— Там есть колодец и топливо для костра, — пояснила Ирга. — Сможем напоить лошадей и перекусить. И я, наверное, отыщу там чьи-нибудь путевые знаки.
— Поесть — это хорошо бы, — стресс последних суток заставил меня полностью забыть о еде, но сейчас я понял, насколько же проголодался.
О брошенном в домике Лешего сразу по заезду мешке с картошкой и десяти кило уже промаринованной и густо приправленной специями шашлычной свинины я теперь вспоминал с искренней тоской. Зелёный лучок, большая упаковка нежирной сметаны, грубый чёрный хлеб и остальные продукты на первый день сейчас воспринимались как утончённое издевательство.
От земной роскоши у меня осталась только пара бутылочек воды без газа — бросил в рюкзак, чтобы освежиться на стрельбище. Третью допила утром Ирга. Ни о чём большем я, когда паковал рюкзак, не задумывался.
Хотя, знал бы заранее, чем закончится та пробежка под внезапным ливнем, плюнул бы на эти выходные с ребятами, да уехал к чёрту в Египет. Плевать, что воду там пить можно только из бутылок, а в гостиницах порой тараканы бегают размерами больше патрона от КПВТ. Зато стрелять ни в кого не приходится, и отморозков с мечами наголо тоже не видать.
— А скажи мне, Ирга, — невесёлые размышления привели к логичному выводу, — какие у нас шансы у этого колодца встретить очередную группу конных мародёров? Там единственное хорошее укрытие на сколько миль в округе?
— На тридцать, — ответила Ирга. — Так что не расслабляйся. Может получиться, что нам придётся бежать.
— А наши лошади это выдержат? — спросил я. Неторопливое передвижение верхом навевало весьма неприятные мысли. Скажем о том, что выносливость лошадей в реальности заметно уступает всему, что я думал про них раньше. А уж про выносливость наездников и говорить не приходится. Как эта растянутая пытка вообще может нравиться хоть кому-то, за исключением убеждённых мазохистов?
— Нет, — лукавить Ирга не стала. — Они падут.
— А ещё две? — осторожно спросил я.
— Дадут нам ещё пару часов бегства, — безжалостно добила меня Ирга. — Поэтому, если врагов окажется мало, тебе лучше бы убить их всех. А если много — нас вряд ли спасёт даже твоё оружие.
— Замечательно, — мрачно сказал я, и в очередной раз поправил чехол с оружием.
Ещё несколько часов прошли в неторопливом движении. Ирга оставалась настороже за нас двоих. Я к монотонному наблюдению годился крайне условно. Даже заставить себя ещё раз осмотреться по сторонам, и то становилось всё труднее с каждой новой минутой.
Невысокую руину первой, разумеется, заметила Ирга. Я осмотрел постройку в монокуляр, никаких признаков угрозы не заметил, и мы двинулись к ней. Привычный вес дробовика в руках придавал хоть какую-то уверенность, что в случае чего я успею отреагировать на внезапную опасность.
Вблизи побитое жизнью здание выглядело ещё печальнее, чем издалека. Грубая кладка, тёмный провал на месте двери, узкие бойницы на втором этаже и неровные обломки стен вместо третьего. Невысокий каменный заборчик вокруг квадратной башни рассыпался от времени. Навес рядом с башней пребывал в том же печальном состоянии, хотя за ним когда-то следили.
— Два года назад тут останавливались наши дозорные, — сказала Ирга. — Думали восстановить пост.
— Не вышло? — зачем-то спросил я.
— Пришёл крупный отряд из Ленно, — пояснила Ирга. — Грабить. Потом его разбили в степи, но здесь не осталось ничего и никого.
— Замечательно, — я устало вздохнул. — И что мы будем тут делать?
— Напоим лошадей, — Ирга указала на длинный жёлоб из обожжённой глины. — Там, в башне, колодец. Займись им.
— Хорошо, — из седла я просто вытек. Давненько у меня так не болела задница, как после этой конной прогулки. Общение с колодцем и прохлада внутри каменной башни слегка помогли с этим справиться. Правда, лишь слегка.
— Со времён армии так не уставал, — очумело выдохнул я, когда лошади, наконец, закончили общаться с поилкой, а Ирга растопила небольшую каменную печку в углу первого этажа башни. Брикеты какого-то подозрительного топлива лежали рядом в довольно высокой стопке. Выглядели они как солома пополам с хорошо высушенным дерьмом, но горели на удивление ровно, и почти не воняли. Запах оказался даже скорее приятным. Уж не знаю, чего там в них для этого подмешивали.
Довольно скоро в одном из двух каким-то чудом уцелевших кухонных горшков забулькала густая каша, а на дне второго зашкворчало порубленное на мелкие кусочки мясо, лук, чеснок и какие-то местные специи. Экономить добытые с боем харчи моя спутница не собиралась.
— Я наверх поднимусь, — в битве с голодом я позорно капитулировал. — Иначе куски полезу таскать прямо из горшка, честное слово!
— Не готово же! — удивилась Ирга.
— Вот я и говорю — пойду от греха, — я направился к лестнице наверх. Ирга приглушённо хихикнула у меня за спиной.
Второй этаж башни оказался пуст и заброшен. Гнилая солома, битые черепки, несколько погрызенных костей — и всё. Из узких окон-бойниц падали косые лучи закатного солнца. Я хотел было подняться на третий этаж, но случайный блик на периферии зрения привлёк моё внимание.
— Ирга! — монокуляр услужливо приблизил далёкую картинку. — У нас гости! Много!
Когда с крыши башни донёсся тревожный крик, я как раз помешивала слегка подрумянившееся мясо. Зевать в этот момент нельзя, чуть-чуть недоглядишь, и оно станет пересушенным. Пришлось наскоро перехватить нестерпимо горячие края горшка тряпкой и наскоро убрать его с жаровни.
— Ирга! — второй крик застал меня уже на полпути к третьему этажу. Я выскочила как раз вовремя, чтобы удержать Вадима от выстрела. Опоздай я на мгновение-другое, и он успел бы отправить хороший заряд картечи прямо в грудь одному из вольников с Южного Поречья.
Торговцы, разумеется. Целых семь фургонов и с десяток охранников. Не иначе, как за лошадьми. В Поречье наших коней ценят — впрочем, как и везде.
— Стой! — ничего лучше, чем перегородить рукой прицел я не придумала. — Это не враги!
— Как скажешь, — Вадим с видимым облегчением убрал оружие. — Я этих всадников друг от друга отличать не умею.
— Как не умеешь? — в очередной раз опешила я. — Они же другие!
— Это для тебя они другие, — терпеливо пояснил Вадим. — А для меня — такие же мужики на лошадях с копьями.
— Но, — я пыталась найти какое-то простое объяснение. — Но ты посмотри, у них же косы! И бороды! Все же знают, что косы носят лишь вольные беженцы с Пшездечи Дубовицкой, а бороды — только южане Поречья, у которых с босым лицом ходить стыдно!
— Ну да, — усмехнулся Вадим. — Прямо всю жизнь только и делал, что зубрил, где у вас тут с каким лицом ходить не стыдно. Лучше скажи, если убивать нас прямо сейчас они так уж и быть не станут, грозит ли нам проснуться обокраденными?
— Обокрасть дочь хана в степи? — удивилась я.
— А кто узнает? — спросил Вадим. — Особенно, если утром нас, когда наиграются, аккуратно придушат и закопают.
Только сейчас я поняла, из насколько чуждых далей пришёл мой внезапный спаситель. Для него подобное нарушение законов гостеприимства даже не выглядело грехом пред ликами богов. Только простой возможностью, которую он рассматривал наравне с любыми другими. У него в голосе даже никаких эмоций не звучало. Придушат. Ограбят. Наиграются. Закопают. Две хозяйки о том, как лепёшки печь, и то живее разговаривают.
— Не осмелятся, — кажется, мне всё-таки удалось найти убедительные слова. — Им такое невыгодно.
— Да? — Вадим поднялся и поправил оружие. — В таком случае, у меня один, последний, вопрос.
— Какой? — настороженно спросила я.
— У тебя каша не подгорит? — невозмутимо спросил он.
Каша!
Вниз я успела почти вовремя. Забытый на огне горшок бурлил и плевался мелкими брызгами. Я сдёрнула его с огня и, разумеется, обожглась.
— Эй, — крикнул наверху Вадим, пока я торопливо заговаривала ожог. — С чем пожаловали, гости дорогие?
В ответ что-то весело закричали сразу в несколько глоток. Я так и не дождалась, пока ожог спадёт окончательно, и вышла навстречу гостям. Вадим не спустился — видимо, не мог до конца поверить в их мирные намерения.
— Юрек Шеслав, — представился огромный, похожий на вставшего на задние лапы степного тигра, южанин. Борода у него лежала на груди такая, что и дымари позавидуют — завитая в семь кос, и лишь едва тронутая вкраплениями седины. Украшенное полированными камнями оголовье меча и серебряные украшения на пряжке широкого пояса молчаливо свидетельствовали, что Юрек в торговых делах изрядно преуспел.
— Шеслав, — знакомое имя крутилось в голове. — Не из тех ли Шеславов, у которых семь лет назад Матей Шеслав брал себе в жёны двух младших дочерей Васага Оглобли?
— Он самый, — подтвердил торговец, — А ты, в таком случае…
— Ирга Убил Троих, — сказала я.
— Выросла-то как, — торговец спешился и сделал пару шагов мне навстречу. — Похорошела!
Теперь я вспомнила Шеслава куда лучше. Только семь лет назад я звала его "дядя Юрек", и, чего уж скрывать, изрядно стеснялась. Да и не по годам тогда мне было с ним долго разговаривать.
— Витош! — коротко приказал торговец. — Маленькую шкатулку сюда!
Один из молодых всадников торопливо метнулся к фургону и появился обратно уже с резной, окованной медью, шкатулкой.
— Держи, — Юрек Шеслав протянул мне изящный серебряный браслет с аметистами. — Специально под цвет глаз подбирал. Нравится?
— Очень, — честно сказала я. Надо же! Сколько лет прошло, а ведь и просьбу детскую запомнил, и привёз!
— Где сейчас твой отец стоит? — продолжил расспросы торговец. — Мы пока ехали ни души не встретили. Куда все подевались?
— Так война же, — сейчас, после всего пережитого, чужое незнание показалось мне чем-то диким. — Наёмники Ленно ещё неделю назад пришли. Сейчас все, кто может, стада к востоку отгоняют.
— Так, — помрачнел торговец. — Витош, наверх, живо. Глядеть в оба!