– Нет, спасибо, – отрезала Ди и снова уткнулась в учебник.
Но занудный паренек не отвязался:
– Здесь ты выбираешь минимум. А здесь – считаешь сумму. От второй и до седьмой вершины – все бесконечность. Да-да, теперь правильно.
Он приземлился рядом и продолжил объяснять.
Чем дольше паренек тараторил, тем отчетливее Ди понимала, какая же она дура. Задачка-то для первого класса. И если этот ботан вызубрил все алгоритмы, то…
Нет. Она выиграет.
Она – боец.
– Спасибо.
Ди захлопнула учебник, и лежащие под ним фотографии разлетелись по полу. Парнишка кинулся их поднимать, но почему-то тут же замер над снимком с заброшенным зданием и покореженными воротами.
Ди любила фотографировать дома. В основном – прогнившие, пыльные, съеденные мхом. Фото с заброшенным зданием на холме она сама обожала. На даче, в ее родном поселке, полно таких… скелетов.
– Понравилось?
– Да. Красиво. – Парнишка протянул ей фотографии, но, когда она захотела их взять, почему-то не отпустил. – Прости… – Он бросил снимки на парту. – Зачем тебе олимпиада?
Этот вопрос студенты часто задавали друг другу, ведь тем, кто занимал призовые места, давали дополнительную стипендию.
– На фотоаппарат коплю. Чуть-чуть не хватает.
– Тогда удачи. – Парнишка посмотрел на нее в упор, точно целился. Точно внезапно узнал в ней старую подругу. – Ради таких снимков ты обязана победить. Я, кстати, Захар.
Результаты олимпиады вывесили на следующей неделе. Ди изучала крохотный листок с фамилиями и оценками долго-долго. Второе и первое места разделял всего один балл. Ди победила. Теперь она купит фотоаппарат.
Захар был предпоследним в списке. Неужели он ничего не решил?
Ди встретила его в аудитории, где читали лекции по дискретной математике, и уселась напротив.
– Жаль, что ты не выиграл.
Захар ни с кем не общался. Пялился сквозь, шевелил губами и молчал. Иногда ни с того ни с сего начинал яростно лупить парту, но быстро остывал. И шептал, проглатывая гласные, коверкая слова, запинаясь: «Говори, говори, говори…»
– Я и не стремился, – пожал плечами парнишка.
– Но ты ведь самый умный на потоке. Ты… уступил мне? – спросила Ди и подалась к Захару. Их лбы почти соприкоснулись. – Тебе понравились фотографии, да?
– Нет.
– Врешь.
– Ну, тогда… – Захар облокотился на спинку стула и скрестил руки. – Подаришь тот снимок в знак благодарности?
– Не дождешься.
Ди подскочила и выбежала из аудитории. А все потому, что она – сильная и ненавидит, когда ей поддаются.
Приближалось лето. Кроме стипендии, за победу на олимпиаде ей разрешили не сдавать некоторые экзамены, поэтому Ди закрыла сессию на неделю раньше и уехала в поселок, к домам и морю. Она купила профессиональный фотоаппарат, чтобы вновь снимать покосившиеся хижины. С Захаром они виделись редко. И все было бы прекрасно, если бы летом ее братец не отдыхал на даче.
Паша учился на инженера, верил чертежам и ничему больше. Не скептик – идиот. Ди таких терпеть не могла.
Она застала Пашу в гостиной. Он сидел на полу, кусал ногти и смотрел телевизор, а под потолком летал зелено-желтый попугай. Визгливое капризное создание. У Паши их двое – Лала и Лулу. Второй, скорее всего, спал в клетке на чердаке.
В общем, ничего необычного, если не считать странность, мелькающую на экране.
Ди называла странностями происшествия, пахнущие черноземом и пеплом. А это происшествие пахло. Телевизор показывал ее. Ди резала помидоры и высыпала их в миску. Затем – укроп. А затем… Затем – попугая.
Противное создание под потолком закричало. Гостиная перед глазами Ди покачнулась, завтрак попросился наружу.
– Что? – опешил Паша. – Шутка такая, да?
Лучше бы это была шутка. Если бы он знал, что у домов нет чувства юмора… Когда у них начинаются странности, следующая станция – конечная. Пора выходить.
– Я не убивала твоего попугая, дурак. Дому померещилось. Или… Или он сам его зарезал.
– Сам?
– Дом заболевает. – Ди теребила ремешок фотоаппарата. Она носила новенькое устройство вместо бус. – Его сожгут, а мы… Мы уедем.
– Что ты несешь?
– Сколько раз тебе повторять: они живые. И они убьют тебя, если ты не опомнишься.
Ди сосредоточилась на тиканье и мысленно спросила у дома:
– Как ты?
– Хорошо как никогда, – ответил он.
На экране тем временем попугай превратился в кровавую кашицу.
– Мне надоели твои шутки. Тебе в психушку пора! – Паша поднялся и отвернулся к окну. – Возвращайся в город. Я занялся ремонтом в кухне, так что хоть рыдай – не съеду.
– К черту ремонт! – Ди старательно подбирала слова. Понимала, что бесполезно, – за всю жизнь так и не подобрала – но по-прежнему пыталась. Кто, если не она, спасет Пашу? – Он убьет тебя.
– Как ты Лулу? А я-то думал, что он улетел…
– Я не трогала его! Клянусь!
Братец снял с ее шеи фотоаппарат.
– Новый, да?
– Ага, – кивнула Ди. – На олимпиаде выиграла дополнительную стипендию.
– У тебя едет крыша из-за твоего увлечения. Лазать по заброшкам, фоткать всякую мерзость… Это ненормально. Завязывай.
Ди покосилась на телевизор. Псевдоона высыпала кровавую кашицу в миску.
– Я слышу их.
Паша внезапно зарылся пальцами в ее волосы и прошипел:
– Прости, сестренка.
А потом – швырнул фотоаппарат в стену.
Ди бежала по улице, по заброшенным участкам, по дороге вдоль леса. Она плакала и во весь голос ругала брата. Придурок. Идиот. Слабоумный. Ди так спешила, что не застегнула сандалии.
Мимо проехал автобус. Даже не притормозив, он чихнул выхлопными газами. Ди закашлялась и замедлила шаг. Куда теперь? Зачем? И… Что будет с Пашей?
Воображение тут же заменило попугая на брата. Брата, который верит только чертежам. Но четкие линии и цифры не спасут придурка-идиота-слабоумного. Его спасет лишь тот, кто слышит. А Ди, родная сестра, вместо того, чтобы заставить его уехать, обиделась и ушла.
Нет, она не боец. Она – трусиха.
Трусиха сняла сандалии и помчалась обратно, молясь, чтобы дом ограничился попугаем. Она неслась по заросшим участкам, по каменистой дороге, по раскаленной земле и не чувствовала боли.
Из-за полосы заброшенных зданий выглянул двухэтажный монстр. Ди вломилась в гостиную и выдохнула: Паша, как и десять минут назад, сидел напротив телевизора. Сейчас – выключенного.
Живой!
Ди упала на колени и обняла брата.
– Ты в порядке? Извини, ладно? Ты должен меня извинить… Господи, я так долго копила на этот фотоаппарат!..
Она тараторила и тараторила, но Паша не реагировал. Паша смотрел выключенный телевизор.
Перед тем как заглянуть в кухню к брату, Ди долго пялилась в зеркало и внушала себе: «Я сильная. Я – боец». Прошел месяц с того дня, как Паша и дом побеседовали. Ди отвезла брата к родителям. Тот почти не разговаривал, постоянно дергался и чего-то ждал. Отец записал Пашу на прием к психологу. Первое время ничего не менялось, но спустя пару недель Паша ожил. Нет, он так и не признался, что случилось. Он просто притворился прежним.
– Привет.
Ди проскользнула в кухню и приземлилась на старенький табурет. Паша выронил недоеденный бутерброд и тут же ринулся собирать крошки. Испугался?..
– Привет, – буркнул он и плюхнулся обратно.
– Извини, что давно не проведывала. Кое-что произошло.
– Что же?
– Нашей дачи больше нет.
Горькое «больше нет» подействовало на Пашу, как пощечина. Раз – он отвернулся к стене. Два – задышал, часто-часто.
– Ты позволила этим вандалам поджечь наш дом?
– Если бы я не позволила, дом бы поджог нас. И вообще, его уже ремонтируют.
– Не сходи с ума!
– А сам? – не выдержала Ди. – Что твой любимый дом с тобой сделал?
Еще пощечина. Паша сдавил чашку с чаем так, что она едва не треснула.
– Ни-че-го.
– Ты был придурком, а сейчас ты придурок вдвойне. – Ди взглянула на Пашу, как в тот день он взглянул на нее. – Прости.
– За что?
– Я бросила универ и устроилась на работу к вандалам.
13Анна[После]
– Темыч! Те-е-емыч! – зову я, а у самой сердце скоро улетит воздушным шариком.
Кроме вас, там никого не было.
Эта фраза не дает мне покоя второй день. Я должна проверить, иначе не только Вячеслав, но и я сама исчезну.
Темыч играет в коридоре с любимым кроликом. Ерзает по полу, ноги скрещивает, как настоящий йог. Заматывает игрушку в ковер. Илона и Павел копошатся в рядах картошки, постояльцы давно на море. Мне никто не помешает.
– Чего тебе?
Темыч не поднимает глаз, но у меня – мурашки по спине. Я словлю этого мальчишку. Словлю и расщеплю на буквы.
– А… зачем вам камеры во дворе?
– У нас везде они. Защита от монстров. Весело же! Я люблю за всеми следить, но мама ругает.
– Следить – твоя любимая игра?
– Почти.
Я хочу уточнить, какое развлечение ему нравится больше этого, но прикусываю язык. Темычу нельзя задавать лишних вопросов, если не мечтаешь превратиться в плюшевого друга.
– А где ты обычно играешь в слежку?
– На втором этаже. Там мониторов куча. Напротив твоей комнаты.
Темыч продолжает пеленать кролика в ковер, да так рьяно, что игрушки уже и не видно.
– Зачем ты его закутываешь?
– Прячу от монстров.
Я выдавливаю улыбку.
– О… Ну тогда удачи.
Темыч не обращает на меня внимания и вряд ли запомнил, о чем я спрашивала. Он живет в выдуманном мире, а выдуманный мир чересчур мал для двоих.
Взлетев по лестнице, я добираюсь до заветной двери и отчаянно ловлю каждый звук.
Илона на огороде.
Павел – тоже.
Постояльцы наслаждаются морем.
Умоляю, удобряйте картошку вечно. Умоляю, не выходите из воды.