— Казнь, — ответил Кейгот-Сирота.
— Я вижу, что казнь, — ответил я. — Но почему я, вроде как ваш командир, об этом не знаю ни слова?
— Теперь знаешь, — буркнул Кейгот. — Давайте первую лошадь!
Грохот выстрела заставил всех замереть на месте.
— Быстро же у вас кончилась обещанная верность, — я взмахнул дымящимся оружием. — Не ты ли клялся идти вслед за мной?
— Мы всегда казнили дымарей, — сдаваться легко Кейгот не собирался. — Они хуже всех. Им недостаточно только наших жизней, им нужна Мать-Земля!
— Ты согласился идти за мной. Ты подчинялся мне, когда я решил взять этот форт. А сейчас, когда опасность миновала, вновь решил, что в одиночку справишься лучше? — я взглянул на остальных соплеменников Кейгота и вбросил бомбу. — Не кажется ли тебе, что месть беззащитным — выбор труса?
Думаю, помочись я ему на шорты, и то не достиг бы такого эффекта.
— Ещё никто, — Кейгот задохнулся от ярости, — не смел назвать Кейгота в лицо трусом и уйти после этого на своих ногах!
— Ещё никто, — в тон ему продолжил я, — не смел преступить данную мне клятву! Пока здесь главный я — никаких казней без приказа не будет!
— Боги тому свидетели, — на привычный голос Ирги грохот за моей спиной походил крайне условно. Я обернулся как раз вовремя, чтобы заметить, как в её глазах угасает ослепительно-белый грозовой отсвет.
Резко пахнуло озоном — как после хорошей грозы. К этому запаху примешался куда менее благородный — у дымаря сдали нервы.
— Уберите куда-нибудь этого жалкого вонючку, — приказал я. — Ссоры нам сейчас ни к чему!
— Почему? — спросил Кейгот, пока его воины тащили воющего пленника в сторону, — Почему боги поддерживают чужака? Почему они были глухи к моим просьбам, когда погибал мой народ?
— Когда мы перебьём отряд преследователей до последнего человека, — пообещал я, — ты это поймёшь.
— Когда мы, — Кейгот запнулся на полуслове. — Что?
— Что слышал, — я ухмыльнулся. — Или ты думал, что мы просто будем сидеть за прочными стенами, пока сюда не пригонят несколько сотен всадников с батареей пушек, и не вышибут ворота? Как бы не так!
Если боги хотят кого-то покарать, они сохраняют ему жизнь. Я понял это, когда мог лишь бежать и стискивать зубы в бессильной ярости. Бежать лишь затем, чтобы встретить участь ещё более позорную.
Мои воины выполняли чужой приказ. Женщина, которая могла бы стать моей женой, выбрала чужака. Я победил в одной из тех битв, о которых и годы спустя будут петь у костров, но в этом нет моей заслуги.
Боги, за что вы так смеётесь надо мной? Не я ли щедро приносил вам черепа врагов и трепещущие плоды утробы их женщин?
Если бы не пламя Отца-Неба в глазах Ирги, я бы убил её заносчивого недомерка на месте. Нет, выбил бы ему зубы и употребил вместо женщины! А потом… а потом…
— Кейгот! — окрик Вадима словно резанул меня тупым ножом. — Там над воротами снаружи какая-то балка, посмотри, она сгодится на виселицу?
Что за идиотский вопрос? Он что, вообще не понимал, что это виселица и есть? С каким бы удовольствием я бы вздёрнул его там за ноги, а потом спустил кожу — заживо, пока мухи откладывали вонючие личинки прямо в его мягкую плоть!
— Эй! — Вадим повторил свой вопрос. — Я спрашиваю, эти балки, они сгодятся на виселицу?
— Сгодятся, — ответить как ни в чём ни бывало оказалось непросто. — Ты передумал насчёт казни?
— Почти, — Вадим указал на два тела в углу двора. — Эти наши воины, повесь их там, как обычно делают это дымари, чтобы смотрелись убедительно.
Я не знаю, как я сумел удержаться. Здесь и сейчас, один хороший бросок ножа достал бы поганого недомерка — и прикончил на месте!
— Ты хочешь, — от ярости мне перехватывало голос, — ты хочешь осквернить покой мёртвых? Осквернить их тела после смерти?
— Ирга сказала, что берёт это на себя, — как ни в чём ни бывало сказал чужак. — Договорится, жертву принесёт, или чего там у вас делают в таком случае, я не знаю.
— Убивают, — мрачно сказал я вполголоса. — За святотатство.
— Что? — крикнул Вадим. — Я не расслышал! Что, будут какие-то проблемы?
— Никаких, — я задавил гнев. — Повиснут не хуже дымарей! Но тебе лучше бы не делать их позор напрасным!
— Обмануть врага после смерти? — клянусь богами, чужак смеялся. — Да про них легенды сложат!
Обмануть? Пока что все действия недомерка выглядели сущим безумием. Он приказал снять пушки с башен.
Снять!
И поставить вместо них натёртые угольной пылью жерди с коновязей!
Ружьё недомерка, такое же лживое, как и он сам, умеет стрелять десять раз подряд, но в его ли силах заставить бревно стрелять не хуже пушки?
Сомневаюсь. Но жертвы его безумия послушно спускали пушки во двор на трещащих канатах.
Я смотрел на это и мог лишь в тысячный раз клясться, что когда всё это закончится неудачей — я прорублюсь к недомерку через всех, кто попадётся на моём пути — лишь бы перегрызть его бледное горло и вырвать лживую печень!
В своём безумии чужак оказался последователен, как священные шуты Народа — из тех, кто может пнуть старика и помочиться в чан с брагой.
Южане обрезали косы. Все, от уважаемого торговца и до младших сыновей! Больше того — они растрепали бороды и нацепили одежду наёмников Ленно, тех наёмников, что разорили Долину Курганов, а детей и стариков жгли прямо в хлебных амбарах!
— Клянусь, — я стиснул оголовье меча так сильно, что у меня заболели пальцы. — Я клянусь, что…
— Кейгот, — мою клятву прервала Ирга. — Выслушай меня.
Я даже не услышал, как она подошла ко мне. Из всех женщин, только у неё получалось ходить настолько тихо, что даже лучшие воины могли расслышать её шаги не каждый раз.
— Говори, женщина, — мой голос дрожал от ярости. — Но будь убедительна!
— Мать-Земля приняла наши души, — просто и буднично сказала она. — Совсем как в древних легендах. Вадим чужак, это правда, но я была им, а он — мной пред Матерью-Землёй. Он чужд настолько, что даже я не понимаю его поступков. Но ещё ни один его замысел не причинил зла Народу — и не причинит, пока он верит нам. Я бы не хотела, чтобы твои поспешные суждения и вызванные ими поступки оттолкнули его.
— Что он делает, этот чужак? — мне приходилось держаться изо всех сил. — Пока я вижу только позор всех, до кого у него получается дотянуться!
— Тогда у тебя что-то с глазами, Кейгот-Слепота, — отрезала Ирга, — потому что я вижу взятый форт и богатую добычу!
— Какой нам от неё прок, если к вечеру мы станем покойниками? — не выдержал я. — Он погубит нас всех своими безумными играми!
— Погубит, — согласилась Ирга. — Но вряд ли нас. Ты воевал, как было заведено, и ты храбрый воин, я знаю. Твой отец был храбрым воином, и его отец — и все, кого помнят легенды твоего рода. Но это не помогло. Настала пора меняться. Пойми это, пока не поздно. Я хотела бы видеть перед собой друга и соратника, а не обиженного врага.
Я взглянул на суматошную возню подчинённых безумца. Пушки, одну за другой, устанавливали под коновязью, в углу двора. Куда он собрался из них стрелять, в стену?
— Ты знаешь, что из всех, кто мог бы выстоять пред ликом Отца-Неба в день моей двадцать первой весны, твоё имя на совете назвали первым? — Слова женщины резанули меня больнее клинка. Несколько дней назад, услышь я такое, я сошёл бы с ума от радости.
Но сейчас?
— Я признаю, что был не прав, — глухо сказал я, — когда переживу этот вечер.
— Переживёшь, — Ирга усмехнулась, и показала на пушки. — Видишь? Их уже готовят к первому выстрелу. Мне говорили, что ты умён, Кейгот, неужели ты до сих пор не понял?
И тут я узнал, что же происходит, когда боги действительно хотят кого-то покарать. Они всего лишь дают понять, каким слепцом ты был до этого.
В прямом бою мы вряд ли могли на что-то надеяться. Разумеется, в сто человек форт в открытом бою взять не получится ни у кого, но и осаждённым после такого не уйти. Оставалось только спешно придумать несколько гнусных трюков, и всерьёз озадачить местных жителей. В этой непростой игре у меня было несколько выгодных козырей.
Прежде всего — чутьё полукровок. Да, по словам Ирги, оно давало им возможность идти по следу кровных родичей не хуже гончей. Но как с их точки зрения выглядели события, что произошли вслед за нашим выходом к форту?
В таких ситуациях обычно верят самому привычному результату. Тому, например, что беглецы выскочили на форт, проиграли встречный бой, частью попали в плен, а частью разбежались.
Хороший повод злоупотребить этой ошибкой врага. Для большей убедительности я распорядился отослать полдюжины легкораненых сразу после боя. Каждому из них выдали по несколько самых быстрых наших лошадей. Хотя бы один-два наверняка проскочат — и донесут известия степнякам.
Осталось только дождаться результата. Ручей и пара колодцев, один во дворе и один в подвалах башни, гарантировали, что без воды мы тоже не останемся. Назначенный в завхозы Юрек Шеслав подтвердил, что местных запасов нам хватит на верных полгода. Форт строили для снабжения целой армии. Полурота стрелков, пусть даже и степняков, его запасам не грозила даже с поправкой на стремление интендантов сэкономить на количестве и ассортименте продуктов.
За любое разумное время такая дыра в блицкриге противника наверняка привлечёт грамотных командиров с нашей стороны баррикад. Труд гонцов наверняка окупится — даже с учётом временной потери воинов и лошадей.
До тех пор мне следовало дополнительно упрочить репутацию загадочного чужака из неведомых далей. Возможность победить в бою, который местные не считали даже приемлемым, желательно — с разгромным счётом, как раз тянула на такой подвиг.
Именно поэтому я стоял на плоской крыше центральной башни с монокуляром в руках и разглядывал колонну всадников. Преследователи неторопливо тянулись в расставленную ловушку.
Над воротами уже гудел рожок. Один из охранников Шеслава разбирался в местном сигнальном деле вполне достаточно, чтобы звучать убедительно. Ответное приветствие раздалось вовремя, и такое, как нужно. Колонна приняла нас за своих.