— Есть лишь один способ проверить, на что мы все годимся, — недовольно сказал я. — Ирга, пошли. У нас впереди ещё много работы.
Вадим продолжал меня тревожить. Месяц прошёл в боях и переездах, но я чувствовала, как с каждым новым успехом тяжесть на его душе лишь увеличивается. Он старался не показывать своих волнений, но я достаточно познала его как мужчину, чтобы чувствовать это хотя бы в постели. Он что-то знал — и не торопился говорить об этом раньше времени.
Вот и сейчас он сидел за необъятным столом коменданта последнего южного форта, и мрачно проглядывал бумаги. Засыпали мы с ним ещё вместе, но долго Вадим рядом со мной не пролежал.
На карте за его спиной торчали булавки с подписанными бумажными хвостиками. Дозоры, патрули, дорога, по которой выводили на север небоеспособных пленников из фортов, даже перехваченные группки работорговцев — с точной датой и числом спасённых рабов. Любое действие наших войск отмечалось на карте незамедлительно. Любой маршрут — провешивался разноцветными нитками.
Именно поэтому рядом с Кейготом всегда находился один из Шеславов. При всех его достоинствах, читал вождь плохо, и только церемониальный шрифт. Скоропись всегда повергала его в ступор, а скоропись Вадима — тем более. Насколько хорошо Вадим умел чертить карты и описывать затейливые технические идеи, настолько же плохо выглядела его речь на письме.
— Полтысячи воинов, — очередная бумага легла на стол. — Плюс-минус раненые, без учёта минимальных гарнизонов по фортам и конных патрулей. Не более сотни мушкетёров.
Вадим заметил, что я проснулась, и как всегда начал говорить, будто наш разговор не прерывался.
— Если мы разбавим их пикинёрами, — Вадим бездумно пощёлкал туда-сюда костяшками абака на столе, — у нас получится пехотная линия глубиной не больше пяти рядов, причём стрелять они будут с перерывами. Станковые арбалеты фортов слишком тяжёлые для стрельбы в поле. Рассчитывать придётся лишь на лучников, а стрелы убивают через стёганки гораздо хуже пуль.
— У нас есть пушки, — напомнила я.
— Есть, — согласился Вадим. — Только на каждую нужно пять человек, и быстрых выстрелов это не гарантирует. При любом прямом столкновении они становятся одноразовым оружием. Второй залп в лучшем случае получается в упор, в худшем — по бегущей пехоте. Нашей пехоте.
— И как тогда? — осторожно спросила я.
— А никак, — ответил Вадим. — Прямое боевое столкновение мы себе позволить не можем до сих пор. Только не с равным противником.
— Раньше тоже не могли, — я вспомнила рассказы воинов. — Засыпали обоз стрелами на марше и всё. Наёмники в ответ стали прикрывать фургоны конными разъездами. Быстро прорваться не получалось, а потом их стрелки добегали к месту боя на расстояние выстрела, и приходилось отступать.
— Фургоны, говоришь, — Вадим задумался. — Так вот почему их получалось останавливать дождём!
— Ну да, — подтвердила я. — Боевые повозки наёмников Ленно слишком тяжёлые, они вязнут. Но это лишь средство задержать врага.
— Порой и этого вполне достаточно, — Вадим задумался. — Насколько сложно вызвать дождь?
— Дело в не в этом, — я в очередной раз вспомнила, как мало известно ему о путях Народа. — Боги слышат людей не везде и не всегда. Сейчас Мать услышит меня лишь дальше к востоку, и то нужно ждать целую неделю.
— Хочешь сказать, она движется? — Вадим заинтересовался. — Из одного места силы в другое? Как луна по небу?
— Луны, — автоматически поправила я.
— Что? — удивлённо переспросил Вадим.
— У нас их две, — терпеливо пояснила я. — Неужели ты ни разу не обратил внимания?
Вадим только улыбнулся. Он действительно этого не замечал, пока я не сказала!
— Но это не имеет значения, — продолжила я, чтобы скрыть удивление. — Движения Матери не имеют отношения к ходу лун, звёзд, и прочих светил. Она Мать-Земля, и события неба ей не указ.
— Отец-Небо придерживается несколько иного распорядка, — заметил Вадим. — Он пришёл к нам сам.
— Отец, — я на мгновение задумалась, чтобы подобрать объяснение. — Небо покровительствует воинам. Отец видит лучших воинов Народа, везде и всегда. Он радуется их успехам, или берёт последнюю искру жизни в их тускнеющих глазах, каждый раз, и с каждым из своих детей. Но его нельзя позвать, он снисходит, когда считает нужным.
— Удобная позиция, — задумчиво произнёс Вадим. — Жаль, нам это не поможет. Как я понимаю, до божества квадратно-гнездовой бомбардировки ваш пантеон ещё не дорос?
— Война — дело мирское, — я чувствовала себя как перед юношами, готовыми отправиться за своим первым взрослым именем. — Война, увод чужой лошади, похищение невесты — это земные доблести. Боги могут быть рядом, когда ты совершаешь подвиги, они могут укрепить дух воина, или указать ему путь, но боги не будут вмешиваться. Они защищают народ и его свободу. Право жить и процветать. А род, табун и семью могут защитить лишь воины.
— Иначе, зачем они вообще нужны? — улыбнулся Вадим.
— Именно, — согласилась я.
Вадим хотел сказать что-то ещё, но так и не успел. Крик снаружи привлёк его внимание. Он подскочил к окну башни.
— Наёмники, — во дворе кружил на лошади взмыленный гонец. — Наёмники Ленно собрали четвёртую армию! Им осталось меньше одного месяца пути до первого форта!
— Началось, — Вадим повернулся ко мне. — Только сейчас и здесь всё действительно и началось!
Глава пятая
Хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам. Дурацкий принцип. Лично мне всегда больше нравился тезис о том, что место командира — в штабе. К сожалению, колдовские таланты местных полукровок заметно сократили число возможных кандидатов на разведку. Примерно до меня одного.
Ритуал по защите от магического чутья выглядел неприятно, а на собственной шкуре ощущался ещё неприятнее. Местная диковатая магия не ленилась напомнить лишний раз, что простым людям без веского повода лучше бы в неё даже не соваться. К сожалению, повод оказался убедительней некуда.
Разумеется, Ирга могла бы провести защитный ритуал с любым из спутников Шеслава, но что мне проку от разведчика, если он просто не знает, каких данных о противнике я хочу от наблюдения?
Поэтому я лежал на прогретой летним солнцем земле в лоскутной маскировочной "кикиморе" и успешно прикидывался кочкой. Лучи заходящего солнца грели мне спину. Лежать оказалось неудобно: снизу холодно, сверху — жарко, хотелось одновременно пить и в туалет, зато никаких бликов от монокуляра.
Пёстрая змея походной колонны медленно тянулась у меня перед глазами. Конные разъезды пистолетчиков сновали на приличном удалении от неё. Защищало меня только их незнание о возможностях качественной оптики. Простой местный наблюдатель с безопасного расстояния много бы не разглядел. Я же увидел всё.
Тяжеловозы неспешно тянули обитые щитами фургоны. Толстые доски запросто могли удержать даже хороший арбалетный болт. Пехотная колонна двигалась между фургонами. Появись на горизонте какая-то угроза, и повозки сдвинутся в полевое укрепление быстрее, чем самая резвая лошадь приблизится на расстояние выстрела.
Самое же неприятное — две отдельных повозки с шестёркой тяжеловозов перед каждой. Догадаться об их грузе особого труда не составило. Здесь и сейчас это могли быть лишь осадные пушки. Несколько тонн бронзы, способные раз в полчаса отправить каменное или железное ядро массой в полцентнера в крепостную стену — и при верном прицеле отколоть хороший такой кусок.
Серьёзная заявка. Ради орудий не поленились даже пригласить каких-то посторонних специалистов. Я не ориентировался в местной геральдике даже после всех усилий Шеслава с Иргой, но флаги над повозками из общего ряда походных знамён остальных наёмников изрядно выбивались, как цветом, так и символикой.
Подобное отношение даже в чём-то льстило. Нас действительно приняли всерьёз. Если учесть местные расценки на подобные услуги, я бы не постеснялся назвать это паникой. Тщательно скрываемой, но всё же паникой западных организаторов грабительского похода.
Состав армии только укрепил меня в этих раздумьях. Да, хорошие по местным понятиям фургоны, да, наёмные пушкари с осадными орудиями, да, поголовно вооружённые пистолетами всадники, но в основе армии оказались в основном юнцы. Пушечное мясо.
Любой встреченный мной до этого наёмник смотрелся лет на сорок. Опытные боевые ветераны, с кучей шрамов, дорогим оружием и снаряжением. Здесь же добирали остатки. Молодых щенков, жадных до поживы.
Разумеется, пока боевой дух на высоте — они более чем опасны. Молодость, сила и наглость в местных условиях часто важнее любого иного превосходства, если армия умеет держать строй, и каждый знает своё место в бою. Юнцы вряд ли успели повидать степняков по-настоящему, и полагают большую часть рассказов старших товарищей байками — тем более, что рассказ подразумевает, что рассказчик выжил. Больше, чем в мемуарах, люди не врут нигде.
Но молодость — палка о двух концах. Для неопытного солдата кучка жалких дикарей очень быстро превращается в несметные полчища кровожадных чудовищ. Вопрос лишь в грамотном устрашении. Авторитет командиров, если те привыкли только приказывать, в этом случае закончится где-то на их же личной свите.
Пока что я успел насчитать около трёх десятков обладателей красивых доспехов и ярких вымпелов. Судя по властному поведению и презрению к окружающим — потворов. Благородные семьи запада приняли самое деятельное участие в карательной акции. Не удивлюсь, если главной причиной стала глубокая личная заинтересованность. Молодые сильные рабы здесь и сейчас пока что стоили много и требовались всем.
Каждого потвора сопровождали не меньше десятка верховых, тоже с не самым плохим снаряжением. Кирасы и палаши носили все поголовно, у некоторых попадались мушкеты. Примерно каждому второму конному разъезду сопутствовали рослые темноволосые детины в грубой простой одежде и хорошо заметных железных ошейниках. Не иначе, как столь ненавистные степнякам полукровки.