– Здравствуй, хозяин, – проговорила Мстислава, распрямляясь. Она видела, как от ее малого, но чувствительного унижения старик на глазах расцветает. Кровь бросилась к щекам, и Мстиша заставила себя продолжать: – Прости, не знаю, как тебя звать-величать.
– Величай, как муж твой величал – господином, – усмехнулся Шуляк. На миг его руки замерли, и, по-птичьи склонив голову, он, не таясь, оглядел Мстишу с макушки до пят.
Внезапно дверь отворилась, и, едва не сшибив Мстиславу с ног, в избу влетела девка. Она удивленно замерла и, хлопая прозрачными, как у рыбы, глазами, воззрилась на чужачку.
– Кто это, дедушка? – спросила она так, точно Мстиши тут и вовсе не было.
Мстислава почувствовала, как к горлу подступила желчь. Рука все еще противно ныла, но она хорошо помнила ощущение странного удовлетворения, когда перстень врезался в губу Некрашки. Девка была закутана в какие-то обноски и уродливый платок, из-под которого торчали мышино-серые волосенки. Тощее, некрасивое лицо усыпали бледные веснушки, и вся она была какая-то жидкая и выцветшая.
Наверное, девка заметила отвращение, исказившее Мстишины черты. Она насупилась, отчего стала лишь безобразнее.
– Это-то? – хмыкнул Шуляк. – Да волчья жена, вот кто.
Глаза девушки расширились еще сильнее, и она отпрянула, ухватившись за косяк для опоры. Ее жадный взор вцепился в Мстиславу, не таясь обегая лицо, убор и руки, отчего княжне стало не по себе.
– Ратша вернулся? – тихо спросила девушка, обращаясь к колдуну, но по-прежнему не в силах отвести глаз от Мстиславы.
Мстиша сжала пальцы в кулаки, чтобы сдержать заклокотавший внутри гнев. Эта девка смеет называть ее мужа простым, домашним именем? Именем, к которому она сама, его жена, еще не успела как следует приноровиться! Это, должно быть, та самая девчонка, что смеялась и издевалась над ним вместе с Шуляком, про которую рассказывал Ратмир. Мстислава и думать о ней забыла, но, кажется, напрасно.
– Я ищу своего мужа, господин, – отвернувшись от продолжавшей пялиться на нее девки, обратилась Мстислава к волхву.
– Так ведь нашла уже, – коротко бросил Шуляк. Он как ни в чем не бывало продолжал работу.
Мстиша вздохнула.
– Господин, прошу, помоги мне. Я навлекла на Ратмира беду. Только на тебя надежда. Помоги, молю тебя! Помоги мне вернуть ему человечий облик!
Шуляк продолжал ковырять лапоть кочедыком, но улыбка сошла с его сухого, пергаментного лица. Помолчав, он наконец поднял на Мстишу взгляд.
– А на что тебе Ратмир?
Опешив, Мстислава несколько мгновений не могла найтись с ответом.
– Муж он мой.
– А не ты ли хотела от мужа сбежать?
– Больше не хочу, – упрямо возразила Мстиша.
– Любишь, значит? – спросил старик, и улыбка – нехорошая, ядовитая – начала медленно, будто затепливаемая лучина, разгораться на его лице. Мстислава чувствовала, что колдун готовит для нее ловушку, но не могла понять, какую именно.
– Люблю.
– Как же можно любить того, кого совсем не знаешь?
– Я знаю своего мужа! – вспылила она, но Шуляк неожиданно разразился резким, похожим на кашель смехом.
Он смеялся над ней от всей души, обнажая свои страшные, слишком молодые для такого старого тела зубы. Он смеялся над ней прямо перед своей не то служанкой, не то ученицей, перед этой грязной уродливой девкой, и Мстише не надо было оборачиваться, чтобы знать: она тоже сейчас ухмыляется. Закончив смеяться так же резко, как и начал, волхв совершенно серьезно проговорил:
– Коли б знала, не притащилась бы за ним. Да и замуж не пошла бы. Только бы пятки засверкали.
– Он… он предлагал мне уйти, – возразила Мстислава. Она еще не знала, в чем обвинял Ратмира старик, но уже почувствовала необходимость оправдать мужа.
– Как же! Предлагал, да только кто от такого хорошего и пригожего уйдет? Правда, Незванка?
Его обращение к девушке застало ту врасплох, и она густо покраснела. Ничего не ответив, Незвана прошла к печи и принялась греметь заслонкой. У Мстиши запершило в горле. Почудилось, будто она коснулась чего-то липкого и грязного. Чего-то, от чего будет очень трудно отмыться.
Горячий приступ злости опалил грудь.
Мерзкий старикашка решил, что сможет держать ее в своей власти таинственными речами и намеками? А не отправиться ли ему к лешему?!
– Не играй со мной, – как можно спокойнее промолвила Мстислава. – Коли есть что сказать – говори без обиняков. А напраслину на мужа своего наводить не позволю.
– Поди, приятно думать, что муженек твой одних негодяев наказывает да справедливый суд вершит, как и положено княжьему отпрыску? Только правда – она неказистая. Иначе зачем ее скрывать от любимой жены? – Шуляк презрительно хмыкнул, вовсе позабыв про лапоть, лежавший у него на коленях. – Про то, что жил у меня семь зим, знаешь ведь? И про то, как мать его пообещала сына привести? Так вот, княгиня-то решила, будто всех умнее. Решила глупого колдуна вокруг пальца обвести: и сына спасти, и в лапы проходимцу не отдать. Невдомек ей было, что с оборотнем самой не под силу будет справиться. И расплата не заставила себя ждать.
Вместо того чтобы прислать мальчишку ко мне, когда стало понятно, что в нем начала просыпаться волчья кровь, княгиня оставила его дома, в кругу семьи и челяди. Да и ему самому сказывать ничего не стала, вот и вышло, что вышло. Ведь муженек не рассказал тебе, что, обернувшись в первый раз, убил своего маленького слугу, бывшего его лучшим другом, товарищем во всех играх и детских забавах?
Шуляк замолчал, с мрачным удовлетворением уставившись на позеленевшую Мстишу.
– Это… это не его вина, – пересилив поднявшуюся дурноту, возразила она.
– Думаешь, зарезанный парнишка был единственным? Знаешь, сколько невинных людей он погубил или искалечил, прежде чем его безумная мамаша опамятовалась и отправила волчонка ко мне?
– Ратмир не виноват! – попыталась вскрикнуть Мстислава, но голос подвел ее.
– Таким, как он, не место среди людей. Если бы только эта самоуверенная бабенка исполнила договор, если бы поступила так, как следовало, а не так, как ей вздумалось, ничего бы не случилось! – выплюнул волхв. Его давешнее спокойствие как ветром сдуло. – И ты такая же, одного с ней племени, – с презрением скривил губы старик. – Я долго воспитывал, долго вколачивал в него толк. И научил обуздывать зверя. Научил справляться с ним, не поддаваясь хищным порывам и кровавым искусам. Я вразумил мальчишку, что он не имеет права брать жену. Он никогда так до конца и не оправился от того, что сделал с тем пареньком. Он не имел права возводить под удар другую жизнь. Ратмир должен был стать моим учеником! Моим преемником. Следующим волхвом. Но мать не могла оставить его в покое. Нет! Она продолжала смущать его разум, продолжала убеждать в том, что проклятие, – Шуляк злобно фыркнул, – можно снять. Проклятие, которое она вымолила на коленях, проклятие, без которого ее сын давно бы отправился к праотцам. И после семи лет службы, вместо того чтобы остаться у меня и продолжать постигать мое дело, волчонок решил вернуться домой. Да не просто вернуться, а жениться. Ведь какая-то старая карга нагадала этой безглуздой курице, – колдун так распалился, что совсем не трудился выбирать выражения, – будто жена вернет ему человечий облик! Ну как, вернула?
Шуляк снова хрипло рассмеялся, глядя на застывшую в безмолвном ужасе Мстиславу.
– Ну что ж ты так побледнела, княжна? – ощерился колдун. – Коли здесь нет его вины, почему муженек не рассказал тебе сам? Чего испугался? Уж не того ли, что прекрасная невеста бросится прочь без оглядки? Так ли он любит тебя, коли взял, несмотря на то, сколько на его руках крови? Несмотря на то, что жизнь с ним была бы для тебя ежечасной угрозой?
Мстислава по-прежнему не могла вымолвить ни слова. Она не знала, что из рассказанного Шуляком было ужаснее: кровопролитие, что Ратмир учинял волком, или его неискренность с ней в человеческом обличье. И, точно читая Мстишины мысли, Шуляк с неизменной усмешкой спросил:
– Ну, княжна, ты все еще хочешь вернуть своего мужа?
5. Цена
Мстиша сидела на завалинке, глядя перед собой, и думала о том, что за пригорком все еще ждет Сновид.
Она давно не испытывала такого унижения. Эти чужие, мерзкие людишки знали о ее муже гораздо больше, чем сама Мстислава. Почему? Почему Ратмир так поступил с ней? Почему не рассказал всей правды? Разве это что-то изменило бы в Мстишином решении?
Нет. Тогда, опьяненная одним его присутствием, она была готова услышать все. Принять целиком, со всем его прошлым. В конце концов, если в произошедшем и была вина, то лишь Радонеги. Сердце сжималось, когда она представляла себе маленького, лет двенадцати, Ратшу, растерянного и испуганного, не понимающего, что с ним происходит. Обнаружившего себя в крови, рядом с истерзанным телом друга…
Мстиша зажмурилась до рези в глазах. Ратмир должен был рассказать ей, тогда эти недомолвки не сыграли бы на руку Шуляку, тогда бы Мстислава не чувствовала себя униженной и беспомощной.
Она открыла глаза и сделала глубокий вдох. Сколь оскорбительна и неприглядна ни была эта правда, она и теперь ничего не меняла. Мстиша вытянула правую руку, что пересекал уродливый пылающий след, и посмотрела на кольцо. Она должна закончить то, зачем пришла сюда. Ратмиру еще придется ответить на все ее вопросы, но прежде нужно исправить то, что она натворила.
Когда Мстиша решительно вошла в избу, из печного угла на нее удивленно зыркнула Незвана.
– Да, господин! – Мстиша выпрямилась, и ее звенящий голос отозвался в пустых кувшинах. – Я хочу вернуть своего мужа!
Она с вызовом смотрела на старика, вспоминая предостережение Сновида, и готовилась к худшему.
– Ну, что ж, – протянул Шуляк, задумчиво изучая ее лицо, – коли решилась, я препон чинить не стану. Есть средство, что поможет тебе вернуть мужу людской облик. – Волхв прищурился, и по его поджатым губам скользнула тень усмешки. – Вместо волчьей рубашки сладь ему человечью.