– Берегись чарки, она заполончива, – печально проговорила она.
И вышла вон, тихо притворив за собой дверь. Ратмир остался один с неприятным, царапающим чувством неудовлетворения. Так, словно… Словно он не хотел, чтобы она уходила.
15. Знакомство
– Ну же, не бойся! – стараясь не рассмеяться, подбадривал Хорт.
Он придерживал под уздцы Петельку, самую смирную кобылу не то что в конюшне, а во всем Зазимье, но Векша, вцепившись обеими руками в луку, неуверенно ерзала в седле и глядела на мужа огромными от ужаса глазами, словно котенок, которого бросили в реку. Мысль о том, чтобы научиться ездить верхом, принадлежала самой Векше, и воевода, исполнявший любое желание жены, даже предложил ей усесться в седле по-мужски, на что, конечно, получил негодующий отказ.
Мстиша стояла чуть поодаль и, как и Хорт, с трудом боролась со смехом. Сама она никогда не боялась животных, а после жизни у Шуляка могла управиться с любым из них, и бедная Векша, думавшая так угодить мужу, страстно любящему лошадей, вызывала одновременно умиление и сочувствие. Мстиславе вообще нравилось наблюдать за этими двумя. Хотя молодые супруги и старались на людях не проявлять чувств, у них плохо получалось. Трудно было не заметить, какие взгляды бросал на жену Хорт и как загорались глаза Векши в ответ. Сквозь искреннюю радость за них Мстиша чувствовала неизбывную тоску по их с Ратмиром счастью, которое она так легко и бездумно разрушила.
Послышались веселые голоса стражников и звук отпираемых ворот. Обернувшись, Мстислава увидела, как в усадьбу – легок на помине – въезжает Ратмир.
Сердце затрепыхалось, словно попавший в силки заяц. С той странной ночи, когда он неожиданно возник в дворовой трапезной, прошло уже несколько дней, и все это время он не появлялся у Хорта, что только добавляло к Мстишиной тревоге. Она никогда не видела его прежде ни хмельным, ни потерянным. Даже во время их путешествия он не позволял себе настолько не заботиться о собственной наружности, всегда оставаясь опрятным и собранным. В ту ночь же трудно было понять, кого она видела перед собой: княжича или бродягу из шайки Желана. С Ратмиром творилось что-то неладное, и Мстиша не сомневалась, что виной всему была Незвана.
Но нынче от сердца отлегло. Ратмир пусть и не светился здоровьем, но выглядел как подобало княжичу: ворох черных кудрей укрощен, темная аксамитовая свита ладно облегала тело, хоть и подчеркивала худобу, а на правой руке гордо восседал Бердяй. Но первый радостный порыв схлынул, и Мстиша опустила голову: в своих лаптях и посконной рубахе она снова оказывалась непреодолимо далеко от него.
Мрачные мысли развеяла быстрая тень, заслонившая солнце. Мстиша вздернула голову и вскрикнула от неожиданности: на нее летел ястреб. Она чуть присела и, зажмурившись, выставила вперед руку, пытаясь заслониться от птицы. Но, на мгновение зависнув над ней, Бердяй вдруг осторожно опустился на ее плечо. Осознав, что именно произошло, Мстиша выпрямилась и, несмело открыв глаза, покосилась на рябую грудку, почти утыкавшуюся ей в щеку. Весь невозмутимый вид Бердяя говорил о том, что он оказал жалкому бескрылому существу великую честь, выбрав его в качестве присады.
Опомнившись, Мстислава, по-прежнему не решаясь пошевелится, перевела оторопелый взгляд на Ратмира. Тот, не сводя изумленного взора с обоих, спешился и подошел ближе. Кажется, он даже не заметил Хорта с Векшей, по-прежнему безуспешно пытавшихся выехать из конюшни.
Ратмир остановился, недоверчиво переводя взгляд с питомца на Мстишу.
– Что это с тобой, Бердяй? Зачем людей пугаешь?
Он вытянул вперед руку в сокольничьей перчатке, но ястреб презрительно покосился на нее, отвернулся и через миг, довольно болезненно оттолкнувшись от Мстишиного плеча, взмыл ввысь. Некоторое время Ратмир и Мстислава недоуменно смотрели вслед строптивой птице, и лишь потом, спохватившись, княжич отступил на шаг, когда понял, что стоит слишком близко к девушке.
– Извини, – не глядя на Мстишу, пробормотал Ратмир, без причины поправляя перчатку, – не знаю, что на него нашло.
Он неловко кивнул ей и, не переставая хмуриться, поспешил к завидевшему его Хорту. Мстислава рассеянно потерла саднящее от птичьих когтей плечо. В душе затеплилась надежда: Бердяй узнал ее. Узнал, несмотря на внешность, почувствовал что-то внутри нее. Значит, это что-то мог ощутить и Ратмир. Значит, еще не все потеряно! Надо продолжать бороться.
– Незвана! – спустил ее с небес на землю недовольный голос. – Вот ты где! Опять ворон считаешь? – Старая ключница Кислица никому не давала спуску и, хотя и относилась к Мстише с состраданием, спрашивала, как с остальных слуг.
– Не ворон, ястребов, – улыбнулась Мстислава.
Кислица фыркнула:
– А ну ступай на поветь, там девки перины вытряхивают. Им рук не хватает, а ты тут ошиваешься!
Мстиславе не оставалось ничего иного, как подчиниться. В усадьбе Хорта ее не били и не обижали, справно одевали и кормили, но и от работы отлынивать не позволяли. Нынче она сполна ощущала на собственной шкуре, каково раньше приходилось Векше. Но Мстиша смирила гордость. Жизнь у Шуляка и разбойников пообтесала ее, и, пусть к вечеру она не чувствовала под собой ног, а руки грубели от грязной работы, Мстиша была благодарна своей бывшей служанке за то, что имела. Едва ли прежняя Мстислава на ее месте стала бы заботиться о какой-то проходимке.
Вечером, когда дела были закончены, Мстишу, как и остальных слуг, отпускали из дома. Поначалу покидать пределы усадьбы было боязно. Отчего-то Мстислава считала, что Желан сумеет отомстить ей даже из острога, где он томился в преддверии княжеского суда, и казалось, что за всяким углом подстерегает разбойник. Но вольнолюбивое естество взяло верх, и она потихоньку начала выбираться за стены усадьбы.
Другие девушки-чернавки, сбившись стайкой, гуляли у реки, пели песни и играли с городскими парнями. Но Мстиша чувствовала себя чужой среди них. Ей не нужно было искать пару, а перебороть себя и подойти к черной, грозно рокочущей воде она до сих пор не могла. Но лето входило в пору, и доносившиеся с улицы почти деревенские запахи – медвяной кашки, сухой терпкой полыни, остывавшей после жаркого дня земли, костров из плавника, разведенных на песчаном берегу, – выманивали из дома. И все же, блуждая по березовой роще, раскинувшейся на высоком пригорке, Мстислава только острее чувствовала свое одиночество. И ночью в людской, когда в жидком летнем полумраке долго еще шелестел девичий шепот и слышался сдавленный счастливый смех, Мстиша казалась себе древней, отжившей свой век старухой.
Ратмир появился в усадьбе впервые за три седмицы. Ходили слухи, что на восточных рубежах княжества было неспокойно, и князь отправлял младшего сына с дружиной на разведку. Короткий поход не сулил серьезных опасностей, но Векша извелась и не находила себе места, пока Хорт не появился на пороге целый и невредимый. Нынче в усадьбе устраивали пир по случаю благополучного возвращения отряда, и в доме царили оживление и радостная суматоха. Слугам тоже накрыли праздничный стол, и все были слегка навеселе. Лишь Мстислава не разделяла общего ликования: Ратмир приехал на пир с Незваной.
Мстише пока не позволяли прислуживать во время застолья, но она вместе с остальными девушками провожала гостей в гридницу и избежать встречи с княжеской четой при всем желании не могла. Трудно сказать, что оказалось сложнее: увидеть Ратмира после разлуки и не сметь не то что кинуться ему в объятия, а лишний раз взглянуть на него или столкнуться лицом к лицу Незваной.
Ратмир, нарядный и особенно красивый сегодня, в расшитой золотом верхнице и с тяжелой гривной на шее, кажется, даже не заметил ее. Он улыбался и сыпал шутками, заставляя щеки чернавок вспыхивать, а сердца – Мстиша знала наверняка – колотиться в два раза быстрее. Княжич бережно придерживал Незвану, помогая ей подняться на крыльцо.
Мстиша растерялась. Она предполагала, что рано или поздно увидит их вместе, но все равно не была к этому готова. Скромно потупившись, Незвана улыбалась, но на миг их взгляды встретились, и Мстиславу будто снова ударили под дых. На ее собственном, таком прекрасном лице – она ведь уже успела забыть, насколько красивой была! – блеснула гадкая Незванина усмешка. Ноги сделались мягкими, точно студень, и Мстислава неловко шагнула назад, хватаясь за перила, чтобы не упасть. Торжествующая улыбка Незваны стала шире. По-детски беззащитным движением она коснулась Ратмира. Обернувшись на жену, он коротко улыбнулся и взял ее руку в свою, и в груди Мстиши что-то оборвалось.
Воздуха не хватало, желудок противно сжался. Единственным желанием было бежать прочь, куда угодно, лишь бы подальше от загремевших в гриднице волынок и гуслей, от смеха, звона посуды и топота самых рьяных гостей, уже успевших пуститься в пляс. Там, в сердце праздника, был ее муж, а по правую руку от него вместо Мстиши сидела самозванка, отобравшая у нее жизнь.
Она закрыла лицо ладонями. Нет. Она сама отдала ей все. Сама.
Но горевать Мстише не позволили. Вездесущая Кислица немилосердно встряхнула ее и отправила судомойничать. Впрочем, Мстиша мысленно поблагодарила ключницу: работа не оставляла времени ни на раздумья, ни на глупости.
Несмотря на то что она и две ее товарки трудились не покладая рук, гора блюд и кубков начала уменьшаться только к вечеру, когда гуляние стало сходить на нет. Наконец Мстишу отпустили, и, с облегчением разогнув спину и вытерев покрасневшие, скукожившиеся от воды руки, она выскользнула во двор.
Мстислава нашла укромный уголок рядом с конюшней и присела на старую почерневшую чурку, где когда-то кололи дрова. На усадьбу опускались тихие сумерки, лишь из рощи доносилось нежное щебетание зарянки, да по крыше шуршал мелкий дождь. Вспотевшая от работы и пара, Мстиша закрыла глаза и подставила разгоряченное лицо прохладной мороси. На несколько мгновений она застыла, наслаждаясь долгожданным бездействием. Мстиша и сама не заметила, когда капли, скатывавшиеся по щекам, сделались солеными и теплыми. Мелко затряслись плечи, и, поняв, что сейчас разрыдается в голос, она накрыла рот ладонями.