К счастью, Грег затыкает Митчелла и дает ей время. Флоренс никогда не думала, что ее первая недвижимость в Нью-Йорке будет коммерческой. Нужно потом спросить, какие подводные камни ее ждут. Обслуживание здания? Самой вызывать электриков, это точно. Но должно же быть что-то еще.
Она опять возвращается к нужному абзацу и проверяет сумму сделки. Два миллиона четыреста тысяч долларов. Ровно столько лежит в сумке. Стоит, наверное, задать какие-нибудь вопросы по договору, для приличия, но в голову ни одного не приходит. Даже мелким шрифтом вроде бы не прописано, что теперь она обязана оставить Грегу душу или сдать тело в аренду.
Не найдя, что спросить, Флоренс подмечает вслух пару моментов договора, и Митчелл тут же принимается их разъяснять. Это на самом деле не очень нужно, но она все равно выслушивает и кивает. Грег едва заметно улыбается, и Флоренс тут же отводит глаза: наверное, сейчас не стоит на него смотреть.
После того как внизу документа оказывается две подписи, Митчелл забирает один из экземпляров и бережно упаковывает в черную папку. Флоренс невольно морщится: она даже сумочку с собой не взяла.
– Теперь вам нужно будет перевести деньги на счет, который указан вот в этой карточке. – Митчелл протягивает ей еще один лист бумаги.
– На счет? – глупо заморгав, переспрашивает Флоренс. – Разве я не могу оплатить наличными?
– Мисс Мендоса, – бледнеет Митчелл, – это довольно большие деньги, чтобы переносить их в наличных.
– Да? А я как раз их принесла.
Она кивает на сумку, стоящую рядом с ней, и у Митчелла удивленно округляются глаза.
– Всю с-сумму? – уточняет он.
– Не вижу проблемы, – вмешивается Грег. – Меня вполне устроят наличные.
Флоренс подталкивает сумку в сторону Митчелла, и тот со странным выражением лица открывает ее.
– Мне понадобится время, чтобы пересчитать, – говорит он.
– Мы с мисс Мендоса не торопимся, – замечает Грег. – Кстати, как насчет бурбона?
– Великолепная идея, – улыбается она.
Удивляясь сама себе, Флоренс кивает Митчеллу и продолжает играть свою роль. Правда, совершенно непонятно, как она будет объяснять, откуда такие деньги, если спросят.
– Долго копила? – незаметно подмигивает Грег.
Она прикусывает губу и загадочно ведет головой. Зачем он сейчас это спросил, чтобы больше смутить? Или… О господи. Он только что сам дал ей объяснение.
– Лет семь, – отвечает Флоренс, – еще в университете начала.
– Помню, как ты откладывала все, что зарабатывала на подработках, – довольно кивает Грег и протягивает ей стакан. – До сих пор не доверяешь банкам?
– После две тысячи восьмого? Никто им не доверяет.
Тот удовлетворенно улыбается и касается своим стаканом ее.
– Осторожность всегда была твоей сильной чертой.
Они перебрасываются аккуратными фразами, и Грег своими вопросами рассказывает ей их легенду. Выходит, Флоренс давно сказала ему, что собирается выкупить галерею, и он сам назначил такую цену. На днях они встретились и обсудили условия, вот только он забыл подготовить документы, поэтому вышла такая спешка.
Флоренс надеется, что это звучит достаточно правдоподобно: Грег ведь ничего не забывает. Он ведет дела с дотошностью, которая заставляет репутацию идти впереди него, и он всегда таким был, даже в университете.
Когда они встретились, он выглядел очередным «золотым мальчиком». Со временем Флоренс поняла, что мальчики тоже бывают разными: одни пускаются во все тяжкие, делая целью жизни промотать заработанное родителями, а другие, как Грег, растут не только с серебряной ложкой во рту, но и с грузом будущей ответственности на плечах.
Наверное, поэтому она и влюбилась. И точно поэтому они расстались. Флоренс смотрит на Грега, улыбающегося своим мыслям, и прислушивается к себе: что чувствует? Не по поводу ситуации – она пока не способна осознать происходящее, – по поводу него самого.
В глубине души откликается только тихая грусть. У них получилась отличная совместная история. Но даже Гэри, со всей своей звериной простотой, был надежнее. За него Флоренс готова была выйти замуж, уверенная: он не предаст.
Впрочем, потом он ушел к Пайпер, и теперь стоит задать вопросы собственному чутью. Боже, она что, просто невезучая?
Влюбилась в парня, который не смог пойти против родительской воли. Нашла другого, без родителей, но с кучей секретов, в конце концов испортивших их отношения. Потом – его брата, который не умеет держать свои тайны при себе, и теперь это она оказалась к ним не готова.
Митчелл заканчивает пересчет и устало выдыхает:
– Ровно два миллиона четыреста тысяч.
– Точность – это вежливость королей, – объявляет Грег. – Теперь последнее.
Он поднимает со стола ключи от помещения – такие же, какие однажды дал Флоренс.
– У тебя, конечно, есть свои ключи, – торжественно произносит он, – но теперь ты забираешь и мои. Поздравляю, мы официально соседи.
Грег протягивает руку, и Флоренс пожимает ее, глядя ему в глаза.
– Спасибо за возможность, мистер Эвинг.
Когда она выходит из лифта и возвращается к себе, сжимая в руках договор и ключи, сердце разгоняется и собирается пробить грудную клетку. Его стук даже слышно в ушах. Грег сказал, что решит вопрос с ее страхами, и сдержал это обещание.
Теперь Флоренс свободна. Если захочет, она сможет даже с ним поссориться, хотя причин на это нет. Никто никогда не отберет у нее галерею: ей принадлежит не только бизнес, но и само помещение. Это не временно, не развлечение на несколько лет, не глупая затея девочки, у которой когда-то был богатый парень.
«Галерея нового искусства» будет существовать до тех пор, пока Флоренс дышит. И теперь она никому – ни Уэберу, ни Бронски, ни Мартину – не позволит разрушить дело своей жизни. Даже если у нее не останется ни одного сотрудника, она будет работать сама, брать любого стоящего художника, но галерея продолжит жить.
Флоренс снова запирается в кабинете и убирает договор и ключи в сейф. У нее теперь еще куча бумажной работы и беготни по инстанциям, но это самая приятная бюрократия, которая только была у нее в жизни.
Теперь она свободна от своего прошлого, и ей удивительно легко дышать. Ужасно хочется рассказать кому-нибудь о том, что произошло. Джек. Это из-за него она вообще начала задумываться о том, что приносит ей дискомфорт, и решила избавиться от своего глупого страха.
К черту: даже если он не готов разговаривать об их отношениях, сможет за нее порадоваться. Флоренс набирает его номер, снова слыша стук сердца в ушах.
Гудки идут мучительно медленно, долго, растягиваются на целую вечность.
Флоренс косится на часы: четыре часа. Наверное, он на встрече. Когда звонок отправляется на голосовую почту, она сама отключается.
Он перезвонит. Точно перезвонит, как только освободится.
Глава 45
Факбой
– Кортни сказала, что я хороший финансист.
Джек сидит с чашкой чая на диване Леона и смотрит в экран ноутбука, пытаясь выбрать вопрос. Их скопилось слишком много, и первые два они решали не меньше часа. Даже чай остыл, потому что было совсем не до него.
– Она права. – Леон поднимает голову от своего экрана. – Лучше финансиста у нас еще не было.
– У нас вообще их не было.
– Факта не отменяет. Если ты единственный в своем роде, это не значит, что не можешь быть лучшим.
– Сравнительная характеристика подразумевает наличие конкурентов.
– Да насрать. – Леон что-то набирает на клавиатуре. – Следующий вопрос?
– Бюджетная политика.
– А что с ней не так? Документ четкий, вменяемый, чем тебя не устраивает?
– Женевьев сказала, это не так выглядит. А я другого образца не нашел.
– Вот пусть Женевьев тогда садится и делает, – морщится Леон, – ненавижу, когда так поступают.
– Как именно? – отрывается от экрана Джек. – Критикуют? Мне казалось, мы это всегда поощряли.
– Критику – да, – отвечает Леон. – Но одно дело, когда ты понимаешь, как будет лучше, и готов помочь достичь результата. Вбросить фразу «это не так делается» и гордо уйти – не критика. Женевьев в последнее время зачастила закатывать глаза. Так что если ей что-то не нравится, пусть идет и делает как надо. А мы пока будем работать по этому документу.
Джек улыбается сам себе и вычеркивает из списка сразу несколько вопросов. Ему нравится учиться, а сейчас – тем более: Леон помогает отделять то, чего действительно не хватает, от лишних эмоций и переживаний. И если для этого нужно было довести себя до увольнения – ладно. Все равно стоит каждой нервной клетки.
Он смотрит на вопрос в середине списка и мысленно вздыхает: это все еще острая тема. Гэри с Леоном почти не разговаривают после истории с бракованной партией: Гэри заставил Чеда написать Леону письменную претензию, того это взбесило, и теперь вместо решения проблемы они оба ходят обиженными. Очень взрослые ребята, очень серьезные директора.
Для проформы он задает вопросы об амортизации инвестиций и отчете о рисках, и эти две темы затягивают их еще на несколько часов. Джек все время держит в голове завод и клянется себе, что не уйдет отсюда, пока не исполнит обещание, данное Гэри. Даже если ему придется спать на диване.
Когда они заканчивают с инвестициями, за окном начинает темнеть, и над головами включается мягкий свет. Леон задумчиво потирает подбородок и кивает собственным мыслям.
Это его шанс.
– Давай поговорим о заводе.
– А у тебя по нему какие-то вопросы? – ощутимо напрягается Леон.
– Не совсем, скорее теория. Но я обещал Гэри, что поговорю с тобой сегодня.
– Сам Гэри, видимо, со мной больше говорить не хочет. – Тот откладывает ноутбук и встает с дивана. – Давай чашку. Сделаю свежий чай.
– Если тебе поможет, капни в него виски.
– А это идея, – Леон поднимает руку и смотрит на часы, – пива хочешь? Уже сильно позже шести, так что технически нам ничто не мешает.
– Давай, – кивает Джек. – Может, разговор пойдет легче.