– Как будто там хорошо платят, – смеется Гэри.
– Инвестирую, что успею заработать, тратить все равно нельзя. На проценты буду… Какого хера?!
Перед ними на трассу вылетает маленькая фигура, непонятно откуда. Гэри мгновенно тормозит, но «Альфа-Ромео» не успевает полностью остановиться: фигура падает под колеса.
Оба застывают в креслах, у Джека перед глазами пляшут белые точки: они сбили человека. Не козу – живого человека. На секунду хочется рвануть дальше – пусть разбираются, что за машина была, они к тому времени уже в Шотландии будут. Но Гэри глушит мотор и поворачивается к нему.
– Мне не показалось?
– Что у нас под колесами человек? – уточняет Джек. – Не показалось.
– Блядь, – выдыхает тот. – Надо выходить.
– Может, рванем?
– Долбоеб? Вдруг он еще жив.
Гэри решительно отстегивается и открывает дверь. Джек ругается себе под нос, но выбирается вслед за ним. Перед тачкой на асфальте валяется девчонка, и, судя по тому, что она все еще может издавать звуки, живая. Молодая совсем, тощая, белобрысая.
– Ты в порядке? – Гэри садится перед ней на корточки.
– Нет, идиот, – резко отвечает та и переворачивается на спину, – ты же меня сбил.
– Ну так-то ты на дорогу выскочила. Чего ждала от машины на трассе?
– Отвези меня в Карлайл.
– Что?
– В Карлайл, – повторяет она, как для идиота. – И я не сдам тебя – вас – копам.
Глава 29
Цветочек
Когда Флоренс открывает глаза, самолет уже снижается. Джек сидит рядом, сжавшись в напряженный комок и зажмурившись. Кажется, будто ему страшно. Она и не думала, что у него страх полетов, да и вначале он не выглядел напуганным. Шутил, рассказывал ей истории о том, как мотался домой в экономклассе, упираясь коленями в спины соседей.
Аккуратно, чтобы не напугать еще сильнее, Флоренс накрывает его руку своей.
– С тобой все в порядке, дружище? – с улыбкой спрашивает она.
Джек вздрагивает, как от удара, и распахивает глаза. Бросив на нее короткий взгляд, полный боли, он убирает руку и на несколько секунд отворачивается. У Флоренс начинают пылать уши: черт, она не вовремя со своими шутками.
– Мне не нравится летать, – хрипло отвечает он.
– Прости, не хотела…
– Не извиняйся.
Сделав еще один глубокий вдох, Джек поворачивается к ней со слабым подобием улыбки.
– Ты всегда спишь в самолетах до победного? – спрашивает он.
– Только если кресла удобные. – Флоренс пытается собраться.
Как у него получается моментально переключаться? Что-то изменилось, пока она спала. И сейчас многое бы отдала, лишь бы понять, что именно. Но вот Джек снова приободряется: момент упущен.
Что с ними всеми не так? Иногда Гэри делал то же самое. Флоренс замечала, как на его лице отражались боль и усталость, но стоило ей хотя бы попытаться выяснить, в чем причина, он тут же надевал свою обычную маску мужика, который все решит и со всем разберется.
Еще одного такого она не вынесет. Спасает то, что этот хотя бы по чуть-чуть, но открывается.
Самолет плавно садится на землю, и Джек собирает их вещи, галантно пропуская Флоренс к выходу. Видно, что настроение у него испорчено, но он изо всех сил старается не задеть ее. Молча они спускаются вниз, где их уже ждет такси.
Продуманность поездки и восхищает, и пугает: с одной стороны, наконец-то Флоренс путешествует с человеком, у которого все под контролем до мелочей вроде такси и точной, ко времени, брони в гостинице. С другой – ее никто не спросил, и от этого ужасно хочется сопротивляться чужим планам. Устроить бунт на корабле, сбежать в ночи в какой-нибудь бар и вернуться под утро пьяной и еле стоящей на ногах, но на своих условиях.
Еще одна тема, которую ей стоит обсудить с собой.
Они начинают разговаривать, только когда такси везет их к неприметному козырьку с полосатой бежевой маркизой. Понемногу, сначала перебрасываются несколькими фразами о соседних улицах, о смешном французе в полосатой рубашке, и уже у входа в гостиницу Джек приходит в себя.
– Мы очень торопимся? – спрашивает Флоренс, незаметно сжимая его локоть на ресепшене.
– Нет, – он опускает взгляд на ее руку, – но мы же сюда не за этим приехали?
– Уверен? Не говори, что у нас строгий график и туда не включен даже отдых после перелета.
– Какой-какой отдых?
Джек подхватывает ее чемодан и свою сумку и показывает взглядом на коридор.
– Всю дорогу проспала, а теперь устала, – ворчливо произносит он. – А галерея Лели Мордок, видимо, подождать должна.
– Я была у нее в Майами. Так что…
Флоренс толкает дверь и застывает на пороге: это не просто номер в гостинице. Это изысканные апартаменты, которые больше похожи на президентский люкс в каком-нибудь сетевом отеле. Только чуть изящнее: здесь искусно сочетаются атмосфера уюта и творчества, шестидесятые и современность.
– Ну да, ее галерея в Париже не может удивить такую искушенную галеристку, как Флоренс Мендоса. – Джек заставляет ее сделать пару шагов вперед и закрывает за ними дверь.
– Знаешь, что на самом деле удивляет?
– Просвети меня.
– Ты.
Он купил им билеты в бизнес-класс и уступил место у окна. Он забронировал чудесный отель, от которого веет настоящей романтикой. Он выстроил целый план и тратит свой отпуск на то, что интересно им обоим. И одно то, что он решил провести свободное время именно с ней, заставляет землю уходить из-под ног.
– Меня удивляет Джек Эдвардс, – Флоренс кладет руки ему на плечи, – точнее, не устает меня удивлять.
Она приподнимается на цыпочки и целует его. Как принцесса из сказки, которой себя чувствует: сложно поверить, что кто-то приготовил для нее такой сюрприз. Слова опять кажутся фальшивыми, но она все равно шепчет в поцелуй:
– Спасибо.
Отпустив вещи, Джек обхватывает ее за талию. Он поднимает Флоренс и кружит по комнате, не отрываясь от ее губ. Она хватается пальцами за его плечи: так можно провести целый день. Просто целоваться, разговаривать, а потом снова целоваться.
Сумки забыты, и весь мир тоже растворяется в тумане, когда Джек опускает ее на гигантскую кровать. Флоренс смеется, но стоит его поцелуям двинуться ниже, робко протестует:
– Нам бы в душ…
– Ни за что, – отвечает он, стягивает с нее футболку, хватается пальцами за край джинсов, – я хочу чувствовать.
– Джек… – просит она, выгибаясь под его руками.
В ответ он оставляет поцелуй на ее груди и делает глубокий вдох.
– Твой запах уникален. Однажды я сойду от него с ума… И буду счастлив.
Эти слова переворачивают Землю и уносят Флоренс в открытый космос. Она перестает чувствовать опору, но та ей больше не нужна: только он. Сейчас.
Не сдерживаясь, она стонет от нежных прикосновений, тянется освободить и его от лишней одежды. Джек повинуется каждому ее движению, и когда они оба оказываются обнаженными, он падает рядом и смотрит на нее настолько пронзительно, что Флоренс чувствует себя еще более голой, чем есть.
– Голова кружится, – признается он, – понимаешь, для тебя даже нужных слов не придумали.
– А мне казалось, что у тебя на все слова найдутся, – улыбается Флоренс.
Она проводит пальцем по его губам. Джек перехватывает ее руку, целуя ладонь. Он жмурится, и эта ласковая открытость заставляет сердце пропустить еще один удар.
– Я… – Он распахивает глаза, испуганно замолкает. – Нет, иди сюда.
Джек перекатывается на спину, тянет Флоренс за собой.
– У меня все зажило, – ухмыляется он, – теперь у тебя нет оправданий.
– Каких оправданий?
– Садись мне на лицо. Сейчас.
– Джек, – Флоренс надеялась, что они не вернутся к этой теме, – говорила же, такое не совсем для меня. Тем более сейчас, после дороги.
– Тем более сейчас, – повторяет он, – пожалуйста. Мне это нужно.
Флоренс не знает, как объяснить, что ей, скорее всего, будет некомфортно. Слишком чувствительно, да и не очень-то удобно. Но глазам Джека сейчас отказать невозможно.
Стоит ей оказаться на коленях, он сам соскальзывает ниже, и от первого же прикосновения из груди вырывается низкий стон. Приходится немного наклониться, хватаясь за изголовье кровати, чтобы не упасть.
Невесомые ласки пробуждают каждую клетку тела. Движения Джека поднимают внутри новую волну удовольствия, будто он точно знает, что делать. В ушах шумит от возбуждения, и даже собственные стоны звучат как далекое эхо. Прежде чем Флоренс понимает, насколько была не права, его пальцы сжимаются вокруг ее бедер, и перед глазами пляшут звезды, взрываясь мириадами сверхновых.
Он не выпускает, ни когда она умоляет, ни когда падает лицом вниз, не в силах больше держать спину. Хуже того – в нее медленно и осторожно проникают два его пальца, посылая по все еще пульсирующему телу электрический заряд. Каждый дюйм – очередная волна, и Флоренс уже не стонет – она рычит, отчаянно цепляясь за простынь.
Джек прижимается к ней губами, в его шепоте не разобрать слов, но это будто признание. Пусть Флоренс и не знает, в чем именно, но ощущает в его ласках что-то совсем новое. В прикосновениях – бесконечная нежность, от которой в душе разливается горячее, незнакомое чувство, что жжет изнутри и ищет выхода.
Флоренс зовет его по имени, но в ответ Джек только держит ее крепче, ускоряясь. Его пальцы находят чувствительную точку, прижимаются к ней и получают в ответ отчаянный неконтролируемый стон. Кажется, это воспринимается как похвала: движения становятся агрессивнее, и второй оргазм, накатывающий неожиданно, окончательно выбивает из головы все мысли.
Ей физически необходимо ответить лаской на то, что она сейчас ощущает. Флоренс сползает, как только Джек ослабляет хватку, и на четвереньках опускается к нему.
– Ты делаешь ужасную вещь, – шепчет она бездумно.
– Не ври, что не понравилось. – Джек очерчивает пальцем ее грудь. – Твое тело не умеет обманывать.
– Слишком понравилось. Никто раньше со мной такого не делал. Я боюсь, что больше никто и не сможет.