отдалились друг от друга, и я отмахивалась от тебя, когда ты был расстроен и пытался поговорить о наших отношениях. Я просто не видела, к чему все идет. Но ты привел ее в коттедж, где ухаживал за мной и где мы провели медовый месяц. Ты привел ее туда, где все было наполнено воспоминаниями о нас, и занимался сексом с другой женщиной в месте, которое было для нас особенным. А потом месяцами лгал мне, даже когда я спрашивала напрямую и говорила, что сомнения сводят меня с ума. Я не могу забыть об этом. Возможно, со временем я смогу простить тебя. Но без доверия я не могу быть с тобой, полагаться на тебя. И я не уверена, что смогу снова тебе доверять.
Все знают, что измена способна сломать отношения. Но и другие события могут быть не менее травмирующими, потому что они подрывают запрограммированное природой ожидание, что любимый человек будет опорой и поддержкой в моменты угрозы и стресса. Не осознавая, какой невероятной силой и влиянием обладает связь в паре, мы можем непреднамеренно нанести партнеру глубокую травму из-за банального непонимания того, какой реакции он от нас ждет. Все подобные разрушительные события происходят в моменты уязвимости и сильной потребности в близости, когда от любимого требуется поддержка, но он ее не предоставляет. В таком случае на вопросы, имеющие ключевое значение для привязанности: «Будешь ли ты рядом, когда я нуждаюсь в тебе?» и «Занимаю ли я главное место в твоей жизни?» – в ответ приходит громогласное: «Нет».
За время клинической практики и научных исследований я слышала много историй о травматичном отвержении. Молодая женщина теряет ребенка, а ее супруг отстраняется, не способный поддержать ее или утешить, и зовет на помощь ее брата, чтобы тот помог справиться с ее «истериками». Иммигрантка скучает по семье и упрашивает мужа дать денег на поездку к больной матери – муж в ответ говорит, что ей надо наконец повзрослеть и перестать цепляться за прошлое. Мужчина, перенесший операцию на глазах, паникует из-за приступа боли и будит жену посреди ночи, чтобы она отвезла его в больницу, а вместо этого жена советует ему успокоиться. Такие случаи отсутствия эмпатии и отзывчивости причиняют травмы, о которых невозможно забыть. На сломанную кость нужно наложить шину, иначе она срастется неправильно.
В моем кабинете Кен выходит из себя и кричит на свою супругу Молли:
– Через час после того, как я потерял работу, ты уже звонила своему отцу, спрашивая, нет ли у него места для меня. Ты даже не поинтересовалась, что я чувствую и чего хочу. Ты не попыталась поговорить со мной, утешить и ободрить меня. Ты просто «решала проблему», думая, что я приму все, что он мне предложит. Ты думала, что я сам не справлюсь.
– Это было пять лет назад! Мне надоело постоянно слушать об этом! – кричит Молли в ответ. – Ты ведешь себя как ребенок. Любой бы понял, что так я пытаюсь тебя поддержать.
Если мы не понимаем свою боль или боль партнера, наши попытки решить проблему часто делают только хуже. Кен и Молли следуют своей обычной схеме «гневный протест – холодное отстранение». Травма от этого только усугубляется. После этого разговора Кен чувствует себя еще более одиноким, он в очередной раз «убедился», что поддержки от жены ждать не приходится.
Пол и Франсин зациклены на ночи, когда ее мать умерла, – это произошло три месяца назад.
– Да, я не сорвался с места и не повез тебя в больницу. Ты провела там весь день, и врач сказал, что состояние твоей матери стабилизировалось, а тебе надо пойти домой и отдохнуть. Ты сделала для нее все, что могла. А ночью ей стало хуже, и она умерла почти сразу после того, как ты приехала. Это мое ужасное преступление. Все остальное, что я делал много лет, не считается.
– Я умоляла тебя, – всхлипывает Франсин. – Но тебе было наплевать на то, что я чувствую. И ты отказался помочь. Отказался даже присмотреть за сыном, чтобы я могла поехать. Что бы я ни говорила, ты стоял на своем. Тебя не волновало, что мне нужно было быть там.
Успокоившись, она продолжает:
– В твоей интерпретации твое поведение выглядит очень разумным. Но ты меня подвел. Я никогда больше не попрошу тебя ни о чем и не покажу, что мне нужна твоя забота. Мне пришлось пройти через все это в одиночку. А ты говоришь, что в этом нет никакой проблемы. Ты все еще не слушаешь меня.
Франсин встает и уходит. Незалеченная травма не позволяет ей снова поверить и довериться партнеру.
Описывая такие случаи, даже те, кто ничего не знает о новом научном подходе к любви, инстинктивно распознают их серьезные последствия. Многие не верят, что подобные травмы можно излечить. Тем не менее это возможно, даже если разлад в отношениях уже начался. И конечно, главный фактор успеха в таком «лечении» – надежность отношений.
Когда десять лет назад в Оттавском университете мы впервые определили такие события как травмы привязанности, мы осознали, что крайне мало знаем о том, как на самом деле помогать людям прощать и снова доверять партнеру, причинившему травму. Мудрые советы о прощении по большей части содержатся в философских, религиозных и нравственных трактатах, которые призывают людей быть выше гнева и желания отомстить. Однако ни один из них не показывает путь от ярости и горя к восстановлению эмоциональной связи и доверия. Именно поэтому мы решили сами составить карту такого пути – разработать систематический способ лечения травм привязанности. Эффективной помощью в восстановлении доверия между партнерами стала модель лечения травм привязанности (attachment injury resolution model, AIRM). Я расскажу о ней в следующей главе.
Отношения Бонни и Стэна зашли в тупик. Давайте шаг за шагом разберем, как они там оказались. Вначале между ними постепенно возникла разобщенность, которая переросла в повторяющийся стресс отдаления друг от друга. Затем, панически пытаясь восстановить связь, они попали в цикл «требование – отказ»: один партнер жалуется, второй хранит каменное молчание. В конечном счете отчаяние и беспомощность взяли верх, и из их отношений исчезли последние следы эмпатии и безопасной близости. Я называю такой сценарий сценарием трех Р: разрушение, разрастание и разгром.
Отношения Бонни и Стэна начинались, как в красивом романе. Она была титулованным преподавателем, а он – сверхуспешным юристом. Они встретились на пляже в Сан-Франциско. Спустя четыре месяца во время романтической прогулки по мосту Золотые Ворота Стэн сделал Бонни предложение. Они чувствовали, что нашли друг друга. Их близость и секс были прекраснее самых волшебных фантазий. Обоим было уже за тридцать, и они решили не тянуть с детьми. Бонни быстро забеременела, но ее радость была омрачена возвращением старых проблем со здоровьем – последствий давней травмы, полученной на горнолыжном курорте. Роды оказались сложными, и внезапно для самой себя Бонни превратилась в домохозяйку с маленьким ребенком и больной спиной. Стэн же получил повышение, часто задерживался на работе по вечерам и на выходных. Он знал, что Бонни хочет переехать в другой город, а на это нужно много денег.
Это классический сценарий развала отношений: надежды рушатся, связь обрывается, на смену близости и счастью приходят дистанция и отчаяние. Можно ли выделить в этой истории ключевые моменты, когда связь между Бонни и Стэном начала слабеть? Они рассказали о них во время сеансов семейной психотерапии в моем кабинете.
Разрушение начинается с кратких моментов отсутствия связи и с растущего чувства недостатка чего-то важного.
– Пока я ходила беременной, Стэна вечно не было дома, – говорит Бонни. – Я чувствовала себя матерью-одиночкой.
Иногда достаточно одного случая разобщения и отсутствия поддержки – часто в переломный момент, – когда партнер не распознаёт потребность другого в близости и утешении и не удовлетворяет ее. Когда на ключевые вопросы любых близких отношений: «Ты поддерживаешь меня?» и «Услышишь ли ты и поймешь ли меня?» – мы слышим не уверенное «Да», а «Наверное».
Пробиваются крохотные ростки сомнений и недоверия.
У Бонни они показались, когда у их восьмимесячной дочери начались сложности с перевариванием твердой пищи. К хронической боли в спине и постоянному недосыпанию добавилось беспокойство за ребенка. И некому было ей помочь. Ее сестра, которая первое время была на подхвате, уехала. И тут Стэну позвонила его мать и сказала, что он должен немедленно к ним приехать, потому что у его отца началась деменция, и она не знает, как со всем этим справиться. Бонни стояла в дверях спальни, пока Стэн паковал чемодан, и умоляла его подождать хотя бы пару дней. Говорила, что совершенно вымот