- Бен, пойдем, милый.
Какстону совсем не хотелось уходить, напротив, ему хотелось остаться и утолить жажду светлым видением Джилл… ему не терпелось присоединиться к процессии входящих в Рай. И все же он встал и вышел. По дороге оглянулся и увидел, что Майк обнимает женщину, возглавлявшую процессию верующих… Тут Бен снова повернулся к Патриции и поэтому пропустил, как с поцелуем Майка одежда женщины исчезла, не видел, как Джилл целовала первого мужчину, и одежда у того тоже исчезла.
- Мы пройдем здесь, - объяснила ему Патти, - чтобы дать им время добраться до храма. Конечно, мы могли пойти с ними, но зачем мешать Майку, ведь ему пришлось бы снова входить в образ… а он и без того работает безумно много.
- А куда мы идем?
- Забрать Хони Буна. А потом снова в Гнездо. Если, конечно, ты не захочешь принять участие в посвящении. Впрочем, ты пока не знаешь марсианского, и тебе там будет скучно.
- Но… мне бы хотелось повидаться с Джилл.
- О, она велела передать тебе, что забежит наверх и там встретит тебя. Вот сюда, Бен.
Открылась дверь, и Бен увидел, что находится в том самом саду. Когда они вошли, змея подняла голову.
- Ну, ну, деточка, - ворковала Патриция, - иди, иди к своей мамочке! - Она помогла боа-констриктору развернуться и заползти в корзину. - Дьюк принес ее сюда, а мне пришлось сходить и обвить Хони Буна вокруг дерева, а главное, велеть ему не двигаться с места. Тебе повезло, Бен. Перевод в Восьмой Круг бывает очень редко.
Бен нес корзину с Хони Буном и пришел к заключению, что четырнадцатифутовая змея весит совсем немало. Когда они добрались до верхнего этажа, Патриция остановилась.
- Поставь ее на пол, Бен. - Патриция сняла свою тогу, вручила ее Бену и обмотала змею вокруг тела. - Это награда Хони Буну за то, что он вел себя примерно. Для него пообниматься со мной - большая радость. Почти сразу же мне надо бежать в свой класс, поэтому я поношу его на себе до самой последней минуты. Разочаровывать змей не стоит - это нехорошо, они ведь как дети - грокк не во всей полноте.
Они прошли ярдов пятьдесят до входа в собственно Гнездо. Бен помог Патриции снять сандалии и чулки; свои собственные ботинки он снял раньше. Они вошли внутрь помещения, и Патти подождала, пока Бен раздевался до шорт, одновременно уговаривая себя снять их тоже. К этому времени Бен уже полностью понимал, что носить одежду внутри Гнезда не полагается (а, может, даже неприлично), как не полагается носить сапоги с подковами в танцзале. Надпись на входной двери, отсутствие окон, покой Гнезда, чем-то напоминающий покой материнского чрева, полное отсутствие одежды на Пат плюс тот факт, что она предложила ему тоже раздеться, - все это говорило о том, что дома процветал семейный нудизм.
Наготу Патриции он в расчет не принял, сочтя, что у татуированной леди могут быть весьма странные предрассудки в отношении одежды, но, войдя в гостиную, они столкнулись с мужчиной, шедшим в направлении ванных комнат и «малых Гнезд», одетым еще легче Патриции, - ему явно не хватало ее змеи и татуировки. Мужчина приветствовал их словами «Ты есть Бог» и пошел дальше. Было в гостиной и еще одно доказательство - женское обнаженное тело, возлежавшее на диване.
Какстон знал, что во многих семьях нагота поощряется (а ведь это и была семья - братья по воде), и все же никак не мог, хотя бы во имя обыкновенной вежливости, распроститься со своим символическим фиговым листком. Ему к тому же мешала уверенность, что стоит ему раздеться, как в комнату войдут чужие, но одетые люди, и тогда он почувствует себя круглым дураком. Господи, а вдруг он, чего доброго, покраснеет?
- А как бы вы поступили на моем месте, Джубал?
Харшоу высоко задрал брови.
- Вы что же думаете, Бен, меня можно шокировать? Вид человеческого тела часто доставляет наслаждение, нередко вызывает грусть, но никогда не имеет значения per se[68]. Майк в своей семье практикует нудизм. Ну и что? Я должен вопить от восторга? Рыдать?
- Будьте вы неладны, Джубал! Вам-то легко изображать из себя олимпийца! Но мне что-то не приходилось видеть вас в обществе без штанов!
- И не увидите. Однако я грокк, что ваше поведение мотивировалось вовсе не стыдливостью: вы страдали от смертельного страха показаться смешным - есть такой невроз с длинным псевдогреческим названием.
- Чушь! Просто я не знал, какое из моих действий тут могут счесть невежливым!
- Сами вы чушь несете, сэр! Вы прекрасно знали, что вежливо, а что - нет! Просто боялись показаться дураком… а еще вернее, опасались естественного чисто мужского рефлекса… Но я грокк, что у Майка были причины для введения такого порядка, - у Майка всегда есть веские причины.
- О да, мне потом Джилл объяснила.
Бен стоял в прихожей, оборотясь к гостиной спиной и придерживая шорты обеими руками. Он убеждал себя, что пришло время очертя голову броситься в холодную воду, когда чьи-то руки обхватили его талию.
- Бен! Дорогой! Какая радость!
А затем Джилл оказалась в его объятиях, ее теплые жадные губы прильнули к его губам… это заставило его порадоваться, что на полный стриптиз он так и не решился.
Джилл уже не была Праматерью Евой, на ней была обычная тога жрицы. Тем не менее Бен был счастлив, ощутив в своих объятиях теплое трепещущее тело девушки.
- Ух ты! - воскликнула она, с трудом отрываясь от его губ. - Как же мне не хватало тебя, чудо ты этакое! Ты есть Бог!
- Ты есть Бог! - отозвался он. - Джилл, а ты стала еще красивее, чем раньше!
- Так оно и есть, - согласилась она, - ты попал в самую точку! А я чуть не завизжала, когда увидела тебя во время финала.
- Финала?
- Джилл имеет в виду, - вмешалась Патриция, - конец служения, где она и Мать Всего Сущего, и Mater Deum Magna. Ребятки, я побежала!
- Никогда не спеши, Патти.
- Я должна бежать, но я не спешу. Бен, мне надо уложить Хони Буна в постельку, сойти вниз и провести урок. Так что поцелуй меня и пожелай мне спокойной ночи. Хорошо?
Бену не оставалось ничего другого, как поцеловать женщину, «одетую» в гигантскую змею. Последнюю он попытался проигнорировать, а с Патти обошелся так, как она того заслуживала.
Пат расцеловалась с Джилл.
- Спокойной ночи, милые! - И не торопясь ушла.
- Бен, ну разве она не прелесть?
- Прелесть, но сначала она меня озадачила.
- Я грокк. Патти потрясает всех - это потому, что она никогда ни в чем не сомневается. У нее все автоматически получается правильно. В этом отношении - она как Майк. Продвинулась Патти дальше нас всех, ей бы давно быть верховной жрицей, но она не хочет, так как татуировка мешает выполнению некоторых обязанностей, например, может отвлечь внимание зрителей. Снять же татуировку она решительно отказывается.
- А как можно снять татуировку? Шкерочным ножом? Это ее убьет.
- Да нет же, милый, Майк может снять ее без следа и без всяких неприятных ощущений. Однако Патриция считает, что татуировка ей не принадлежит и что она лишь ее хранительница. Пойдем сядем. Сейчас Дон принесет обед. Я должна поесть, пока буду с тобой, иначе мне не представится случай проглотить даже крошку до завтрашнего утра. Ну скажи, что ты думаешь о наших делах? Дон говорит, что видела тебя на служении для непосвященных.
- Да.
- Ну и…
- Майк, - подбирая слова начал Бен, - мог бы даже змее всучить туфли…
- Бен, я грокк - тебя что-то беспокоит.
- Нет, - отозвался он, - я не могу назвать ничего определенного.
- Я задам тебе тот же вопрос через недельку или две. Не торопись.
- Через неделю меня тут уже не будет.
- Нужно писать твои колонки?
- Целых три. Но даже не будь их, я все равно столько пробыть не смог бы.
- А я думаю, сможешь… Колонки продиктуешь по телефону… пожалуй и о нашей церкви что-нибудь напишешь… И как раз подойдет время, когда ты грокк, что стоит остаться тут подольше.
- Не думаю.
- Требуется ожидание, чтобы грокк во всей полноте. Ты уже понял, что это не церковь?
- Что-то в этом роде мне сказала Патти.
- Тогда скажем так - это не религия. Это церковь в юридическом и нравственном смысле. Но мы не пытаемся вести людей к Богу. Тут, конечно, кроется противоречие, которое по-марсиански даже не выразишь. Мы не пытаемся спасать души, ибо души не могут погибнуть. Мы не пробуем пробуждать в людях веру, ибо то, что мы им предлагаем, - не вера, а истина. Истина, которую можно проверить. Это истина, пригодная для данного места и данного времени, истина простая, как гладильная доска, истина насущная, как хлеб, и столь практичная, что может сделать войну и голод, насилие и ненависть такими же ненужными, как… одежду в Гнезде. Но сначала нужно научиться марсианскому. Вот тут-то мы и сталкиваемся с главной проблемой - надо найти людей достаточно честных, чтобы поверить своим глазам, способных работать упорно, - это действительно трудно, - чтобы выучить язык, на котором эта истина может быть преподана. Ее нельзя высказать по-английски, точно так же, как словами нельзя изложить Пятую симфонию Бетховена. - Она улыбнулась. - Но Майк не спешит. Он проверяет тысячи людей… Отбирает очень немногих… и они, как капли, просачиваются в Гнездо, где он обучает их дальше. Когда-нибудь Майк обучит нас в такой мере, что мы сможем основать собственные гнезда, а затем… это будет как снежный ком. Только не надо торопиться. Пока мы все еще недостаточно подготовлены. Верно, дорогая?
При последних словах Джилл Бен поднял глаза и опешил, увидев склонившуюся над ним женщину с тарелкой в руках. Он узнал в ней другую жрицу - Дон… Да, кажется, ее зовут именно так. Его изумление ничуть не стало меньше оттого, что она была одета точно как Пат минус татуировка.
Дон улыбнулась.
- Вот твой ужин, брат Бен. Ты есть Бог.
- Э-э-э… Ты есть Бог. Спасибо.
Она поцеловала его, принесла тарелки для себя и Джилл, села справа от Бена и начала есть. Бен огорчился - она села так, что ему было неудобно рассматривать ее; посмотреть же было на что - все атрибуты, делающие из женщины богиню, имелись в изобилии.