Во второй половине дня 14-го числа, в сопровождении нескольких стариков, отобранных нашим лидером, мы поднялись на борт «Люнгена». Лидер предупредил, что впереди самая неинтересная часть нашей экспедиции, но, как и все его предсказания (например, что Тромсё – международный курорт с многочисленными барами и отелями), это тоже оказалось не вполне соответствующим действительности. В субботу утром мне удалось послушать мессу. «Люнген» – маленький пароход, находящийся на государственной субсидии. Совершает по пять рейсов в год; в летние месяцы выходит в море каждые две недели. Зимой Шпицберген отрезан от Норвегии. На борту всего три-четыре пассажира, поэтому в распоряжении каждого из нас попала двухместная каюта. Обогнув острова, взяли курс на Хаммерфест, куда приплыли вскоре после полуночи. Днем было тепло, а ночью в иллюминатор каюты пробивались ослепительные лучи солнца, и спать было почти невозможно.
Утром небо заволокли тучи; похолодало. Пароход довольно сильно качало, и у всех пассажиров, у Хью и лидера в том числе, развилась морская болезнь. Вот и я большую часть дня пролежал у себя в каюте, читая Саки [282] . Ночью принял тройную дозу снотворного и проспал тринадцать часов. Во вторник 17-го было по-прежнему холодно, но к вечеру море успокоилось, и Хью с лидером сели играть в пикет; Хью выигрывал партию за партией. Около семи вдали появилась южная оконечность Шпицбергена, и с этой минуты по правому борту тянулась земля. Черные горы; среди них плывущие в море ледники; иногда между свинцовым небом и свинцовым морем пробивается узкая серебряная полоска яркого света. Ослепительно белые ледники; облака, срезающие верхушки гор. После ужина море успокоилось. Пишу эти строки около одиннадцати вечера; часа в два ночи должны бросить якорь в Адвентфьорде.18 июля 1934 года В Адвентфьорд вошли рано утром. Безрадостный пейзаж. Низкие облака, гряда холмов, бесцветных и темных; холмы голые, травой поросли только на склонах, у самой воды. Упирающиеся в облака вершины гор белой грядой снега на черном фоне напоминают зебру. У самого берега плещутся небольшие айсберги цвета купороса. Выгрузили свою поклажу, и Хью с лидером решили перевести ее на шлюпке на вельбот, который часов семь-восемь не мог сдвинуться с места. Спустился к себе в каюту и лег спать. Вышли в море около одиннадцати и прибыли на место без каких-то минут пять. Целый день простояли на баке, жуя сыр и запивая его жидким чаем. Пристали к берегу в месте, которое одни называют Шотландским лагерем, другие – Брюс-Сити. Четыре сруба у подножья ледника: дома брошены, но в состоянии вполне приличном. Самый большой сруб использовался в прошлом году членами Оксфордской экспедиции в качестве опорного пункта. После них остались кое-какие вещи, в том числе несколько тетрадей с не представляющим никакого интереса акварельным рисунком; пролежали здесь эти тетради целый год, из них полгода – под снегом, – и нисколько не пострадали. Построен лагерь в 1907 году какой-то сомнительной горнорудной компанией. По рельсам ходит наверх вагонетка, мы и загрузили ее своими припасами. Вернулись на вельбот и выпили рому. Наш лидер передал бутылку матросам; им ром особого удовольствия не доставил, в отличии от нас с Хьюи. Вокруг домов гнездятся крачки; стоило нам появиться, как они с пронзительными воплями принялись пикировать у нас над головами [283] .
Пятница, 10 июля 1936 года Писал рецензию на «Слепого в Газе» [284] . Обедал с Хью. Зашел к Лоре; пили чай и перекусывали. Ужинал на Брутон-стрит с Мэри и Габриэл [285] . Ходили с Беллоком [286] на пьесу Л. Выглядела Л. чудесно – как будто шла на эшафот, да и говорила прекрасно. <…>
Понедельник, 20 июля 1936 года Приехал в Лондон; обед с Лорой. Провели с ней весь день, вместе ужинали. «Чайка».
Суббота, 25 июля 1936 года Вчера ночью бедная малышка Лора до смерти испугалась залетевшей в спальню летучей мыши. Гроза. Прелестный день, дождь идет не переставая.
Лондон–Рим, среда 29 июля 1936 года Проснулся рано, еще не протрезвел; утро провел в трансе. В два сел в «Римский экспресс». Приятное путешествие в пустом спальном вагоне. Послал Лоре телеграмму – очень может быть, предосудительного содержания.
Рим, четверг, 30 июля 1936 года Читал только что вышедшую книгу Флеминга [287] – дали на рецензию. В Рим прибыл в 8.10. Остановился в «Russie». Позвонил в «Стампу»; попросили перезвонить на следующий день. Бродил по душным, безветренным улицам.
Ассизи, среда, 5 августа 1936 года С каждым днем все жарче. И все скучнее без Лоры. Вечер неописуемой красоты. Побывал в Сан-Доминиано.
Неаполь–Джибути,
понедельник, 10 августа 1936 года
Даже сейчас, когда на палубе веет приятный ветерок, в каюте находиться невозможно. То ли еще будет в Красном море? В субботу почти весь день провели в Мессине – грузились. Теперь нагружены так, что двигаемся еле-еле. Для тропиков пароход не предназначен совершенно. В нашей каюте задраены все иллюминаторы, кроме одного; вентиляции никакой. Зато еда хоть и простая, но сносная, да и мои соседи по столу поняли, что поддерживать общую беседу я не охотник. Один из членов команды разгуливает по палубам в сапогах для верховой езды со шпорами. Другой офицер спит у меня в каюте, натянув на голову сетку для волос. В свободное время они стреляют по тарелочкам и, как правило, промахиваются. Вчера на палубе служили мессу; присутствовали исключительно пассажиры второго класса; из первого – всего несколько человек. На пароходе пять детей. По вечерам – кино. С утра до вечера зубрю итальянский – пока добился лишь того, что позабыл французские слова, все до одного.Пятница, 14 августа 1936 года Из экономии решил ехать прямо в Аддис-Абебу. Всю ночь проспал на палубе. Стоянка в Порт-Судане. Во всем чувствуется порядок. Молодой назойливый офицер выговорил пассажирам за то, что сидят на перилах. В Порт-Саиде полицейский сержант, англичанин, заглянул в мой паспорт: «Так вы, значит, британец? А по-английски говорите?» В Порт-Судане на вопрос, можно ли мне сойти на берег: «Вы ведь плывете на итальянском пароходе, неужели непонятно?» Вечером нечто вроде концерта с мороженым и любительским пением.
Джибути,
вторник, 18 августа 1936 года
В Джибути прибыли рано утром. Долго швартовались. В отелях «Аркады» и «Континентальный» свободных мест нет. В конце концов, за несколько минут до появления итальянского офицера, спавшего в общей спальне на лестничной площадке, удалось получить номер в «Европе». Встретился с весьма обходительным итальянским консулом. Поехал в «Континенталь», где обнаружил Ли и Мориартиса. Последний недавно из Аддис-Абебы: в городе голод, сторожевые отряды сняты; уверяет, что Аддис еще до Машала будет в руках эфиопов, пусть и всего на несколько часов. Говорит, что казнь патриарха [288] – непростительная ошибка. Ясно одно: итальяшкам приходится туго. Месяц назад в Хадине сошел с рельсов и был ограблен поезд; пассажиров высадили и продержали тридцать шесть часов взаперти на каком-то складе; телеграфные столбы повалены, мосты впереди и сзади взорваны, отправить следом еще один поезд невозможно. В Аддис поезд пришел только через четыре дня, несколько пассажиров умерло, гречанка с двумя детьми во время грабежа спряталась под вагоном и отделалась синяком под глазом. Войска Эритреи отведены. Дорогу на Дессай итальяшки не контролируют. Из Дессайя и Дебра-Брихана они, скорее всего, свои войска вывели. Несколько недель назад бои шли в лесах вокруг английского посольства. Недавно попали в засаду тяжелые грузовики. По всей стране хозяйничают вооруженные до зубов шифты (мародеры. – А. Л. ). Хлеб не посеяли, поэтому голод неминуем. Тем временем железнодорожное сообщение с Аддис-Абебой восстановлено полностью. <…> Итальяшки бродят по Джибути с видом ошарашенных туристов.Четверг, 20 августа 1936 года Неудачная попытка купить у Мухаммеда Али доллары. Пропуск в Харэр получил быстро и без малейшего труда. Ехали по отлично отремонтированной дороге, в консулат прибыли около шести. После тяжелого приступа лихорадки Чепмен-Эндрюс приходит в себя. Долго говорили с ним о положении дел. Местные итальяшки сговорчивы, а вот англичане неуживчивы, «дерут нос». Линия обороны Вахиб-паши так и не задействована: армия понесла большие потери еще до того, как обратиться к паше за помощью, и доукомплектовать боевой состав уже некем. Нассаху бежал вместе с пашой. Газ пускали четыре-пять раз – в основном на южном направлении и в пещерах; ослепших развезли по госпиталям. Во время обстрела в Харэре не было ни одного военного, тем не менее впоследствии мародеры отыскали спрятанные припасы продовольствия и оружия. Войдя в город, итальянцы отдали его на растерзание бандам туземцев, и те перебили всех христиан, которых удалось найти, в том числе трех священников неподалеку от английского посольства. После чего bandi [289] были из города выдворены. Привычные жалобы на работу телеграфа и почты. У меня за окном вьюрки.
Среда, 26 августа 1936 года Фашистское сборище в честь немецкого консула. Славословия в адрес Гитлера и незабываемой поддержки дружественной Германии в ответ на варварские антиитальянские санкции. Выстроившиеся школьники в форме спели «Giovinezza» [290] . Беседа с Нистромом. Сказал, что ожидавшаяся в декабре победа откладывается: ежедневные обстрелы императорских позиций, войска разложены, солдаты мародерствуют. От газа погибло всего восемнадцать человек, но психологическое воздействие газовой атаки огромно. Армия отступает под огнем своих же людей. Поехал в утопающий в грязи, вонючий лагерь морской пехоты на ферме за Гебби. Оттуда к расу – но тот в это время находился в бою. Император скрылся с 10 000 фунтов, его жена имеет несколько сот в год и дети – тоже. Князья, в большинстве своем, также находятся в бегах, но их состояние очень невелико. Сражение всю ночь. До рассвета бьют тяжелые пушки, весь вечер в воздухе аэропланы.
Четверг, 27 августа 1936 года Завтрак под пушечные выстрелы. Вчера вечером подумал, что еще никогда не бывал в городе, где столько обездоленных. Поехал в Гебби к Грациани [291] . Довольно неказистый кабинет. Сидит среди останков императорской обстановки. Очень оживлен и деловит. Ни слова о римской цивилизации и преступных санкциях. Фашистская фразеология отсутствует. Расспрашивал меня, где я побывал, куда хочу поехать, располагаю ли временем. Предложил мне отправиться на юг, присоединиться к войскам, действующим на озерах. Полгода назад я бы за такое предложение ухватился, теперь же ответил отказом. Обедал у Босдари. Почетный гость – германский charg