Остаток дня она провела за заботами. Дрова закончились, и ей пришлось рубить новые самой. Едва не оставшись без пальца, она сочла более разумным отправиться в лес за хворостом. Намаявшись, Мстиша попыталась пожарить яичню, но та сгорела, а сама она умудрилась обжечься, ухватившись за раскаленную сковороду. Зато чистая рубаха Нелюба сохла на печи.
Сморенная непривычными хлопотами, Мстислава пригрелась и задремала возле лежанки. Она проснулась от неясного тревожащего ощущения и, открыв веки, уперлась в пристальный взгляд ореховых очей. Невольная волна облегчения прокатилась от затылка к спине. Хотя глаза Нелюба и были по-прежнему воспаленными, в них не осталось и следа от того чужака, что так испугал ее.
Нелюб продолжал смотреть на Мстишу, и на его губах забрезжила улыбка.
– Ты такая красивая, – сипло проговорил он.
Несколько мгновений Мстислава изумленно глядела на него, хлопая ресницами, а потом, не удержавшись, прыснула.
– Бедный! Ты ко всему прочему еще и рассудком тронулся!
Нелюб улыбнулся в полную силу.
– Нелюб! – Она хотела обнять его, но, боясь разбередить рану, позволила себе лишь прикоснуться к руке. – Как ты меня напугал!
– Видно, недостаточно, – пробормотал он. – Разве я не сказал, чтобы ты уходила?
Мстиша отняла ладонь и, в тревоге изогнув брови, пытливо посмотрела ему в глаза.
– А разве я могла оставить тебя? Окровавленного, в беспамятстве?
– Я мог причинить тебе вред, – серьезно возразил Нелюб.
Мстиша всем телом вжалась в теплую печь, чтобы прогнать заструившийся по рукам и ногам холодок.
– Ты не мог, – помотала она головой, но слова вышли зыбкими. У нее не получалось забыть того его взгляда, того голоса. – Что произошло, Нелюб? – тихо спросила она, не уверенная в том, что на самом деле хочет знать правду. – Что с тобой стряслось?
Нелюб опустил глаза. Он молчал, и Мстиша решила, что не дождется ответа, когда услышала глухой голос:
– Я не хочу тебе врать, но и правды сказать не могу. Но в другой раз… – Он поднял взгляд на Мстиславу. – Впрочем, другого раза не будет.
Нахмурившись, Нелюб выдохнул и сухо сглотнул. Мстиша дрожащими руками потянулась к приготовленной чашке с водой и попыталась помочь ему напиться, но он не позволил.
– Я сам.
Морщась, Нелюб приподнялся на локтях, усаживаясь. Плащ соскользнул, и Мстиша заметила, что кровавый след на боку затянулся. Теперь, когда Нелюб был в сознании, смотреть на его обнаженную грудь стало неловко, и, спохватившись, она подала ему высохшую рубаху.
Пока Нелюб пил, Мстислава не отрываясь глядела, как двигаются потрескавшиеся губы. Закончив, он вытер выступившую испарину.
– Спасибо.
Мстиша попробовала улыбнуться, но уста дрогнули, и она потупила взор.
– Спасибо тебе за все.
Нелюб потянулся к ее щеке и невесомо коснулся костяшками пальцев. Мстислава вскинула на него полный надежды взор, готовая прильнуть к его руке, но Нелюб сразу отвел ее, будто делал нечто предосудительное.
Ей хотелось уцепиться хотя бы за такую малость, но он не позволил и этого.
– Поздно. Будем ложиться.
Не дожидаясь ответа, Нелюб снова опустился на лежанку и, натянув на плечи плащ, отвернулся к печи.
Мстиша почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она поднялась и опрометью кинулась к двери, но на пороге заставила себя остановиться и проговорить через плечо, чтобы Нелюб не волновался:
– Я сейчас.
Она выскочила в холодный пустой двор. Хотелось завыть, точно собаке. Вместо того чтобы сблизить, хворь Нелюба лишь отдалила их. Чем больше Мстиша переступала через себя, чем больше отдавала, тем холоднее делался Нелюб, тем дальше отодвигался от нее. Она не понимала, что происходило с ним и с ней самой. Мстислава лишь знала, что Нелюб изменил ее, заставил сделаться иной, но она не была нужна ему даже такой.
15. Зазимье
Когда поутру Мстиша проснулась, постель Нелюба внизу пустовала. В испуге выскочив на улицу, она наткнулась на него, задумчиво сидящего на покосившемся крыльце.
– Зачем ты встал?
– Не тревожься. Я же сказал, на мне все заживает как на… – он осекся и неловко опустил взгляд на сцепленные в замок руки. – Быстро заживает. – Нелюб помолчал и добавил: – Будь готова, не сегодня-завтра приедет Хорт.
– Что? – Мстиша не поверила собственным ушам.
– Я отправил Бердяя в город с берестой.
– Так ты знаешь, что он вернулся? – только и смогла она ответить.
Нелюб кивнул. Мстиша рассеянно опустилась рядом. Все походило на сон: странное исчезновение и появление Нелюба, его скрытность, вернувшийся ястреб, скорая развязка их путешествия и Ратмир, с которым ей со дня на день предстояло наконец увидеться.
Повисло молчание. Вот так. Завтра все закончится.
– Нелюб, – позвала Мстиша, и вдруг ей вспомнилось ощущение падения в темную холодную воду. – Давай сбежим.
Она смотрела на него, чтобы не пропустить ни малейшего изменения в лице. Мстислава не боялась. Все, что можно было потерять, уже было потеряно.
Нелюб медленно поднял на нее глаза. Болезненная краснота исчезла, и в свете хмурого осеннего утра в медовой радужке проступала привычная прозелень. Несколько бесконечных мгновений он изучал ее лицо, точно стараясь запомнить, и Мстише не нужно было другого ответа. Брови Нелюба изогнулись, и она опустила взгляд, чтобы не увидеть, как на его лице появится сострадание.
– Говорят, что домашняя дума в дорогу не годится, – послышался мягкий, слишком мягкий голос, каким разговаривают с хворым ребенком. – Но и обратное верно. Дорожная дума не придется ко двору дома, а близость между спутниками обманчива. Скоро ты снова очутишься в княжеском тереме, и прошедшее покажется шуткой. Мстиша, – он впервые назвал ее по имени, и сердце бешено скакнуло, – ты можешь не ехать туда. Ты можешь повернуть в Медынь.
Мстислава в отчаянии вздернула на Нелюба голову. Он не понимал!
– Я не хочу в Медынь! Я хочу остаться с тобой!
Нелюб нахмурился и качнул головой.
– С вахлаком?
– Прекрати! – воскликнула Мстиша, стискивая зубы. – Прекрати называть себя так!
– Но ведь это правда, – пожал он плечами. – Ты настолько ненавидишь своего жениха, что готова на все, лишь бы не выходить за него.
– Дело не в нем, а в тебе! – яростно оборвала его Мстислава. – Я хочу быть с тобой!
Нелюб скрестил руки на груди.
– Совсем недавно ты хотела быть с другим. – Его взгляд сделался колючим, а из голоса исчезла снисходительно-ласковая мягкость. – Не нужно принимать на веру всякую нашедшую на тебя блажь. Ты ничего обо мне не знаешь.
Мстислава некоторое время смотрела на жестко сжатые губы, на собравшуюся меж угольными бровями складку. Хотелось опровергнуть его слова, но она не могла. Нелюб говорил правду: Мстиша знала Сновида с самого детства и думала, что хочет провести с ним жизнь. И какие-то несколько седмиц изменили все.
Но это ничего не значило, если бы чувства Мстиславы оказались взаимными.
– Я просто недостаточно хороша для тебя, – догадалась она.
Нелюб изумленно вскинул голову.
– Ты? Для меня?
Она горько рассмеялась.
– Разве не ты говорил, что я избалованная, надменная, печалящаяся только о себе, слабая и… и… – Она захлебнулась воздухом.
Кажется, первым порывом Нелюба было прикоснуться к ней, но он остановил себя, отведя уже протянутые к ее плечам руки, словно опомнившись.
– А еще ты смелая и честная, искренняя и решительная, – с грустной улыбкой проговорил он. – И уж точно не слабая.
– Только это ничего не меняет, – прошептала Мстиша, не отрывая взгляда от его очей.
Нелюб поднял с земли камушек и, прищурившись, запустил его в сторону леса, не ответив.
– Твоя невеста, – осенило Мстишу. – Ты… ты любишь ее? – с трудом выговорила она.
Почему все это время она удивлялась тому, что Нелюб оставался равнодушен к ней, зная, что в Зазимье его ждет другая? Не всем ведь быть такими ветреными и непостоянными, как она, успевшая позабыть о Сновиде за считаные дни.
Она видела, как дрогнула жилка на виске Нелюба, как качнулись черные ресницы, как чуть заметно шевельнулись губы.
– Любишь? – еле слышно повторила Мстислава, загодя зная ответ и жадно ему внимая. Зачем-то она норовила провернуть уже вонзенный в сердце нож.
И, словно потакая ее больному желанию, Нелюб посмотрел Мстише прямо в глаза и тихо, но твердо проговорил:
– Да. Да, люблю.
Перед очами зарябило, а может, пошел колючий первый снег, и Мстиша зажмурилась. Она снова распахнула веки и вскочила.
– Мстиша! – услышала она у себя за спиной.
Она не стала останавливаться. Что еще Нелюб мог сказать ей? Что изменить?
Мстиславе некуда было бежать, и она ринулась в старую поветь. Слишком много противоречивых мыслей толпилось в голове, слишком много чувств рвало душу на части. Если то, что Мстиша испытывала к Нелюбу, было лишь прихотью заскучавшей княжны, отчего так саднило сердце?
Она не знала, сколько времени просидела в чулане. Когда Мстиша вышла, Нелюб уже не пытался с ней заговорить. Она же старалась не смотреть на него, но то и дело чувствовала на себе его взгляд, и это мучило только сильнее.
День прошел как в тумане, но ночь оказалась еще хуже. Мстиша не могла уснуть, зная, что, должно быть, проводит рядом с Нелюбом последние часы. Она без конца перебирала в уме все, что случилось с ними, каждую собственную ошибку, каждое прегрешение, каждое свое слово, что отвратило от нее зазимца. Она прислушивалась к дыханию Нелюба, и только остатки гордости удерживали ее от того, чтобы кинуться к нему. Любил он ее или нет, но Нелюб был мужчиной. И, стиснув зубы и дрожа всем телом от нашедшего на нее безумия, Мстислава заставила себя отвернуться к стене.
Ей удалось уснуть лишь под утро. Ее разбудили непривычные звуки во дворе. Раскрыв глаза, Мстиша поняла, что Нелюба нет, а с улицы доносятся голоса и фырканье лошадей.
Мстислава резко села. Сердце билось так, что стало больно дышать, и казалось, еще чуть-чуть, и оно, проломив грудину, выскочит наружу. Голоса стихли, и послышались шаги. Сжавшись в комо