С. 50. Князев Василий Васильевич (1887–1937?) – поэт, сотрудничал в “Сатириконе”, после революции печатался в “Красной газете”, “Боевой правде” и др. советских периодических изданиях.
Малашкин Сергей Иванович (1888–1988) – писатель, член РСДРП с 1906 г.
Гастев Алексей Капитонович (1882–1941) – поэт, член РСДРП с 1901 г. Первая книга Гастева – “Поэзия рабочего удара” – вышла в Петрограде в 1918 г.
Филипченко Иван Гурьевич (1887–1939) – поэт, член РСДРП с 1913 г., в 1918–1928 гг. работал в газете “Правда”. Его сборник “Эра славы: Стихи и поэмы 1913–1918” вышел в 1918 г. в Москве.
…что разрешается этому самому Малашкину! – В очерке “На полях советских газет”, опубликованном 18 октября 1920 г. в газете “Общее дело” (№ 95. С. 2), о книге Малашкина “Мятежи: Стихи” (Нижний Новгород, 1920), в частности, говорилось:
“Это – не персонаж дешевого злободневного обозрения, не фамилия кинематографического героя: поэт Малашкин существует и пишет. Сборник его стихов «Мятежи» (разве он мог иметь другое название?) издан в текущем году нижегородским комитетом коммунистической партии: Малашкин, следовательно, поэт высокопоставленный. Что же он пишет? Конечно, в первую очередь, «Портрет Троцкого». Изображает он свое начальство в следующем виде:
Ржал ревом ветер
Рвал яро ивы,
Лапой, как оловом
В голову
Бил больно ветер
Щупая горло под черною гривою.
Вечер от такого обращения, натурально, взвыл:
Доколе
Я буду за горло лапой ветра жать?
Ветер, однако, был малый не промах, на мольбы вечера не сдался и доконал его окончательно:
Вечер хрипло орал,
Умирая: Скажите,
Где же свобода?!
За что мне ветер горло зажал?
Вопросы основательные – скажет читатель. Однако при чем здесь портрет Троцкого? Литературный критик и обозреватель «Правды» (№ 193, 1 сентября) весьма быстро расшифровывает малашкину аллегорию:
Ветер – это восставший пролетариат в лице товарища Троцкого, а вечер – погибающее прошлое!
Другое малашкино стихотворение озаглавлено «Портрет Ленина» и начинается следующим щекотливым вопросом:
Кто же он? Сумасшедший
Или просто нахал?
Далее дело разъясняется: Ленин не сумасшедший, не нахал, а рдяно-ересь.
Очень просто”.
…“Правда”, разбирая с величайшей серьезностью его “новые достижения”… – 1 сентября 1920 г. в газете “Петроградская правда” (№ 193. С. 3) опубликована рецензия К. Федина на книгу “Мятежи: Стихи”. “Внешне и на первый взгляд такие стихи могут напомнить удивительные гимны Уитмена”, – утверждал Федин. О стихотворении “Портрет Ленина” Федин писал: “Автор задает о Ленине такой вопрос: «Кто же он? Сумасшедший? / Или просто нахал, / Что на веке пришедшем / Сердце России в крови растоптал?» Прямого ответа на этот вопрос поэт не дает, а только намекает, что такой вопрос мог родиться в низких душах рабов, которые, изничтоженные величием фигуры Ленина, «шипя уползут в мглу», подобно кобрам”.
Уитмен Уолт (1819–1892) – американский поэт.
“Многогранность”. Впервые: Общее дело. 1920. 5 ноября. № 113. С. 2.
С. 52. Вот я опять читаю в газетах… – Имеется в виду опубликованная 30 октября 1920 г. в газете “Последние новости” статья Б. Соколова “Интеллигенция: Среди ученых”:
“Большевики охраняют, берегут русскую науку, – так думали многие и думают, может быть, сейчас в Европе.
Но разве может существовать русская наука во время революции? – иронизируют те, кто умеет смеяться сквозь слезы.
– Но во всяком случае, когда будете в Европе, разрушьте легенду о наукофильстве большевиков.
– Два года мы – ученые – были париями советского правительства. Мы не получали пайков, кроме карточки В, карточки буржуйских прихвостней. Наш оклад был ниже голодной нормы. Наши лаборатории были без дров и газа. Нас арестовывали. Но мы терпели и молчали. И молча умирали.
За 2,5 года существования советского строя умерло 40 % профессуры и врачей. <…>
К началу 1920 г. положение стало угрожающим. «Русские ученые молча умирали от голода, от холода» – большевики считали это в порядке вещей.
– Умирает буржуазная наука.
Но на смену ей не приходила ни пролетарская наука, ни пролетарские ученые.
Тогда – это было близко к приезду иностранных делегаций – большевики забеспокоились.
– Без науки неудобно. Надо сохранить, спасти последние остатки русской науки и русских ученых.
Организуется комиссия по улучшению быта ученых. Председателем выбирается Горький. Члены академии Ольденбург, Ферсман, Тонков, от советского правительства М. Кристи и Зайкин. Ученым даются пайки повышенные, ставки увеличенные. Организуется «Дом Ученых» – во дворце великого князя на Миллионной улице.
Это было в феврале.
Три месяца получали ученые свои пайки. Две тысячи ученых и профессоров. Но иностранные делегации уехали, и профессора на субботних собраниях в Доме Ученых говорили не раз резко и ясно против советского правительства.
Правда, говорили они не по-простому, по-ученому, на эзоповском языке.
Но большевики все же понимали.
Ч-ку не проведешь.
И к концу лета начался новый поход на русскую науку <…>” (№ 160. С. 2).
А вот какое якобы частное письмо прочел я в газетах… – Газета “Последние новости” опубликовала “Письмо Горького Ленину” 29 октября 1920 г.: “Газеты помещают следующее письмо Горького к Ленину: «Владимир Ильич, прошу Вас немедленно принять председателя военно-медицинской академии Тонкова. Арестован ряд русских ученых, среди них Бекк, Осипов, Ольденбург, Грин, Буш и др. Считаю необходимым высказать Вам откровенно свое мнение. Я полагаю, что богатство и могущество страны измеряются мощью и величием ее умственных сил. Революция имеет смысл лишь тогда, когда она способствует развитию этих сил. С учеными следует обращаться возможно лучше, особенно это необходимо у нас, где семнадцатилетние юноши погибли в гражданской войне и где умственное развитие страны на долгое время сделано невозможным. Таким путем у народа отрубают голову и уничтожают его мозги. Мы не можем рассчитывать на победу, истребляя цвет интеллигенции. Такой метод служит лишь доказательством нашего бессилия и истощения и говорит о желании мстить за нашу собственную бездарность. Я протестую энергично против действий, убивающих мозг нашего и без того умственно убогого народа. Я знаю, что Вы приведете обычные возражения: “Кто не с нами, тот против нас” и “нейтральные люди опасны”. Большинство ученых нейтральны и объективны, как сама наука, они – аполитичны. Большинство из них старики и больные. Тюрьма убьет их, ибо они истощены голодом. Владимир Ильич, я становлюсь на сторону этих людей и предпочитаю быть заключенным в тюрьму самому, чем участвовать в истреблении лучших представителей нашей интеллигенции, замалчивая этот факт. “Красные” такие же враги народа, как “белые”. Я же предпочитаю, без всяких колебаний, находиться под гнетом “белых”, ибо с “красными” мне больше не по пути. Надеюсь, что Вы меня поняли»” (№ 159. С. 1). Публикация сопровождалась сообщением: “Социалист Бомбачи, находящийся сейчас в Берлине, телеграфировал «Аванти», что письмо Горького к Ленину, воспроизведенное всей печатью, представляет собой апокриф”.
В оригинале фрагмент письма, в котором Горький протестует против массовых арестов интеллигенции, выглядит следующим образом: “Считаю нужным откровенно сообщить Вам мое мнение по этому поводу: для меня богатство страны, сила народа выражается в количестве и качестве ее интеллектуальных сил. Революция имеет смысл только тогда, когда она способствует росту и развитию этих сил. К людям науки необходимо относиться возможно бережливее и уважительнее – особенно необходимо у нас, где семнадцатилетние мальчики идут в казармы и на бойню гражданской войны и где – поэтому – рост интеллектуальных сил будет надолго задержан. Мы, спасая свои шкуры, режем голову народа, уничтожаем его мозг. Очевидно – у нас нет надежды победить и нет мужества с честью погибнуть, если мы прибегаем к такому варварскому и позорному приему, каким я считаю истребление научных сил страны. Что значит этот прием самозащиты, кроме выражения отчаяния, сознания слабости или – наконец – желания мести за нашу собственную бездарность? Я решительно протестую против этой тактики, которая поражает мозг народа, и без того достаточно нищего духовно. <…> Огромное большинство представителей положительной науки нейтрально и объективно, как сама наука: это люди аполитичные. Среди них большинство – старики, больные: тюрьма убьет их: они уже достаточно истощены голодом. Владимир Ильич! Я становлюсь на их сторону и предпочитаю арест и тюремное заключение участию – хотя бы и молчаливому – в истреблении лучших, ценнейших сил русского народа. Для меня стало ясно, что «красные» такие же враги народа, как и «белые». Лично я, разумеется, предпочитаю быть уничтоженным «белыми», но «красные» тоже не товарищи мне” (Неизвестный Горький: Материалы и исследования. Вып. 3. М., 1994. С. 29–30).
С. 53. Петерс Яков Христофорович (1886–1938) – с декабря 1917 г. – член коллегии ВЧК, затем зам. председателя и председатель ВЧК. С 1920 г. – полномочный представитель ВЧК в Туркестане.
Урицкий Моисей Соломонович (1873–1918) – с марта 1918 г. председатель Петроградской ЧК, 30 августа убит Л.И. Каннегисером.
…миллионы на издание “Пантеона всемирной литературы”! – 10 сентября 1918 г. в “Красной газете” появилась статья “Максим Горький – в наших рядах”: “На днях Максим Горький приступит, с согласия Комиссариата Просвещения, к изданию Всемирной литературы. <…> Максим Горький будет ответственным редактором этого издания. <…> В беседе с тов. Луначарским он заявил, что после покушения на пролетарских вождей он окончательно решил встать в ряды советских работников”. Издательство “Всемирная литература” было создано при Наркомпросе в конце 1918 г.