Но воодушевление сыграло с разбойником плохую шутку: поддавшись чувствам, он не заметил, как из укрытия черным призраком скользнул Ратмир. Мстиша едва успела отскочить в сторону. Несколько молниеносных движений, и Блоха уже лежал на земле с кляпом во рту. Умело связав разбойника, Ратмир приставил ладони ко рту и дважды ухнул пугачом. Через миг откуда-то с другого конца двора послышалось ответное уханье, и с разных сторон забора зашуршали кусты и замельтешили тени.
– Будь здесь и не высовывайся, – не глядя на Мстиславу, коротко приказал Ратмир и, еще раз быстро проверив крепость пут Блохи, пригнулся и побежал к дому.
Мстиша обняла себя руками и попятилась к дереву. В сырой тишине весенней ночи послышались сдавленные крики и звуки борьбы. Княжеских людей было на порядок больше, чем разбойников в стане, поэтому Мстислава не сомневалась в исходе их вылазки, но все равно не могла не переживать. Что-то в глазах Ратмира говорило ей, что он не станет жалеть себя и беречься. За то время, что она не видела его, он изменился, и эти перемены беспокоили ее.
Занятая своими мыслями, Мстиша не заметила, как позади нее возник человек.
– Паскуда! – прошипел он, и она, подпрыгнув на месте, обернулась.
Дружинники уже зашли в дом, и никто не подумал, что в глубокий ночной час кто-то из шайки может оказаться во дворе. Мстислава в ужасе смотрела в наливавшиеся бешеной яростью глаза Чубатого, где метались два противоречивых желания: убить ее и остаться на свободе. Он сжал зубы и глухо зарычал от отчаяния и досады, и этот звериный рык заставил волосы на руках встать дыбом. Не раздумывая, Мстиша повернулась и ринулась прочь: к дому, к людям. К Ратмиру.
Но, побежав, она облегчила Желану муку выбора. Повинуясь животному порыву, он, подобно хищнику, движимому лишь зовом крови, кинулся вслед за спасающейся жертвой. Мстиша не поняла, сколько шагов успела сделать, прежде чем он повалил ее лицом во влажную, пахнущую пробивающейся травой и жизнью землю. Она попыталась закричать, но Желан схватил ее за волосы и, вжимая в грязь, начал душить. Но и этого ему показалось мало: верно, Чубатый хотел видеть лицо сестры, насладиться каждым ее последним мучительным мигом, и он резко и легко, словно соломенную куклу, перевернул Мстишу на спину. Она закашлялась, пытаясь выплюнуть землю и хоть раз вдохнуть, но в следующий миг Желан оседлал ее, сдавив живот и грудь весом своего тела.
– Сдохни, тварь! – прохрипел он и обхватил рукой Незванину цыплячью шею. Вторая ладонь с силой впечаталась в ее рот, и перстни весело клацнули о зубы.
Мстиша судорожно и тщетно цеплялась за крепкие, как корабельные снасти, запястья, и смотрела в красные, налившиеся вчерашним хмелем и свирепой злобой глаза. Неужели это станет последним, что она увидит в своей жизни? Она была слабой, слишком слабой. Мстиша трепыхалась, точно выкинутая на берег рыба, но ее мгновения были уже сочтены. Что за глупая, дурацкая смерть: на грязном дворе неподалеку от нужника, в чужом ненавистном обличье и всего в нескольких шагах от мужа, который даже не узнает ее…
Желан все душил, продолжая изрыгать слюну и ругательства, но она больше не слышала его криков. Она не слышала ничего, и было странно видеть над собой озверевшее лицо и беззвучно корчащийся рот.
Мстиша отрешенно, точно со стороны, увидела, как ее руки безвольно упали, а пальцы по привычке еще несколько мгновений продолжали скрести землю. Дышать больше было нечем, и хотелось только, чтобы боль, охватившая горло, грудь и следом все тело, отпустила. Чтобы все закончилось.
Мстислава была готова уже навсегда сомкнуть веки, когда дрожащее лицо Желана странно застыло. Выпученные глаза остекленели, распахнутый рот замер зияющей дырой, а хватка на ее шее и губах медленно ослабла. Сверху что-то мелькнуло, и тело разбойника с глухим стуком повалилось наземь. Из темноты вместо Чубатого перед Мстиславой появилось разгоряченное и взволнованное лицо Ратмира.
– Отец Небесный, ты жива?!
Он упал на колени рядом с Мстиславой, и сильные, такие родные руки подхватили ее. Теперь точно можно закрывать глаза.
– Незвана! – Он встряхнул ее, не давая провалиться в манящее беспамятство. Почему он называл ее чужим именем? Мстиша почувствовала на щеке горячую ладонь. Воздуха не хватало, и темнота утягивала в себя, но в руках мужа ей больше не было страшно. – Очнись же! – Пальцы Ратмира, бестрепетно вторгшиеся в ее рот, грубо прервали Мстишино блаженное забытье. – Давай же, дыши! – крикнул он, вытаскивая землю из ее глотки и побуждая рвотный позыв. – Дыши!
Сознание вернулось вместе с болью. Мстислава едва успела свесить голову, когда подступила тошнота, а с ней и поток рыданий. Ратмир не жалея хлопал ее по спине и не успокоился, пока Мстиша не выкашляла последнюю крупинку грязи. Когда остались только слезы, она закрыла лицо руками. Отчего-то ей было стыдно. Очень стыдно.
– Все кончено. Все позади, – прошептал Ратмир, но Мстиша не могла успокоиться.
Ее колотила дрожь, и оттого, что он был рядом, но при этом так непреодолимо далеко, становилось только хуже. И вдруг, точно прочитав Мстишины мысли, Ратмир притянул ее к себе и крепко обнял. Не удержавшись, она завыла в голос. Уткнувшись ему в грудь и вцепившись негнущимися пальцами в плащ, до боли знакомо пахнущий травой после дождя, Мстислава затряслась в беззвучных рыданиях.
– Прости меня, прости, – сокрушенно шептал Ратмир. – Какой же я дурень, как я только мог додуматься притащить тебя сюда… – Его шершавая ладонь неловко гладила Мстишу по голове, и она молила, чтобы это мгновение никогда не кончалось.
– Я… – всхлипнула Мстислава и подняла на него заплаканное лицо, – я заслужила это.
Рука Ратмира резко замерла на ее волосах, и он нахмурился.
– Что ты такое говоришь?
Она принялась вытирать слезы, но остановилась, поняв, что лишь размазывает грязь по лицу.
– Я причинила тебе столько дурного, я…
– Никто не заслуживает подобного, – сурово возразил он, обрывая ее. – Твой брат – чудовище, поднявшее руку на собственную сестру.
Но слова Мстиславы прервали счастливый миг, напомнив Ратмиру о том, кто она и что совершила. Он отстранился и, сдернув с плеч плащ, накинул его на Мстишу. Движения его были скупыми и отрывистыми, словно он не хотел лишний раз прикасаться к ней.
Глухо застонал Желан. Вспомнив о нем, Ратмир быстро распоясал и связал главаря его же ремнем. Оставив Чубатого на земле, он помог Мстиславе подняться. К этому времени из дома стали выводить плененных разбойников. Подозвав к себе одного из своих людей, Ратмир велел ему позаботиться о девушке, а сам поднял Желана и потащил его к выходу.
Он больше ни разу не взглянул в сторону Мстиши.
14. Ратмир
В кабаке было душно и невыносимо шумно.
Зато не так слышны собственные мысли.
Ратмир бездумно смотрел в кружку – третью или четвертую? он уже и сам не помнил – и вертел в руках деревянного волка. Раньше он никогда не вырезал волков, только птичек, но сам не заметил, как из вороха стружки показалась клыкастая морда. Раньше Ратмир не ходил по кабакам и почти не прикасался к хмельному: он не хотел терять власти над собой даже на короткое время. Ему важно было оставаться хозяином собственной воли хотя бы в промежутках между превращениями. Но теперь… Теперь он мог себе это позволить. Теперь все было по-другому.
Ратмир усмехнулся. Наверное, со стороны его улыбка выглядела оскалом. Какая разница… Кажется, в последнее время его стали здесь узнавать. Не в том смысле, что признали в нем княжича, хотя, может, и это тоже. Нет, он становился завсегдатаем. Он, бывший оборотень, – завсегдатай кабака! Ратмир рассмеялся, хрипло и невесело. В тот миг, когда он узнал, что больше никогда не станет волком, что чудовище, владевшее его душой и телом, навсегда исчезло, перед ним открылся целый мир. Новая, свободная жизнь. И вот как он решил ею распорядиться. Пропить в кабаке.
Теперь Ратмир смеялся уже в полный голос, так что тряслись плечи. Люди косились на сидящего в одиночестве не то охотника, не то княжеского дружинника и недоуменно переглядывались. Но никто не смел ни посмотреть в открытую, ни вразумить словами. Его сторонились, как сторонились прежде, чувствуя силу и тьму. Чувствуя зверя. Но зверь исчез, а тьма… Тьма осталась.
Ратмир залпом осушил кружку и вышел, посадив деревянного волчка охранять горсть монет, причитающихся кабатчику за выпивку.
Он пришел сюда пешком. Ему не хотелось ни за кого отвечать, даже за лошадь. Ратмиру хотелось забыться.
Выйдя на улицу, он осмотрелся по сторонам. Кроме тех, кто боялся его, были и те, кто надеялся воспользоваться его слабостью. Рука привычно ощупала нож на поясе. Что ж, пусть попытаются, подумал он без задора. Равнодушно.
Он мог заночевать на подворье, но ему не хотелось чужих запахов, жестких, даже после сотни стирок помнящих предыдущих постояльцев простыней и любопытных взглядов. Следовало вернуться домой.
К жене.
Волна дурноты накатила на Ратмира одновременно с мыслью о ней. Дрянное кабацкое пойло встало у самого горла, и он едва успел отшатнуться к обочине, прежде чем тошнота нагнала его. Он сумел сдержаться тогда, в опочивальне, но теперь не было нужды терпеть. Воспоминания, которые Ратмир так старательно топил на дне кружки, хлынули, руша возведенную им ограду.
Все началось с Незваны. С Незваны, побрал бы ее леший! Она появилась в Зазимье именно тогда, когда, вместо того чтобы заново начаться, его жизнь разваливалась на глазах, и он ни на миг не верил ведьме. Даже когда она помогла им поймать главаря шайки. Даже когда сама едва не погибла от его рук.
Ее появление не могло оказаться простой случайностью, стечением обстоятельств. Он чувствовал это, но не мог подкрепить вескими доводами. Ратмир пытался убедить Хорта отказать ей от дома, не позволять находиться рядом с Векшей, но все бесполезно. После того как Незвана помогла им закончить уже много месяцев безуспешно длившуюся охоту на Желана, все сомнения друга развеялись. Тем более что Незвана души не чаяла в Векше. Ее преданность казалась искренней, но