овторил: он никогда не держал женщин, даже тех, на которых «женился», только для себя.
Фостер вообще неохотно шел на расширение «внутренней церкви». «Средняя церковь» поставляла вполне достаточно средств, чтобы утолить скромные аппетиты масс. Если «возрождение» производило на свет две супружеских пары, способных на «небесный брак», Фостер считал это вполне достаточным. Если ни одной, он спокойно ждал, пока посеянные семена взойдут, и посылал взращивать их опытных священников и жриц.
Насколько это было возможно, он проверял парные кандидатуры лично, вместе с какой-нибудь жрицей. Поскольку такая пара бывала уже «спасена», во всяком случае в понимании «средней церкви», то риска почти не было - с женщинами дело обстояло совсем просто, а мужчин он тщательно изучал, прежде чем спустить на них своих жриц.
До того как стать «спасенной», Патриция Пайвонски была молодой замужней и «очень счастливой» женщиной. Она родила ребенка, уважала и восхищалась своим гораздо более пожилым мужем. Джордж Пайвонски отличался щедрой любящей натурой, но ему была свойственна одна слабость - он частенько напивался и не мог выполнять свои супружеские обязанности после длинного рабочего дня. Патти считала, что ей повезло в жизни, правда, иногда Джордж приударял за клиентками - и весьма сильно, если дело происходило ранним утром, к тому же татуировальное мастерство требовало уединения, особенно если речь шла о женщинах. Патти относилась к любовным отклонениям с пониманием, а иногда и сама ходила на свидания с клиентами-мужчинами, особенно с тех пор, как Джордж стал все чаще и чаще прикладываться к бутылке.
И все же в ее жизни была пустота, которая не заполнялась даже тогда, когда благодарный клиент презентовал ей змею, держать которую сам не мог, так как должен был уехать. Патти любила домашних животных и змей ничуть не боялась. Пат устроила ей дом в витрине их ателье, а Джордж написал чудесную красочную картину, служившую фоном и украшенную четырехцветной надписью «Не наступи на меня». Этот лозунг вскоре стал очень популярен.
Пат накупила еще змей, и они очень утешали ее. Но она была дочерью ирландца из Ольстера и девушки из Корка - вооруженное перемирие между родителями, принадлежавшим к разным религиям, оставило ее без собственной конфессии.
Она была уже ищущей, когда впервые услышала проповедь Фостера в Сан-Педро. Ей удалось уговорить Джорджа тоже сходить на несколько воскресных богослужений, но тогда он так и не увидел Света.
Свет дал им Фостер, и они с мужем принесли покаяние в один и тот же день. Когда шесть месяцев спустя Фостер вернулся, оба Пайвонски стали уже настолько ревностными последователями церкви, что он обратил на них свое внимание.
- С тех пор как Джордж узрел Свет, я не знала больше никаких неприятностей, - рассказывала Пат Майку и Джилл. - Он изредка выпивал, но и то лишь в церкви и немножко. Когда наш святой пастырь вернулся, Джордж начал свое великое дело. Разумеется, он хотел показать его Фостеру… - Миссис Пайвонски заколебалась. - Дети, мне, вероятно, не следовало бы говорить вам об этом…
- Тогда не говори, - спокойно откликнулась Джилл. - Патти, дорогая, мы не хотим, чтобы ты делала что-то, что может вызвать у тебя сомнения. Обряд разделения воды должен нести лишь радость.
- Но я хочу рассказать! Только помните, что это дела церковные и обычно их не обсуждают… Я-то ведь про вас никому не скажу.
Майк кивнул.
- Здесь на Земле мы называем это «личными делами братьев по воде». На Марсе такой проблемы вообще не существует… но тут я грокк - она возникает. «Личные дела» братьев вообще не обсуждаются.
- Я… грокк. Забавное слово, но я, кажется, начинаю его понимать. Ладно, дорогие, пусть это будет «личное дело брата по воде». Знаете ли вы, что все фостериты татуированы? Я имею в виду настоящих членов церкви, тех, кто спасен навечно, ну как я? …О нет, я говорю не о татуировке по всему телу! Поглядите на это - прямо над моим сердцем. Это священный поцелуй Фостера. Джордж сделал так, чтобы он выглядел как часть картины заката… так что никто не догадывается… Но это его поцелуй - Фостер сделал его сам! - Восторг Пат поднялся почти до экстаза.
Они внимательно присмотрелись к отпечатку.
- Это действительно след поцелуя, - с удивлением заметила Джилл, - как будто целовал кто-то с намазанными помадой губами. - А я думала, что это кусочек заката.
- Да, именно так Джордж и задумал. Ибо мы не показываем поцелуй Фостера кому попало, то есть тем, у кого его нет; у меня и в мыслях этого не было до нынешней минуты. Но, - решительно сказала она, - вы оба непременно рано или поздно будете носить такой знак, и, когда придет время, я сама его вам вытатуирую.
- Я не понимаю, Патти, - спросила Джилл, - как он может поцеловать нас? В конце-то концов, он… где-то на небесах?
- Да, милочка, он именно там. Сейчас я все объясню. Любой священник, любая жрица могут дать вам «фостеров поцелуй». Он означает, что Бог в вашем сердце. Бог стал частью вас самих… навеки.
Майк тут же насторожился.
- Ты есть Бог.
- Как, как, Майкл? Ну… я никогда раньше не слышала этих слов, но они чудесно выражают мысль… Бог в тебе и с тобой, и дьяволу ты неподвластен.
- Да, - согласился Майк. - Ты грокк Бога.
Он с радостью подумал, что ближе, чем когда-либо, подошел к выражению марсианской концепции… правда, Джилл теперь непосредственно изучает марсианский вариант, и к ней это придет само собой.
- В общем, ты прав, Майкл. Бог… грокк тебя - и ты обвенчан в светлой любви и вечной радости с его церковью. Священник или жрица целуют тебя, а потом на этом месте делается татуировка, которая сохранит поцелуй навеки. Отпечаток не обязательно так велик, как мой, - он ведь точно повторяет по величине и по форме благословенные уста Фостера - и может находиться в любом месте тела, лишь бы он был скрыт от глаз грешников. Любое местечко, лишь бы не было видно. А показываешь его только тогда, когда приходишь на Сборище Радости вечно спасенных.
- Я слышала о Сборищах Радости, - отозвалась Джилл, - но не знаю ничего о том, что там происходит.
- Ну, - рассудительно сказала миссис Пайвонски, - есть разные Сборища Радости. Те, что для рядовых членов паствы, которые спасены, но могут все же скатиться вновь на стезю греха, очень веселые, вроде настоящих вечеринок, где молитв не очень-то много, и они тоже проходят оживленно, но зато много шума и веселья. Там дозволяется и немножко секса, только следует быть осторожным - с кем и как, ибо не следует сеять семена раздора между братьями. Церковь очень ревностно относится к поддержанию должного порядка - всему свое место и время.
Сборища же Радости для вечно спасенных… там осторожность не нужна, ибо там нет никого, кто мог бы согрешить, - с грехом у них покончено навсегда. Хочешь пить и напиться в стельку - о'кей, такова значит воля Божья, иначе бы ты этого не захотел. Хочешь пасть на колени и молиться, или возвысить свой голос в пенье… или сорвать с себя одежды и пуститься в пляс - на все это воля Божья. Там нет никого, кто способен увидеть в таких делах что-то дурное.
- Похоже, ничего себе вечериночка, - сказала Джилл.
- О да, там всегда прекрасно. И тебя преисполняет райское блаженство. Если ты просыпаешься под утро рядом с кем-нибудь из навечно спасенных братьев, то знаешь, - он оказался здесь потому, что Бог захотел дать тебе благословенную Радость. И у всех них есть поцелуй Фостера - они все твои братья. - Она задумалась, слегка наморщив брови. - Чувствуешь себя, будто ты разделила воду. Понимаете?
- Я грокк тебя, - согласно кивнул Майк.
(- Майк???
- Жди, Джилл, жди полной ясности.)
- Только вы не думайте, - продолжала Патриция серьезно, - что на Сборища Радости внутреннего храма можно пройти лишь потому, что у вас есть такая татуировка. Приглашенные братья и сестры… ну возьмем, к примеру, меня. Как только я узнаю, куда едет наш цирк, я пишу в тамошнюю церковь и посылаю им свои отпечатки пальцев, чтобы они сверили их с досье вечно спасенных, хранящемся в храме архангела Фостера. Оставляю в конторе объявлений свой адрес. Затем отправляюсь - это бывает каждое воскресенье, я никогда не пропускаю Сборищ Радости, даже если Тиму приходится отменить из-за этого финал, - и там меня проверяют. Они рады видеть меня, ведь я - тоже аттракцион, благодаря своим единственным в мире и непревзойденным священным изображениям; частенько весь вечер проходит в том, что я даю людям внимательно рассматривать мои рисунки… и каждая минута такого вечера исполнена для меня непреходящего блаженства. А бывает так, что пастырь просит принести в церковь Хони Буна и изобразить сценку Евы и Змия, для чего, разумеется, нужно, чтоб на все тело был предварительно нанесен макияж. Кто-нибудь из братьев играет роль Адама, нас изгоняют из рая, и пастырь излагает действительный смысл этой истории, а не ту, уже ставшую привычной нам ложь; сцена заканчивается восстановлением нашей благой невинности, а уж потом начинается настоящая вечеринка.
А еще всех очень интересует мой поцелуй Фостера, - добавила она, - ибо он вознесся на небо двадцать лет назад, и мало кто может похвалиться поцелуем, который был бы дан не его представителем. У меня же есть свидетельство храма о подлинности моего. И я повествую о том, как было дело. Гм…
Миссис Пайвонски поколебалась немного, а затем поведала Майку и Джилл эту историю со всеми подробностями, - и Джилл так и не поняла, куда же девалась ее и без того сильно ограниченная способность краснеть? Затем она грокк, что Майк и Патти принадлежат к числу невинных божьих детей, которые просто не способны на грех, независимо от того, что творят. Ради Патти ей очень хотелось, чтобы Фостер действительно оказался святым пророком, спасшим ее и даровавшим ей вечное блаженство.
Но Фостер! Раны Господни, что за гнусный тип!
Внезапно, благодаря сильно возросшей способности восприятия, Джилл оказалась вновь в той комнате со стеклянной стеной. Она снова глядела прямо в мертвые глаза Фостера. Но сейчас он казался ей совсем живым… и она ощутила содрогание в лоне и подумала, как бы поступила она, если бы Фостер предложил бы свой священный поцелуй ей… и свою священную плоть впридачу?