Я стояла на лесной поляне с неведомым оружием в руках. Блестящий ствол причудливого мушкета выцеливал портрет хорошо одетого мальчика для удовольствий. Портрет настолько дорогой, что сама только мысль о выстреле казалась безумным расточительством. Но рядом стояли ещё несколько портретов, уже изуродованные картечью. Что за магия требовала настолько дорогого ритуала, и кого так проклинал стрелок, я боялась даже подумать. К счастью, узнать это мне так и не довелось.
Момент выстрела я не увидела. Вместо него перед глазами встала иная картина. Серая громада каменного форта, словно залитое неведомым жидким камнем идеально ровное пространство у его подножия, несколько похожих на конусы деревьев — и старый опытный воин без оружия в причудливой и непрактичной одежде.
— После того, как неокрепший молокосос полностью утонет в дешёвой выпивке, — каждая фраза обильно перемежалась грязными ругательствами, — и отыщет самую грязную проститутку в городе…
По соседству раздавались негромкие смешки. Я почему-то вспомнила, как отец распекал молодых воинов, которые решили без дозволения совета отправиться в набег за лошадьми, но добрались незамеченными только до нашего же сторожевого разъезда.
— Приволочёт её сюда, и с криками, что это его жена, — смешки перешли в сдавленный хохот, — будет тащить её к себе в казарму даже без мысли о том, какие болячки от неё можно подцепить…
Эта невинная фраза старого вояки отправила меня ещё глубже, в самые потаённые уголки чужой памяти. Я оказалась на измятой кровати в тесной комнате с низким потолком. Тихо играла незнакомая музыка, чуть в стороне горел белым колдовским светом загадочный ночник, а в руках у меня выгибалось послушное каждой моей прихоти тело.
Женское тело.
Это стало последней каплей. Я рванулась, и наконец-то высвободилась из липкой паутины чуждых воспоминаний. Два разума повисли среди небытия. Один мой, а второй…
— Это было круто, — слова разбегались в голове и упрямо не хотели собираться в законченные фразы. — Хотя кое-что из моих воспоминаний могла бы и не трогать.
Мы валялись на земле рядом с могилой. Выглядел оплывший холмик земли так, будто прошло уже лет двадцать. Его целиком закрывала густая поросль травы, и редкие степные цветы.
— Так получилось, — в коротком смешке Ирги прозвучали явные истерические нотки.
— Оно и видно, — прокомментировал я. — А всех моих баб из памяти выудить — оно тоже само получилось?
— Ну, — лицо Ирги приобрело странный баклажанный оттенок. — Я…
— Да ты никак покраснела? — я приподнялся на локте, и тут же об этом пожалел.
— Я не хотела, — у Ирги тоже появились некоторые проблемы с речью. — Ну, то есть, ну, ты сам уже знаешь всё, да?
Конечно, я знал. Куда лучше, чем хотелось. Чужих воспоминаний мне отсыпали более чем достаточно, со всеми неаппетитными подробностями. Покойной семейке, оказывается, ещё повезло. Да и ужину их, в целом, тоже. Фантазией местных жителей боги не обделили. Впрочем, это у Ирги шло по разделу повседневной бытовухи. Действительно плохие воспоминания у неё выглядели совсем иначе.
Доводилось ли кому-нибудь в полной мере осознать, что на самом деле испытывает девушка, которой уже хочется отправиться на вечернюю прогулку на празднике весны с каким-нибудь симпатичным юношей и вернуться только под утро, но ей нельзя?
Мне вот довелось. Теперь.
— У нас в таких случаях, — жестокая подколка прозвучала будто сама по себе, — вспоминают одну старую пословицу.
— Какую? — виновато спросила Ирга.
— После всего, что произошло, — безжалостно сказал я, — честные люди просто обязаны пожениться!
— Значит, поженимся, — невозмутимо согласилась Ирга.
И вот кто над кем тут после такого издевается?
— Знаешь, — я взглянул на часы и понял, что наш безумный трип не занял и пары минут, — это всё, конечно, заманчиво, но тебе не кажется, что нам куда важнее выбраться отсюда живыми?
Ирга вздохнула. Она знала этот мир куда лучше меня, и, похоже, куда лучше представляла шансы благополучно добраться к своим. Знать её точную оценку ситуации мне почему-то не хотелось.
— Значит так, — со второго раза у меня даже получилось встать. — Я сейчас почищу оружие, пока ещё светло, а ты разложи палатку. Одна разберёшься?
— Наверное, — встать Ирга пока так и не смогла. — Только отдышусь немного, хорошо?
— Хорошо, — признаваться, что я бы тоже с огромным удовольствием последовал её примеру, мне почему-то не хотелось. — И давай сразу разберёмся: кто первым дежурит?
— Мертвецы, — ответила Ирга. — Они пробудут здесь ещё сутки. Если кто-то приблизится ближе, чем на три мили, они предупредят.
— Мертвецы, значит? — я понял, что Ирга не шутит. Прикормленные ритуалом покойники действительно считали нас за своих — и могли отблагодарить в меру сил.
— Ну, пусть будут мертвецы, — я полез в рюкзак за инструментами. Привычная рутина ухода за оружием направила мысли обратно в колею. Задумываться о моей грустной ситуации больше необходимого пока что не хотелось. Только себя зря накручивать.
Радовало только одно. Ирга выглядела достаточно важной шишкой, чтобы её родичи не считали меня законной добычей. При условии, что я к ним доберусь, конечно. Любой другой вариант моей судьбы, который приходил в голову, особых поводов для оптимизма не давал.
Поэтому я закончил с дробовиком и принялся за карабин. Здешними темпами патронов мне хватит на полмесяца точно. Стрелковое оружие местных, пусть и плохонькое, грозило, что я могу не прожить и половины этого срока.
Я снова потянулся за местным пистолем. Стволы оказались добрых миллиметров пятнадцать в диаметре. Палец без проблем засунуть можно. Получить из такого кусок свинца в обрывках намасленного тухлым жиром обгорелого пыжа — та ещё перспективка. Не думаю, что бинт, зелёнка, таблетки аспирина и другая медицинская хрень из моей походной аптечки против такого сильно помогут.
— А что, — спросил я, — много тут у вас такого оружия?
— Такого, как у тебя — нет, — Ирга довольно сноровисто раскладывала палатку, так что разговаривал я преимущественно с её спиной. Фигура у Ирги оказалась получше, чем у многих профессиональных волейболисток.
— А такого, как у них? — я покрутил в руках пистолет и отложил его в сторону. — Или чего-нибудь полноразмерного?
— Есть, — Ирга помрачнела. — Только из-за него проклятые дымари смогли построить форты на землях Народа. Оно стреляет на сто шагов — и дальше, а научиться огневому бою может любой, даже самый бесталанный лучник. Дымари продают безопасность наёмникам из Ленно, а те пользуются безнаказанностью, чтобы грабить Народ.
— Сколько было между нами и всадниками? — вопросы местной геополитики я решил оставить на потом.
— Около двухсот, — ответила Ирга.
— Двести, говоришь, — я на глаз прикинул расстояние. Ну да, около двухсот метров. Хорошие тут у них шаги оказались, размашистые. Между ярдом и метром.
Степнякам такой расклад не сулил ничего хорошего. В плотный строй пехоты или конницу на полутораста метрах и слепой не промахнётся. Минимальные полевые укрепления, смена шеренг на перезарядку, и у конницы уже вполне достаточно проблем, чтобы цена победы заметно выросла. Привет, кавалерия, ты в очередной раз устарела. После такого исход боя начинают решать плотные формации хорошей пехоты. С этим у степняков наверняка туго.
— У всадников часто бывает подобное оружие? — продолжил я расспросы. — Или длинноствольное, раз уж на то пошло?
— Нет, конечно, — Ирга фыркнула, будто я сказал какую-то глупость. — Как им пользоваться верхом? И потом, оно слишком дорогое. Только знатным семьям запада по карману вооружать им свиту.
— Действительно, — я призадумался. Огонь с лошади неплохо показывали только в кино, а в реальности любая конница с винтовками действовала исключительно пешком. Лошади просто заменяли грузовики.
— Ну что же, — мне стало несколько легче. — Если заметим врага первыми, всё может закончиться не так уж и плохо.
— Ты убьёшь всех, кого мы встретим, — с яростью в голосе произнесла Ирга. — Мы заберём их оружие, лошадей и драгоценности, и ты сможешь дать моему отцу достойный выкуп.
— Чего? — переспросил я. — Какой ещё выкуп?
— Ты сделал мне предложение, — объяснила Ирга. — Всё, что сказано перед лицом Богов и с их дозволения, обязано исполниться. А без выкупа за невесту женятся только распущенные западные варвары, которые до сих пор считают женщину двуногой скотиной.
— А если мы не встретим по дороге никаких других всадников? — осторожно спросил я. — Надеюсь, ты не будешь искать встречи с ними только для этого?
— Разумеется, нет! — ответила Ирга. — Я тебе что, воин-первогодок, чтобы кидаться на всё, что движется?
— Ты не выглядишь очень взрослой, — язык мой — вот уж действительно враг мой.
— Мне восемнадцать! — ответила Ирга. — Доволен? И я не буду искать встречи с врагом намеренно. Ты уже взял больше, чем любой юноша надеется привезти домой из первого набега. Это достойный выкуп. Только…
— Только хочется, чтобы он был небывалый, — продолжил я. — Точно?
Ирга вздрогнула и замолкла.
— Эй, — сказал я. — Если что, я не хотел сказать ничего такого.
— Но сказал же! — её плечи вздрогнули. — Ты не понимаешь! Ты просто не понимаешь! Даже сейчас, когда сам видел, на что похожа моя жизнь, всё равно не понимаешь!
— Погоди, — у меня перед глазами опять встали чужие воспоминания. — Ты про ту сисястую бабищу, которая поздравила тебя с пятнадцатым днём рождения? Если честно я и правда не понял, с чего ты настолько взъелась на её поздравление.
— Оно было этой весной! — Ирга всхлипнула и окончательно полетела с нарезки. — Уже в третий раз! Потому что Варге Две Тыквы лет столько же, сколько и мне, ясно? Только у неё семь детей и два мужа, а у меня — клятвы перед Небом и Землёй, из-за которых даже родной отец зовёт меня воином с титьками!
Остаток фразы потонул в рыданиях.