Наносное тепло быстро выстудилось. Внутри Мстислава была холодная и чужая сама себе. Раньше в сердце горел огонь, но теперь от него остались лишь остывающие угли. Издалека ей казалось, что рано или поздно она сумеет возвратить любовь Ратмира, а с ней и собственную жизнь, но теперь стало ясно: Мстиславе не под силу тягаться с самой собой. С Незваной в украденной личине.
Что бы Мстиша ни делала, для Ратмира она навсегда останется ведьмой, бросавшей в него камнями.
Она всхлипнула и зло вытерла слезы, когда услышала шаги. Встрепенувшись, она вскинула голову и увидела Ратмира. Он остановился, изумленно обежав ее взглядом, и мягкая блуждающая улыбка, которую он принес с пира, медленно, не поспевая за посерьезневшим взором, растворилась с его губ. Мстиша с сожалением поняла, что, нечаянно сделав Ратмира свидетелем своего горя, разрушила безмятежный миг его счастья.
– Незвана? – удивленно спросил он. Казалось, за это время она должна была привыкнуть, но слышать чужое ненавистное имя из любимых уст было особенно больно. – Что стряслось?
Ратмир подошел к ней и присел на корточки, словно перед ребенком. Должно быть, по наитию он сочувственно потянулся к ее запястью, но Мстиша против воли вздрогнула, и, опомнившись, княжич отдернул руку. Сердцем он все еще находился в гриднице рядом с родными и друзьями и позабыл, что та, кто сидит сейчас напротив, к их числу не принадлежит.
– Ничего. – Она шмыгнула носом.
От Ратмира пахло праздником, жареным мясом, дымом, хмельным медом и Мстишиными благовониями. Наверное, Незвана щедро умасливала кожу, перед тем как… Она старалась не задумываться об этом, но сейчас мысли стали слишком очевидны. Мстислава зажмурилась.
– Тебя кто-то обидел?
Зачем он допытывается? Зачем мучает ее? Стоило протянуть руку…
Когда Мстиша подняла веки, Ратмир оказался неожиданно близко. Вопреки голосу разума, она опустила взгляд на его губы. Заметив это, Ратмир нахмурился и отстранился.
– Нет, – поспешно заверила Мстислава, – меня никто не обижал. Я просто устала. Хлопотный день. – Она слабо пожала плечами и попробовала улыбнуться, но по телу пробежала дрожь.
– Замерзла? Немудрено, ночь нынче студеная. – Он взял ее за руку, вынуждая подняться. Даже не догадываясь, какие чувства вызывает в ее душе, Ратмир стянул поплотнее концы соскользнувшего с плеч Мстишиного шерстяного платка. От тепла его ладоней по телу пробежала волна истомы. – Ступай в дом.
– Нет, – замотала головой Мстислава. Отчаянно хотелось, чтобы его руки задержались на ее плечах хотя бы на миг. Впрочем, ни к чему продлевать пытку. – Я хочу еще немного побыть здесь. Это ты иди, княжич. Иди к жене, – добавила она, с горечью вспомнив о Незване, которая, завернувшись в ее меха, поджидала Ратмира в жарко натопленной гриднице.
Лицо княжича застыло.
– Я отправил ее в детинец, – не глядя на Мстишу, негромко проговорил он. – Уже поздно, и она не любит шума, – словно оправдываясь, продолжал он еще тише, и по его лицу снова скользнула тень стыда и боли.
Мстислава во все глаза смотрела на Ратмира. Напоминание о жене было ему неприятно! Она вдруг ясно поняла это, и от чистой, окрыляющей радости сердце забилось скачками. Спохватившись, Мстиша опустила голову, чтобы не выдать себя.
Начавшее становиться неловким молчание неожиданно прервалось громким урчанием. Вспыхнув, Мстислава схватилась за живот и смущенно рассмеялась. Она даже обрадовалась тому, что гнетущая тишина разрешилась столь приземленным образом: Ратмир вскинул голову, и его помрачневшее было лицо прояснилось.
– Да ты голодная, – улыбнулся он. – Будь здесь, никуда не уходи.
С проворностью дворового мальчишки Ратмир вскочил и исчез в сгустившихся сумерках, чтобы через некоторое время возвратиться со свернутым рушником, источавшим умопомрачительный запах грибной кулебяки. Мстиша поняла, что действительно ничего толком не съела за день, и неожиданная забота Ратмира тронула ее.
– Держи. – Он вложил кулек ей в руки. – А теперь идем, я провожу тебя.
Ратмир легонько подтолкнул Мстишу, не давая ей возможности возразить. Жаль, что идти пришлось совсем недалеко. Он отворил перед ней дверь в людскую избу.
– Доброй ночи. Не плачь больше. – Он сбежал по ступенькам и обернулся: – Вот увидишь, все наладится.
Мягко улыбнувшись, Ратмир легкой, беззаботной походкой направился обратно к терему. Мстиша глядела ему вслед, пока его тень не скрылась из виду. Когда шаги окончательно стихли, она с наслаждением вдохнула запах печева и вошла в избу.
В эту ночь ей впервые за долгое время снились хорошие сны.
Ратмир и сам не понимал почему, но с той самой поры, как он отобрал треклятый гребень, заплаканное лицо Незваны не выходило из головы. Как и глухой стук, с которым тот упал в ларчик с Мстишиными безделицами. Решение пришло быстро и точно помимо его воли. Руки, соскучившиеся по дереву и резцу, словно только того и ждали, и новый гребень выходил особенно ладным. Ратмир работал с давно забытой радостью, крепко ухватившись за возможность хоть что-то сделать правильно.
Сразу после похода отцу понадобилась помощь в домашних делах. В дальнем имении убили тиуна, и им с братом пришлось ехать туда, чтобы расследовать произошедшее и назначить нового человека. В последнее время Ратмир был только рад лишнему поводу отлучиться из детинца, но на сей раз ему не терпелось поскорее вручить подарок и – странно подумать – увидеть, как обрадуется Незвана. Почему-то он не сомневался, что она обрадуется.
Но когда Ратмиру пришлось снова гостить у Хорта, ее нигде не было видно, а разыскивать самому или выпытывать, где она, вдруг показалось неуместным. Он удивленно понял, что еще некоторое время назад не увидел бы в подобном ничего зазорного, но нынче, когда за пазухой лежал сделанный для нее гребень, это стало казаться предосудительным. Странное и тревожащее осознание не заставило Ратмира отказаться от своей затеи, и первый же день, проведенный с женой после разлуки, лишь укрепил его в своем желании. Мстиша принялась упрекать Ратмира в том, что он не похвалил новых нарядов и украшений, коими она успела обзавестись в его отсутствие – страсть, которой он прежде не замечал в ней. Впрочем, прежде он не замечал многого.
Следующий раз оказался успешнее. Памятуя, как встретил Незвану в людской трапезной, Ратмир, под благовидным предлогом отлучившись из-за стола, направился в стряпущую избу. На крыльце его перехватила старая ключница.
– Здравствуй, княжич, – поклонилась она и лукаво прищурилась: – Заплутал, что ли?
В голове вспыхнули детские воспоминания: кажется, только вчера они с Хортом улепетывали, обжигая животы набитыми в подолы рубах троежитниками, сворованными прямо из-под носа грозящей им вслед кулаком Кислицы. На миг снова почувствовав себя провинившимся озорником, Ратмир хмыкнул, неловко провел рукой по волосам, но быстро нашелся:
– По квасу твоему соскучился.
Ключница чуть склонила голову набок.
– Так прислал бы кого из девок, нешто самому ходить?
– А почему бы и не сходить? Глядишь, не развалюсь, – улыбнулся Ратмир, надеясь отшутиться. Старую лисицу всегда было трудно провести.
Ключница поджала губы и издала неопределенный звук, но Ратмир, начиная терять терпение, открыл дверь.
– Незванка? А ну, подай княжичу квасу, того, что в холодке стоит, позабористее! – крикнула ключница, сунувшись было в проем, но Ратмир шагнул внутрь, оттесняя ее:
– Ступай, Кислица, сам разберусь! – И закрыл дверь, едва не прищемив старухин подол. – Вот же приставучая, – проходя в избу, пробурчал он, стараясь говорить как можно непринужденнее.
Но Незвана, перебиравшая высокую горку гороха, удивленно замерла. Кажется, смысл слов ключницы дошел до нее не сразу, потому что некоторое время она ошеломленно глядела на Ратмира и лишь потом, стряхнув в миску прилипшие к рукам горошины, поднялась и заторопилась в клеть.
Ратмир опустился за стол и, когда Незвана, появившаяся с крынкой и кружкой, бросила на него короткий взгляд, беспокойно дернул ногой. Он начал жалеть о том, что сел не на свое прежнее место в конце стола, а рядом с девушкой.
Незвана налила кваса и, не сводя настороженного взгляда с Ратмира, опустилась на лавку, словно знала, что явился он вовсе не за тем, чтобы утолить жажду. Под ее взором, слишком серьезным и глубоким, Ратмиру сделалось не по себе. Он раскаивался в том, что пришел. Ратмир начинал чувствовать, что, придя к ней, ввязывался во что-то большое. Что-то, за что ему придется нести ответственность, от чего нельзя будет просто отшутиться. Его уже и так тяготил груз вины и лжи, и, наверное, следовало лишь допить не лезшую в горло кислятину и откланяться. Но гребешок жег за пазухой, будто там опять лежали горячие пироги.
Бросив попытки влить в себя квас, Ратмир отставил кружку. Ему всегда проще было говорить напрямик.
– Я искал тебя, Незвана.
Лицо девушки чуть-чуть, едва уловимо дрогнуло, когда он произнес ее имя. Так, будто Ратмир прикоснулся к больному месту. Его взгляд против воли скользнул на шею Незваны. Ратмира передернуло, словно это он, а не ее подонок-братец оставил там теперь уже выцветшие, изжелта-багровые следы.
Заметив, куда он смотрит, Незвана беспокойно нащупала горловину рубашки и натянула ее до самого подбородка.
– Я принес тебе кое-что, – поспешно отводя глаза, проговорил Ратмир и достал гребень. – Вот.
Очи Незваны изумленно расширились, когда она увидела вырезанную на деревянной глади клетку, из которой, расправив трепещущие крылышки, вылетала птица. Ратмир со спокойным удовлетворением мастера подумал, что резьба и вправду удалась на славу, и пташка получилась как живая: вся стать маленького, но сильного тельца была направлена на движение к свободе.
Незвана перевела ставшие огромными глаза на Ратмира, и он вздрогнул. Он помнил их блеклыми и почти бесцветными, как талый речной лед, но сейчас они оказались ярко-голубыми. Должно быть, всему виной слезы, стоявшие в них, или странный отсвет жировика.