Больно, больно, больно, больно, больно…
Мам, а давай погуляем?
Вечереет. Голова трещит, звенит, плавится. Слишком громкая в этом поселке тишина. В моем номере – особенно. Я в вакууме. Меня пеленает сон, но упасть на кровать я не успеваю – звякает телефон.
Черт. Забыла, что обещала Рите отчитываться каждый вечер. Она… волнуется. Да, волнуется. Узнать бы почему.
Я наполняю легкие воздухом – до отказа – и распахиваю форточку. Горело-соленый запах вечера электризует меня, заряжает, как батарейку.
– Алло, – улыбаюсь я так, что вот-вот сломается челюсть. – Как ты?
Тяжелый вздох.
– Ну слава небесам. Где ты пропадала? Я уже собиралась ехать! Совсем сбрендила?
– Прости, – лепечу я. – Закрутилась.
– Ты что-то выяснила?
– Нет.
– Выкладывай, – рявкает Рита.
– Пока нечего выкладывать, честно! Сняла комнату у одной семьи. Хороший ремонт, отличная столовая…
– Не слышала, что там есть настолько комфортабельные условия.
– Илона и Павел очень гостеприимны…
– Кто? – Шуршание. Нервное хихиканье. – Ты что, прикалываешься?
– Нет, с чего бы? Прекрасная семья, и цены у них невысокие.
Армия мурашек ползет по спине. Из открытой ванной текут, пачкают меня обои-кровоподтеки.
– Илона уехала из поселка десять лет назад, – хрипит Рита. – Ее муж Павел погиб. Бред же! Аня… Аня, это реально они?
Меня лихорадит, комната теряет объем. Я будто погрузилась в 2D-игру и теперь могу ходить лишь вдоль стенки. Бежать или пятиться – без права повернуть. Драться или дрожать. Удобно, когда нет выбора.
– Она блондинка, – выдавливаю я.
– Блондинка.
– Любит возиться с помидорами и картошкой.
– Да.
– Йогу обожает.
– Да, мы с ней поэтому и общались. Тренировали друг друга.
– Муж тайно мечтает кататься на доске.
– Он погиб на доске! – Молчание. – Аня, родная, ты точно в порядке? – Голос Риты обволакивает меня приторной сладостью. Так сестра разговаривает, когда…
– Я здорова! – Слезы душат меня, и я пинаю коленом стену. – Здорова. Клянусь, это не галлюцинации.
Рита всхлипывает. Не верит, дуреха.
– Паша утонул. Да, он любил кататься на доске, но он, черт побери, мертв! А Илона переехала в город и долго лечилась у психолога. Вечные истерики, все дела. В доме Градинаровых никто не живет!
– Врешь.
– Нет, Аня! – рыдает Рита. – Умоляю тебя, возвращайся! Пожалуйста! Или я подключу маму, и тогда за тобой приедет твой психиатр!
– Как, по-твоему, я могла их выдумать? Ты же сама сказала, что они существовали!
– Возможно, ты вспомнила соседей, и твой мозг спроецировал прошлое. Возможно, ты дружила с ними, откуда я знаю! Аня, хватит. Эта затея ни к чему хорошему не приведет. Где ты живешь? С кем? Почему там? Книга не стоит твоего рассудка. Возвращайся.
Небо, мы миллион лет не обсуждали мои приступы, а сейчас… Сейчас словно очистились от скорлупы. Приблизились друг к другу на миллиметр.
– Я здорова. – Я здорова? – У них есть сын. Темыч.
– Я звоню маме.
– Рита… Дай мне шанс, – шепчу я и сползаю на пол. – Я во всем разберусь. Буду звонить тебе по вечерам. Да и вообще… Неужели тебе на меня не наплевать?
– Ты, должно быть, удивишься, но я не сволочь.
Рита бросает трубку. Я с трудом подавляю желание поиграть телефоном в баскетбол и закинуть его в форточку вместо кольца.
Тишина давит на уши.
Экран телефона вспыхивает. Появляется сообщение от Риты: «Будь осторожна».
Обещаю, сестренка.
Я захлопываю окна, задергиваю шторы, проверяю, хорошо ли закрыла дверь. Здесь, в маленькой комнатке, я в безопасности. Кто бы ни были эти люди – я не сдамся. Илоны и Павла нет.
Их нет.
Мой мозг – поцарапанная пластинка. Он фальшивит. Заставляет зажимать уши и ждать, когда фильм закончится. Но вот беда – он не закончится никогда.
И если так, я выстрою из него сюжет. Это единственное, что я умею.
Мне не страшно.
Я заплету косу, закутаюсь в кофту, выпью бокал красного и спущусь на первый этаж. Поздороваюсь с Илоной и Павлом. И с Темычем – обязательно. Сегодня он будет окунать игрушки в чай и визжать на весь дом, что они тонут. Илона позовет меня на утреннее занятие, и я с радостью соглашусь.
А потом мы пойдем к морю. И уж там я пойму, где обрывается реальность. Я ухвачу ее за край.
Ух-ва-чу.
17Захар[До]
Утром ко мне в комнату вламывается Лида.
– Уже шесть, а ты до сих пор валяешься? Не стыдно? Подъем! – ворчит она. – Через час у нас тренировка. Ты что, еще не позавтракал? Если тебя стошнит на меня, будешь покупать мне новый костюм!
Пока я сползаю с кровати, она кладет на стул форму.
– Не в брюках же тебе заниматься. Ах да, и не забудь, что вечером вы с Торой отправитесь в увлекательное путешествие под названием «Генеральная уборка в спортзале». И завтра тоже. И послезавтра. Всю неделю, герой!
За завтраком я усердно пялюсь в тарелку, но в какой-то момент не выдерживаю и бросаю взгляд на Хлопушку, сидящую у окна. Она не замечает меня. Я подавляю желание рвануть к ней и сгрести в охапку.
Нельзя. Вечером.
Почти не жуя, я проглатываю сырники.
И ругаю себя за то, что думаю о чем угодно, но не о том, как спасти матушку. Да, мне заплатят что-то вроде стипендии, и я потрачу ее на операцию. Но для этого я должен усердно учиться.
Я заявляюсь в спортзал на пять минут раньше. Лида сооружает на голове гульку и поочередно подтягивает к груди колени.
Здесь просторно и от этого неуютно. Половицы скрипят, краска частично облезла. Пахнет резиной и потом.
– Чего рот раскрыл, герой? Разминайся! Если заработаешь растяжение, сам лечиться будешь.
Мы наматываем круги по залу, затем – разогреваем мышцы рук. Я чувствую себя рубашкой, накинутой на швабру и вымывшую весь корпус.
Раз – и мы начинаем отжиматься.
Два – я убеждаю себя, что когда-нибудь это закончится.
Три – Лида говорит, чтобы я втянул живот.
– Какой-то ты хилый совсем. – Накрашенные фиолетовой помадой губы расплываются в улыбке. – Ладно, пошли в основной зал.
Лида юркает за хлипкую дверь между лавками, и я тащусь следом.
Основной зал. Нет, это определение не соответствует тому, что нас окружает. Комната похожа на жилище сумасшедшей вязальщицы, обмотавшей мебель и стены нитками. Здесь тебе и спальня, и гостиная, и кухня. Три в одном. Под потолком колыхается люстра. А с ней – и железный монстр, состоящий из зубчатых колес и цилиндрических катков. Он приветствует нас, радуется, что у него гости.
Мы в логове паука. Он строит дом – обматывает комнату паутиной, коллекционирует вещи, выброшенные людьми на помойку. Мечтает отомстить за скрипящий шкаф и шатающийся стул. От них несправедливо избавились. А ведь они – его друзья.
Я жду, когда он помашет нам лапами из-за трельяжа. Секунда, другая…
Хм.
Слишком мило для паука.
Слишком миниатюрно для мохнатого чудовища.
Вместо монстра из-за трельяжа выпрыгивает Ди. Та самая Ди, из университета. Ее губы искусаны до крови, кулаки – в ссадинах. Глаза – две божьих коровки.
– Диана, это Захар. Захар, это Диана, – нарушает тишину Лида.
Ди подходит к нам. Ниточки-косички лезут ей в лицо.
– Мы знакомы, – цокает она. – И… я Ди. Не Диана.
Я и забыл, какой у нее мужской, ледяной голос. Голос-колючая-проволока.
Стоп. Кажется, так разговаривал со мной псевдо-Ворон.
Странное сочетание. До сегодняшнего дня я был уверен, что у божьих коровок и колючих проволок нет ничего общего.
Но оно есть, и зовут его Ди.
– Тогда ты, Захар, наверное, в курсе, что Диана занимается всего полтора месяца и уже достигла неплохих результатов, – с нажимом продолжает Лида. – Посмотрим, чего достигнешь ты.
– Хватит болтать, – встревает Ди и выуживает из шкафа каску и бронежилет. – Лови.
– Зачем? – вскидываю брови я.
– Мы называем эту комнату Иркой. Ей сорок, у нее ожирение, и она очень-очень злая.
– Оригинально.
– Красный крестик на полу, по центру, видишь? Топай туда, – командует Лида.
– Но… Он же под люстрой, да?..
А люстры в домах с Zahnrad падают, как гнилые яблоки.
– И что? Вперед, герой.
Ди облокачивается на стеллаж с книгами и скрещивает руки, точно сейчас начнется комедийная передача, которую она ненавидит всем сердцем.
Ди и Лида следят за мной и толкают, толкают пристальными взглядами в капкан. Им удалось замаскировать его под крестик, но меня не обманешь.
– Да ладно тебе. – Лида хохочет и дает мне подзатыльник. – Шучу я, шучу, вместе будем учиться. Я же тренер, как-никак.
Она тащит меня к крестику, а я тем временем натягиваю бронежилет и каску и прислушиваюсь к ощущениям. В комнате ничего не тикает и не грохочет. Она мертвая. Но радоваться рано: конструкции под потолком угрожающе покачиваются.
Мы с Лидой застываем под люстрой.
– Прояви максимальную реакцию, – шепчет она мне на ухо. – Будь надоедливой мухой. Зли эту толстую тетку, она ведь хочет тебя прихлопнуть! Вновь и вновь выскальзывай из-под газеты и жужжи что есть мочи.
– Не очень обнадеживает, – хмыкаю я.
– Ты до сих пор не понял, герой? Пока ты в корпусе, засунь свою надежду в задницу! Диана, включай эту махину! Первый уровень!
Ди шагает к разноцветным рычагам, встроенным в стену. Их здесь, должно быть, больше, чем лосин у Лиды.
Щелчок.
«Потолочный монстр» оживает. Комната начинает танцевать: вздрагивает шкаф, скользит улиткой потрепанный диван, трещит зеркало.
– Часы на подоконнике, – сообщает Лида таким тоном, будто подоконник находится в шаге от нас, а не в другом конце зала.
– Смеетесь?
– Не бойся, в девятый кабинет тебя никто не потащит. По крайней мере, ближайшие пару месяцев.
Лида пихает меня, и я пролетаю несколько метров, как та самая надоедливая муха. Только без крылышек. За спиной что-то лязгает и бьется. Люстра?..