Зазимец снова хмыкнул, испытующе глядя на девушку.
– Добро. Помогу тебе, – наконец изрек он, и от облегчения у Мстиславы едва не подкосились колени. – Только поверит ли твой полюбо… – он осекся под яростным взглядом княжны, – твой боярин, что не самозванец я, а ты вправду меня послала?
– А я ему бересту напишу, – быстро нашлась обрадованная Мстиша. – Он мою руку тотчас узнает, – затараторила она, принявшись рыться в подвешенной к поясу кожаной калите.
Найдя писало, Мстислава стала торопливо процарапывать на коре маленькие опрятные буквы. Ей казалось, что через письмо она становится ближе к любимому.
– Да не спеши ты так, – поморщился Нелюб, как будто воодушевление девушки вызывало у него оскомину. – Раньше утра ведь не выдвинусь.
Но Мстислава настояла на том, чтобы дать ему послание загодя. В берестяной свиточек она вложила ту самую зеленую ленту с вереи.
– Смотри же, без Сновида не возвращайся, – уходя, твердо, будто читая заговор, велела она.
Когда Мстиша исчезла в лазе, Нелюб еще некоторое время смотрел на опустевшую лестницу, а потом усмехнулся, но в прищуренных глазах не было веселья.
7. Сновид
До Внездовой вотчины было вёрст семь, не больше, поэтому Мстислава решила не терять времени. Она с облегчением скинула Векшину рухлядь и переоблачилась в собственную сорочку и шелковую верхницу. Мстиша не помнила, когда в последний раз причесывалась сама, и ей пришлось немало повозиться, прежде чем кое-как справиться с густой копной. Получилось не так красиво, как выходило у Векши, но с такими-то волосами, с удовлетворением подумала она, самая незамысловатая коса смотрелась изумительно.
Не остановившись на этом, Мстиша достала из ларчика крошечное серебряное зеркальце – отцов подарок – и принялась белиться и румяниться. Придирчиво оглядев себя и оставшись довольна, она закончила свой убор несколькими жемчужными нитками и очельем с колтами. На полпути к перстеневику рука Мстиславы замерла. Надо было спрятать кольцо Ратмира. Что скажет Сновид, увидев его? Княжна вздохнула и сжала пальцы в кулак. Снять перстенек она всегда успеет.
Мстиша убрала украшения и принялась мерить шагами крохотную клетушку. Она столько раз бывала в усадьбе Внезда, что могла с закрытыми глазами представить ее до мельчайших подробностей. Вот Нелюб спешивается и проходит в ворота, круглый год стоявшие настежь. Он оглядывается, и к нему с другого конца двора спешит вечно сердитый тиун Кол. Под каким предлогом Нелюб станет спрашивать Сновида? Это не Мстишина забота. Зазимец не потеряется, это ясно. Такие, как он, вообще не теряются.
Сновид хмурится, завидев мрачного помытчика. Мстиша улыбнулась, ярко представив, как изгибаются красивые брови, и сразу захотелось коснуться складки над его переносицей и разгладить ее. Но вот Нелюб передает бересту, и лицо молодого боярина на глазах меняется. Его черты смягчаются от одной мысли о Мстиславе. Он тотчас велит стременному запрягать Звездочку и не раздумывая, в чем был, вскакивает в седло.
Мстиша просияла, чувствуя себя так, словно уже оказалась в долгожданных объятиях милого. Осталось лишь как-то скоротать день.
Устав слоняться из угла в угол, Мстислава потянулась было за пяльцами, но вспомнила, что в заботах и сборах забыла переложить их в дорожный сундук. Что-то кольнуло в груди. Она готовилась к побегу словно не взаправду. Зачем не взяла шитья? Она как раз заканчивала рушник, что пообещала Великой Пряхе. Не осерчает ли Богиня? Мстиша с грустью вспомнила новенькие цевки с золотыми и серебряными нитями, что поднесла ей мачеха. Как-то обласкает Мстиславу матушка Сновида? Какими подарками приветит невестку?
Мстислава с вновь навалившейся тоской уселась на ненавистную соломенную постель. Соглашаясь сбежать со Сновидом, она не задумывалась о том, как ее примет семья мужа. Да, Мстиша понимала, что жизнь ее не будет похожа на прежнюю, но лишь теперь с отчетливой ясностью осознала, что в случае чего никто ее не защитит. За спиной больше не будет огромной тени отца. Мстислава полностью отдавалась во власть Сновида и могла рассчитывать только на его заступничество. От этих мыслей у Всеславны, как говаривала няня, вставали ерши по телу.
Мстиша снова поднялась и принялась расхаживать взад и вперед, то и дело прислушиваясь, не слышно ли знакомой задорной поступи Звездочки, но со двора доносилось лишь привычное, уже постылое покрикивание хозяина да смех ребятни. Пришедшее было воодушевление начало покидать Мстиславу. Желая хоть как-то скрасить тоскливое ожидание, она прилегла. Стало тесно и жарко, жесткая подстилка больно впивалась в бока слежавшимися буграми, а спертый запах прогнившего сена нестерпимо въедался в грудь, но княжна стиснула зубы и закрыла глаза. Надо было лишь немного потерпеть. До заката солнца она будет со своим ладушкой.
Мстише удалось провалиться в нездоровый, отрывистый сон, от которого ее пробудила песня:
Козушка-белоножушка по приволью гуляла,
Дразнивала, передразнивала серого волка:
– Волчушка мой серенький, я тебя не боюсь!
– Козушка-белоножушка, постой, не хвалися!
Станем мы ранешенько, поглядим на утрях:
Ножки лежат, рожки лежат, а козушки нету…
– Вот же тебе, моя козушка, за твои насмешки!
По двору девушка ходила,
Дразнивала, передразнивала доброго молодца…
Песня вдруг оборвалась, послышались возня и хохот, и Мстиша рывком села на постели. Вся она была в липком поту, коса разметалась и запуталась вокруг рук. Мстислава бросилась к окну. Ей нужно было дослушать, узнать, что случилось с той девушкой. Пока песня не кончилась, судьба ее оставалась нерешенной. Еще жила надежда. Но со двора донесся лишь невнятный шум, потом девки опять прыснули, и кто-то завел противным визгливым голосом:
Кутейники рыгачи
Драли козу на печи,
Коза просит мыла,
Они ее в рыло,
Коза просит молока,
Они ее под бока,
Коза просит гущи,
Они ее пуще!
Мстиша с отвращением задвинула оконце, в очередной раз прищемив палец, и заплакала – от боли, злости и страха. Она забралась с ногами на подстилку и так и просидела до вечера, поднявшись лишь единожды, чтобы, завесившись Векшиным платком, через щель в двери принять у сжалившейся над ней служанки огонь и овсяный кисель.
Остаток времени Мстислава провела, равнодушно свернувшись калачиком в темном уголке. Она уже не сомневалась, что Нелюб просто бросил ее, и, устав от тревог и разочарований, безучастно ждала любого исхода. Поэтому стук в дверь, раздавшийся ночью, поначалу не произвел на Мстиславу никакого впечатления. Но звук повторился – настойчивей и раздраженней, – и она наконец очнулась от оцепенения. Мстиша подскочила и, на ходу вытирая щеки, запоздало понимая, что слезы размыли и белила, и румяна, бросилась отворять заставленную укладками дверь. Руки тряслись, а сердце готово было выскочить из груди.
Наконец, кое-как оттащив сундуки и с трудом отодвинув засов, Мстиша распахнула тяжелую створку. В тусклом свете умирающей лучины на нее смотрело осунувшееся, потемневшее лицо Нелюба. Но, сколько она ни вглядывалась в черноту за спиной зазимца, было очевидно: он пришел один.
Внутри Мстиши точно что-то оборвалось. То, что все эти дни уже висело на тоненькой ниточке, окончательно отпало. Вместе с опустошением пришло болезненное удовлетворение. Предчувствие, мучившее с самого начала, бродившее и досаждавшее, прорвалось через край. Сновид не придет. Он отказался от нее. Жизнь Мстиславы кончена.
Безвольно опустив повисшие плетьми руки, княжна отступила вглубь каморки, давая проход Нелюбу. Он вошел тяжелой, усталой поступью и затворил за собой дверь, снял шапку и вытер испарину со лба. Он выглядел очень утомленным, и даже в слабом свете были видны глубокие круги, залегшие под глазами.
– Воды дай испить, – хрипло попросил зазимец, и Мстислава, забыв рассердиться на его панибратство, торопливо оглянулась в поисках крынки.
Помытчик пил жадно, большими глотками, и Мстиша как завороженная глядела на ходивший под щетиной кадык. Осушив крынку, Нелюб отставил ее и поймал взгляд Мстиславы. Отводить глаза и вспоминать о приличиях было поздно. Она, княжеская дочь, сидела в затхлой конуре, ночью, наедине с чужим мужчиной, которому умудрилась доверить свою тайну и свою судьбу.
Нелюб вытер рот рукавом, не отводя взора от Мстиши, и ей вдруг стало зябко. Да ведь он просто обманул ее! Не ездил он ни в какую усадьбу! Быть того не могло, потому что иначе… Иначе…
Мстислава резко метнулась к двери, но зазимец с удивительной ловкостью перехватил ее за плечи.
– Куда, глупая? – с досадой проворчал он, но княжна принялась вырываться.
– Пусти! Пусти меня, смерд! – кошкой зашипела она. – Я сама к нему пойду!
– Ночью, босая? – сквозь зубы процедил Нелюб, продолжая крепко удерживать Мстишу и терпеливо уворачиваться от летавших перед его лицом кулачков.
– Босая, ночью, да хоть на коленях поползу! И ты не остановишь меня!
Ей все-таки удалось оцарапать щеку Нелюба, и он раздраженно зарычал, сильнее сжал руки Мстиславы и легонько, но ощутимо встряхнул ее, заставляя взглянуть на себя.
– Да он женат!
Взор Мстиши остановился. Она замерла, перестав бороться, и ее тело застыло в нелепой корче. Широко распахнувшиеся глаза смотрели на Нелюба неверяще и потрясенно.
– Что? – только и сумела выдохнуть она, едва шевеля одеревенелыми губами.
Нелюб нахмурился и отвел взгляд в сторону. Он выпустил Мстишу из рук и сделал полшага назад, точно стыдясь недавнего прикосновения к ней.
– Отец оженил его прошлой седмицей, – нехотя ответил помытчик.
– Как оженил? – дрожащим голосом спросила Мстислава.
– Прознал, видно, о ваших плутнях, да и окоротил сыночка, – равнодушно пожал плечами Нелюб. – Хоть кому-то достало глузду.