– Стой же! – еще громче велела Мстислава.
– Не глупи! Мы уйдем! – захлебываясь ветром, гаркнул боярин.
– Стой! – разъяряясь, выкрикнула Мстиша, чувствуя, что еще немного, и сорвет голос.
Поняв, что от Сновида толку не добиться, она вскочила и кинулась к Некрашке. Слуга вовсе растерялся, не зная, кого ему слушать, и резко натянул поводья. Лошадь захрипела и встала, сани тряхнуло, и Мстислава почти вылетела на дорогу, едва успев зацепиться за облучок. Сновиду тоже пришлось волей-неволей остановиться, но вместо того, чтобы помочь Мстише, он направил лошадь к догнавшему их Хорту.
Мстислава, быстро опомнившись, спрыгнула на землю и рванулась вперед.
– Отойди, Сновид! – задыхаясь, приказала она, смело бросаясь под копыта кобылы и заставляя боярина окоротить ее. – Отойди! Дай мне поговорить с ним!
Погоня и падение, которого Мстиша чудом избежала, взбудоражили кровь. Она так разозлилась, что, не будь Сновид верхом, наверняка налетела бы на него и отхлестала по щекам. Одного ее взгляда оказалось достаточно, чтобы он, потупившись, повиновался.
Когда Сновид присоединился к застрявшему в ухабе слуге, Мстислава раздраженно выдохнула и с вызовом посмотрела на Хорта. Некоторое время воевода недоверчиво переводил взгляд с нее на мужчин, ожидавших поодаль. Наконец он спешился и, держа беспокойно фыркающего жеребца под уздцы, подошел к княжне.
Мстислава, грудь которой все еще тяжело вздымалась, гордо вскинула голову. Воевода смотрел на нее с презрением, и Мстиша знала – что бы она ни сказала, Хорт не поверит. Сколько бы ни оправдывалась, ей не вернуть честного имени. Неприязни, зародившейся между ними с самого начала, суждено было преследовать их и дальше.
– Пропусти меня, Хорт Хотеславич, – с достоинством вымолвила Мстислава.
Угрюмое лицо воеводы озарилось злорадной усмешкой.
– Пропусти меня, – надменно повторила княжна, – я еду возвращать своего мужа.
Брови Хорта взмыли вверх, а раскосые очи недобро вспыхнули.
– А что ж тайком? – Улыбка на его побелевшем от холода и гнева лице походила на оскал. – Да в провожатые кого взяла? – Он брезгливо кивнул в сторону Сновида.
– Коли бы ты не с пустыми руками возвратился из леса, так и не пришлось бы ехать, – ледяным голосом ответила Мстислава. – А в провожатые того взяла, кто согласился. Не твоя то печаль, воевода.
Мстиша вдруг почувствовала такую усталость, что у нее едва не подкосились колени. Больше не было сил крепиться и выдерживать словесный поединок с Хортом. Она ссутулилась и, опустив голову, проговорила тихим, сломленным голосом:
– Если я не найду Ратмира, он навсегда останется волком. Это все из-за меня.
– О чем ты? – В вопросе воеводы переплелись подозрение и замешательство.
Мстиша заставила себя посмотреть в лицо зазимца. Его недоверчиво прищуренные глаза глядели безжалостно и остро.
– Я сожгла его рубашку.
Взгляд Хорта застыл. Несколько мгновений воевода не дыша глядел на княжну, точно ожидая, что та возьмет слова назад или скажет ему, что он ослышался. Но Мстислава молчала.
– Мы едем к колдуну, – продолжила она, удостоверившись, что смысл ее речей дошел до Хорта. – Сновид пообещал помочь мне.
– Ты могла попросить меня! – запальчиво возразил воевода.
– И кто бы отпустил нас с тобой? И потом, для этого мне пришлось бы рассказать обо всем князю с княгиней.
Хорт понимающе хмыкнул.
– Ты мне не веришь? – не сдержалась Мстислава и тут же пожалела о вылетевших словах.
Воевода криво усмехнулся.
– Что ты сожгла рубашку и предала его? – Он кивнул. – Охотно верю.
Мстиша рвано втянула воздух сквозь зубы. Она ведь и не ждала иного, почему же его предубеждение отзывалось такой горечью? Глупо было открываться Хорту и надеяться на понимание. Она сглотнула вставший в горле ком и, коротко тряхнув головой, смело взглянула на зазимца.
– Клянусь именем отца, и пусть Пресветлая Пряха накажет меня, коли я лгу, – я еду, чтобы вернуть Ратмира. Впрочем, какая разница? Ты будешь только рад, если я сгину навечно. Можешь не верить, просто дай мне уехать. Я ведь оставляю тебе Векшу.
Мстислава больше не трудилась говорить по-хорошему и щадить его чувства. Если Хорт собирался преградить ее путь к Ратмиру, она не остановится ни перед чем. Даже перед самыми подлыми угрозами.
Она знала слабое место Хорта. Ее неприкрытый намек произвел нужное впечатление – он тут же изменился в лице. Векша не была рабыней, но ее преданность княжне не имела границ, и даже воевода не мог ручаться, с кем девушка предпочтет остаться, если Мстислава поставит ее перед выбором.
– Отпусти меня к мужу, – приказала Мстислава, а ее глаза договорили все то, чего она не произнесла. Что она сотрет его в пыль, если он посмеет помешать ей. Что она будет драться до последнего и пойдет на любую низость.
И Хорт дрогнул. Некоторое время он смотрел в Мстишино окаменевшее лицо, точно не веря тому, что на свете могут существовать такие люди, как она, а потом с отвращением отвел глаза.
– Будь по-твоему, – глухо выговорил он и провел по губам ладонью, словно желая отмыться от собственных слов. Хорт с ненавистью взглянул на Сновида и Некрашку, по-прежнему стоявших в стороне, и одним рывком забрался в седло. – Пусть будет по-твоему, и пусть боги покарают тебя, коли ты не вернешь Ратмира!
Он наградил Мстишу последним прожигающим взглядом и, натянув поводья сильнее, чем следовало, с силой ударил коня пятками. Из-под копыт вороного взметнулся серебристый сноп снежных искр, и в несколько коротких мгновений всадник скрылся из виду.
Мстислава смотрела на опустевшую дорогу и чувствовала себя такой изможденной, что казалось, ей не хватит сил даже на то, чтобы добрести до саней. Но ее ждал Ратмир. Что бы ни думал о княжне Хорт, она сказала правду: никто, кроме нее, не мог ему помочь. И, собрав всю оставшуюся волю, она повернулась к своим спутникам.
– Едем!
3. Волчьи ловы
Хотя с самого утра Мстиша не съела ни крошки, вид дымящейся похлебки не произвел на нее никакого впечатления. Даже когда Сновид отломил ей большой ломоть еще теплого хлеба, заманчиво хрустевшего золотистой корочкой, она осталась равнодушна, и вместо того, чтобы, следуя примеру своего спутника, налечь на еду, спросила:
– Некрашку накормил?
Сновид удивленно перестал жевать.
– Остатками сыт будет, – неразборчиво буркнул он.
– Покорми, – коротко велела Мстислава голосом, не предполагавшим возражения.
Сновид некоторое время молча изучал ее лицо, а потом, проглотив вставший в горле кусок, со вздохом отложил ложку и принялся нарочито накладывать на блюдо снедь. Поглядывая на Мстишу, он вынес ужин в крохотные сени, где постелил себе Некрашка, и вернулся обратно. Он смерил Мстиславу долгим взором, но та встретила его с усталым равнодушием.
– Не гневись, Сновид. Парень, поди, уморился. Вещи таскал, лошадей распрягал.
Боярин прищурился и, цокнув языком, снова принялся за еду.
– Ты изменилась, – негромко проговорил он, закончив с похлебкой.
Вытерши рот и руки полотенцем, Сновид с удовлетворением откинулся в кресле, наполнил чарку из стоявшего рядом кувшина и поморщился: хорошего вина на постоялом дворе не держали, а чистота щербатой посуды вызывала сомнения.
Мстиша оставила замечание Сновида без ответа, и, удрученно вздохнув, он сделал большой глоток, после чего кивнул на горшок с жарким.
– Поешь, остынет.
Мстиша покорно взяла ложку. Сновид был прав – чтобы поддерживать силы, нужна теплая пища. Ратмир всегда следил, чтобы хоть раз в день у них было горячее…
Воспоминание о муже заставило сердце тоскливо сжаться. Он и так не покидал ее мыслей – незримо, но неизменно. Каждую свою мысль Мстислава незаметно для себя прилаживала к тому, как бы рассудил Ратмир. На каждый свой поступок смотрела его очами.
Острая хлебная корочка врезалась в нёбо, и от боли на глазах выступили слезы.
Что бы сказал Ратмир, увидев, как она сидит в тесной клетушке, напротив Сновида, да так, что еще чуть-чуть, и ее колени коснутся его? Поверил бы ей или, как Хорт, лишь презрительно усмехнулся бы? Судьба, казалось, потешалась над ней. Нынче она снова пустилась в дорогу – бесстыдно, неприлично, с чужим мужчиной. Снова делила кров с одним, когда на уме был совсем другой. Неужто в конце пути Мстислава снова переметнется?
Она почти увидела взор Ратмира, обращенный не нее, – разочарованный, горький, отравленный предательством.
Мстиша зажмурилась и помотала головой. Не бывать этому! Нынче она была тверда в своих чувствах и знала, что за ней правда.
Открыв глаза, она наткнулась на обеспокоенный взгляд Сновида.
– Ты другая стала, – тихо проговорил он. – Околдовал он тебя, Мстиша?
Мстислава отложила недоеденный кусок.
– Будем ложиться. Завтра путь неблизкий.
Сновид еще некоторое время смотрел на нее, словно пытаясь понять, есть ли надежда на милость, но поджатые губы Мстиславы не оставляли сомнений в том, что разговор окончен.
Кивнув, Сновид поднялся.
– Некрашка! – прикрикнул он, и через миг в отворившейся двери показался сонный слуга. – Убери.
Боярин небрежно махнул на остатки ужина, и челядин расторопно принялся исполнять приказ. Мстиша дождалась, пока тот выйдет, и, не раздеваясь, легла на постель. Сновид взял с сундука плащ и подошел, чтобы укрыть ее.
Мстислава вздрогнула, когда пальцы Сновида невесомо коснулись ее плеч. Она распахнула сомкнутые веки и уперлась взглядом в лицо боярина, присевшего на корточки перед кроватью.
Она полагала, что уже прошла испытание. Что, встретившись со Сновидом в святилище и оставшись спокойна, могла быть в себе уверена, но его запах, знакомый и домашний, против воли взволновал ее. Он вдруг напомнил теплые летние ночи, ветер с остывающих полей, нежно ласкавший их скрещенные руки, шелк струящихся под ногами травинок. Мстиша почти наяву почувствовала туманную прохладу раннего утра и крепкое, горячее плечо Сновида, на котором покоилась ее голова.