– Он запретил мне тебя трогать, – выпаливает Джек. – Не хочу, чтобы это встало между нами.
– Прямо запретил? Так и сказал: «Не трогай Фло»?
– Нет, лишь попросил держать хер в штанах.
– На него похоже, – смеется Флоренс. – Не переживай, у нас не осталось общих друзей. Кроме тебя, конечно.
– Я-то уж точно могила, – облегченно выдыхает Джек.
Нью-Йорк погружается в сумерки. Кожу приятно обдувает ветерок, который к вечеру перестает быть таким жарким. Джек и Флоренс почти не поднимаются со своих кресел, даже ставят их поближе. Они лениво касаются друг друга и говорят обо всем, что приходит в голову.
Джек любит академичность и ненавидит манифесты. На секунду кажется, будто он просто закостенел в своих драгоценных прерафаэлитах[8]. Но он тут же приводит пример современных работ, которые ему нравятся, и нет, дело в другом.
Есть в его мышлении нечто неуловимое, и никак не понять, что именно ему важно. Флоренс хочется залезть к Джеку в череп и попробовать посмотреть на привычный мир его глазами. Как он видит Мартина, Маттео, остальных художников? Видит ли он хоть что-нибудь так же, как она?
– Флоренс, – мягко произносит он, – ты в порядке?
– Да, – улыбается она, – просто задумалась.
– Как насчет спуститься вниз и найти какую-нибудь местную забегаловку? Возьмем навынос еды, вина. Можем сидеть здесь всю ночь и вести беседы…
– Сколько, говоришь, осталось до начала боев? – вспоминает Флоренс.
Джек со стоном откидывается назад в кресле.
– Дались тебе чертовы бои. Еще полтора часа.
– Успеешь рассказать, как ты оказался на арене?
– Нечего рассказывать. Когда на работе заела рутина, решил зайти в один спортзал, немного позаниматься единоборствами, и меня заметили.
Он поднимается с кресла и разводит руками, давая Флоренс рассмотреть свой голый торс.
– Я с виду худой, да и в плечах не слишком вышел. Меня чаще всего выпускают против тупых здоровяков, чем больше и тупее, тем лучше.
– Давид и Голиаф.
– Умница.
Джек наклоняется, награждая ее коротким поцелуем, и сгребает опустевшие стаканы.
– Там сегодня новый боец выходит. Тоже здоровяк, но Рендалл обещает, что на этот раз поумнее. Хочу посмотреть, – бросает он, исчезая за дверью.
Сегодня у них лучшие места. Они и достаточно далеко, чтобы видеть всю арену, и довольно близко, можно разглядеть детали. А еще вокруг них почему-то много свободного пространства – словно люди не хотят подходить к Джеку. Или, что вероятнее, боятся. Флоренс замечает пару осторожных взглядов, брошенных в их сторону.
– Тебя тут все знают? – спрашивает она.
– Те, кто внутри, и постоянные зрители – да, – спокойно отвечает Джек.
Он расслабленно обнимает ее за талию, собственнически поглаживая большим пальцем. Они выглядят так, словно выехали в «Волмарт»: Джек одет в джинсы и футболку, и для Флоренс он подобрал похожий образ. Сказал, не нужно привлекать лишнего внимания – его и так будет слишком много. Сейчас, чувствуя кожей чужие взгляды, она рада, что Джек был настойчив.
На арене зажигается свет, притягивающий внимание. Уже знакомый энергичный голос в динамиках объявляет выход Пепито. Флоренс хорошо помнит этого зверообразного мексиканца и даже то, как грузно и тяжело он упал в песок, когда его выключил Джек.
– А он быстро отошел, – говорит она.
– Я же его не избивал, – смеется Джек, – просто вырубил. Тут необязательно быть мясником, побеждает тот, кто остается на ногах.
– И это не мешает зрелищности?
– Мне плевать на зрелищность. Я сам по себе шоу.
Он целует ее в висок – а это сейчас по-дружески? – и отворачивается к арене. Туда тем временем выходит черный парень по прозвищу Ямайка, который по объемам мало уступает Пепито. Он тоже раздет по пояс, и Флоренс замечает, что его тело полностью покрыто татуировками, сплетающимися в затейливый узор.
Ямайка проводит рукой по коротко стриженному ежику на голове и принимает боевую стойку, мягко пружиня на ногах. Пепито скользит взглядом в их сторону, но тут же отводит глаза. Кажется, у них с Джеком конфликт чуть больше, чем на один бой.
Звучит гонг, и Ямайка срывается с места. Адреналин заполняет кровь в считаные секунды, и в ушах начинает стучать, хотя в этот раз Флоренс даже не знает, за кого болеть. Ей просто интересно смотреть на драку, которая быстро становится жаркой – Пепито оказывается в защитной позиции. Ему трудно выдержать напор, несмотря на свои габариты.
Толпа ревет яростно, громко, Флоренс не слышит собственных мыслей. Сложно усидеть: хочется вскочить на ноги, выкрикивать что-то вместе с остальными, но Джек держит ее все крепче. Ямайка жмет Пепито к краю арены. Тот едва прикрывается руками, пытается взять массой, оттолкнуть, но у него не получается.
В прошлый раз было иначе: это Джеку приходилось уворачиваться от ударов, каждый из которых мог завершить бой не в его пользу. Сейчас Флоренс даже не уверена, что Пепито удастся хоть раз достать противника, но тот удивляет: он наконец выталкивает Ямайку в сторону и успевает отскочить от края. Пальцы Джека сжимаются, выдавая его напряжение.
Пепито набрасывается сбоку и сбивает Ямайку с ног, валит на землю. Рев публики меняется на возмущенный – кажется, толпа определяется с фаворитом этого боя. Флоренс согласна с большинством.
– Дебил, – выдыхает Джек.
То ли в подтверждение, то ли в опровержение его слов Ямайка обхватывает Пепито обеими ногами, придерживает за голову и… забрасывает ногу ему на шею? Ей не кажется? Тот издает странный хрип и оказывается заперт в тисках.
Джек разжимает пальцы у нее на талии, и Флоренс удивленно поворачивается к нему. В этот момент его лицо выглядит спокойным и сосредоточенным, каким было, когда он сам дрался на арене. Он цепко следит за каждым движением и одобрительно кивает своим мыслям. Словно его не беспокоят ни толпа за их спинами, ни даже исход боя.
Флоренс не может отвести от него взгляд: сейчас его реакция интереснее, чем то, что происходит на арене. Она словно попала в эпицентр бури, и пока вокруг бушует стихия, Джек невозмутимо отмечает что-то в своей голове, равнодушный к чужим эмоциям и боли.
Вопль зала похож на разорвавшуюся бомбу и даже заставляет ее посмотреть на арену. Пепито валяется в песке, пока Ямайка, тяжело дыша, поднимается на ноги и победно разводит руки в стороны. Он раскланивается перед публикой и быстро скрывается из виду.
– Мы закончили, – поворачивается к ней Джек. – Это было самое интересное за сегодня.
– И все? – удивляется Флоренс. – Теперь мы просто уйдем?
– А ты ждешь, когда начнут продавать хот-доги? – смеется он. – Нам пора, Цветочек.
Он поднимается со скамейки и протягивает ей руку. Флоренс слушается, чувствуя: на них снова переключается внимание толпы. Интересно, что именно в этом бою увидел Джек?
Не обращая внимания ни на кого и даже не кивая окликающим его людям в знак приветствия, он выводит Флоренс на улицу и уверенно идет к своей машине.
– Это было странно, – пытается завязать разговор она.
– Нет. Просто чуть интереснее, чем обычно.
– Факбой, – окликает откуда-то сзади прокуренный голос.
Джек останавливается, снова перехватывает Флоренс за талию и поворачивается.
– Привет, Рендалл, – широко улыбается он. – Отличный боец.
– Думал, ты зайдешь на пару шотов. – Уродливый мужчина, которого Флоренс видела в подсобке в прошлый раз, и сейчас пожирает ее глазами, хоть и говорит с Джеком.
– Сегодня никак. Заехал чисто на бойца посмотреть, обещал же.
– Вижу, – кивает тот в сторону Флоренс. – Трофей с собой взял?
– Кстати, познакомься с моей девочкой. – Джек перехватывает ее покрепче и выдвигает чуть вперед, как экспонат. – Это Флоренс. Она любит смотреть на такое.
– Привет-привет, – Рендалл расплывается в грязной ухмылке.
– И это моя девочка, даже если придет без меня. – Тон Джека становится угрожающим. – Один взгляд в ее сторону…
– Понял, – отбивает тот. – Твои трофеи не трогаем.
– Про трогать я даже не говорил. Никому не рекомендую на нее смотреть.
Рендалл недовольно щурится, но кивает.
– Отлично. – Голос Джека моментально меняется, но он прижимает Флоренс к себе еще сильнее. – На неделе заеду. Обсудим мой бой с Ямайкой.
Он разворачивается, доводит ее до машины и открывает пассажирскую дверь.
Флоренс давно не слышала ничего более оскорбительного… И более возбуждающего тоже.
Глава 20
Факбой
Блэкпул, 2011
Тыковка вылезает из сервиса с таким довольным лицом, что на улице будто светлее становится.
– Получилось, – счастливо заявляет он. – В жизни не скажешь, что там коза пошурудила.
– Краска? – быстро спрашивает Леон.
– Це-ле-хонь-ка, – словно дирижует словами тот.
Сумасшедший фанатик. Джек даже не уверен, испытывал ли тот хоть раз такой восторг от чего-нибудь другого, от девчонки, например, или хорошего алкоголя. Да что там, Тыковку, скорее всего, и героин не возьмет – это же не тачка.
Гэри выгоняет «Альфа-Ромео» на улицу, под фонарь. Леон садится на корточки, придирчиво осматривает бампер, а остальные, включая Джека, оказываются рядом в считаные секунды. Леон пальцем ищет место вмятины.
– Хорошая работа, – спокойно говорит он.
– Хорошая, как же, – бурчит Гэри в ответ. – Тыковка – ювелир, вот что я тебе скажу.
– Не вмятину вытащил, а время назад повернул, – сияет тот. – Ты видишь, где она была?
– С трудом, – замечает Леон.
Тыковка победно улыбается и делает пару шагов в сторону. Гэри одобрительно кивает. Эти двое провели в гараже столько времени, что теперь понимают друг друга с полуслова. Вместе они бы и от лося вмятину вытащили, наверное.
– По машинам, – командует Леон, но в противовес своим же словам отводит Джека в сторону.
Черт, сейчас опять начнет нотации читать. Как будто без него никто не додумается, что паниковать нельзя.