грокнуть.
Но книгам он предпочитал бассейн, особенно когда там плескались Джилл, Мириам, Лэрри и остальные. Сначала он не мог освоить плавание, но зато обнаружил, что умеет делать то, чего не умели они. Он опустился на дно и лежал там, погруженный в блаженство, но они выволокли его оттуда и были так возбуждены, что он едва не отключился, однако тут же понял: их волнует его самочувствие.
Позднее он продемонстрировал свое умение Джубалу, оставаясь на дне восхитительно долго, и попытался обучить своего брата Джилл, но она разволновалась, и он отступил. Он впервые осознал: есть такое, что умеет делать он, и не могут его новые друзья. Он долго размышлял об этом, пытаясь грокнуть всю полноту открытия.
Смит был счастлив, а Хэршо нет. Тот продолжал плыть по течению жизни, время от времени наблюдая за своим подопытным животным. Он не пытался установить Смиту режим, не составлял программу обучения, не заставлял его заниматься физическими упражнениями, но позволял Смиту носиться, словно щенку на ранчо. За Смитом наблюдала лишь Джилл и, более чем достаточно, ворчал Джубал: он мрачно относился к воспитанию мужчин женщинами.
Однако Джиллиан в основном лишь обучала Смита правилам приличия в обществе. Теперь он мог есть за столом, сам одевался (Джубал знал, что он одевается сам, но все же счел необходимым поинтересоваться у Джиллиан, не приходится ли ей до сих пор ему помогать); Смит повиновался принятым в доме обычаям и справлялся с новыми сложностями по принципу «обезьянка видит — обезьянка делает». Сначала он пользовался за столом только ложкой, а Джиллиан сама резала ему мясо. Но к концу первого обеда он уже пытался есть так же, как остальные. Во время следующей трапезы он в точности копировал Джилл, дотошно перенимая свойственные только ей жесты.
Даже открыв, что Смит научился читать со скоростью сканнера и способен воспроизвести каждое слово из прочитанного, Джубал Хэршо не впал в искушение составить «график» Смита, с контрольными линиями, измерениями и кривыми, отмечающими его прогресс. Хэршо был наделен высокомерным смирением человека, знающего так много, что он осознает собственное невежество; он не видел смысла в «измерениях», потому что не понимал, что нужно измерять.
Но хотя Хэршо наслаждался, наблюдая за тем, как подопытное животное превращается в подобие человека, счастья он не ощущал.
Как и Генеральный секретарь Дуглас, Хэршо ждал развития событий. Зная, что его вынудили предпринять шаги, которые ведут к открытию военных действий, Хэршо с раздражением убедился, что пока ничего не происходит. Проклятие, неужели полиция Федерации настолько тупа, что не способна проследить за одной неопытной девушкой, протащившей парня в бессознательном состоянии по всей стране? А может, они шли за ней по пятам и теперь следят за его домом? Однако это предположение приводило его в бешенство: неужели правительство шпионит за его домом, за его крепостью? Это столь же отвратительно, как сама мысль о том, что могут вскрывать его почту.
Хотя вполне возможно, что они и это делают! Правительство! Три четверти паразитов, а остальные — тупицы; о, Хэршо допускал, что человек, как социальное животное, не мог обойтись без правительства, так же как любой индивид не мог обойтись без своих кишок. Но нельзя было считать зло добром лишь потому, что оно неизбежно. Он бы хотел, чтобы правительство пошло себе… куда-нибудь — и заблудилось!
Возможно, даже вероятно, что администрации известно, где находится Человек с Марса, и они предпочитают оставить все как есть.
Надолго ли? И долго ли он сможет держать наготове свою взведенную «бомбу»?
И где, черт побери, этот молодой идиот, Кэкстон?
Джилл Бордмен оторвала его от бесплодных размышлений:
— Джубал?
— Да? А, это ты, звездоглазка. Извини, я был занят. Садись. Выпьешь?
— Нет, спасибо. Джубал, я волнуюсь.
— Все хорошо, ты отлично ныряешь, прямо как лебедь. Давай еще?
Прикусив губу, Джилл сразу стала похожа на девочку лет двенадцати.
— Джубал, пожалуйста, выслушайте меня! Я ужасно беспокоюсь.
Он вздохнул:
— В таком случае, оботрись — ветерок-то прохладный.
— Мне не холодно. Джубал, ничего, если я оставлю тут Майка?
Джубал моргнул:
— Конечно, девочки без труда за ним присмотрят. А ты что же, уезжаешь?
Она отвела глаза:
— Да.
— М-м-м… тут тебе все рады. Но если хочешь, уезжай.
— Что? Но Джубал, я вовсе не хочу уезжать!
— Тогда оставайся.
— Но я должна!
— Еще раз, я не понял.
— Неужели вы не понимаете, Джубал? Мне очень нравится здесь, вы так добры к нам! Но я не могу оставаться, ведь Бен пропал, я должна его найти.
Хэршо коротко выругался, потом спросил:
— И как ты собираешься его искать?
Она нахмурилась.
— Не знаю, но не могу же я просто нежиться на солнце да плавать, когда Бен пропал.
— Джиллиан, Бен — мальчик большой. Ты ему не мать, не жена. Что заставляет тебя суетиться?
Джилл пошевелила пальцами по траве.
— Да, — признала она. — У меня нет на Бена никаких прав. Но только я знаю… если бы я пропала… Бен искал и нашел бы меня. Я должна!
Джубал выдохнул проклятие всем богам, причастным к человеческим глупостям, потом произнес:
— Ладно, попробуем рассуждать логично. Ты собираешься нанять частных сыщиков?
Вид у нее стал несчастный.
— Наверное, это необходимо, только мне никогда не приходилось… а частные сыщики дорого стоят?
— Весьма.
Джилл сглотнула:
— А они согласились бы на помесячную оплату?
— Деньги на бочку — вот их принцип. Да не куксись, детка. Я заговорил об этом, чтобы сразу покончить с темой. Я уже купил лучших мастеров дела и пустил их по следу Бена, так что ни к чему тебе закладывать все свое будущее, чтобы нанять худших.
— Но вы мне ничего не сказали!
— Не было нужды.
— Но… Джубал, что им удалось узнать?
— Ничего, — признал он. — Вот я и не стал тебе сообщать, чтобы ты не впала в тоску. — Джубал оскалился. — Мне показалось, что ты и так сильно нервничаешь из-за Бена; я решил, что прав его помощник, тот парень Килгаллен: Бен напал на какой-то след и унесся вынюхивать, а появится потом, когда история будет, как на ладони. — Он вздохнул. — Теперь я уже так не думаю. Этот тип, Килгаллен — у него-таки есть запись, сообщающая, что Бена некоторое время не будет на месте. Мой сыщик сумел сфотографировать послание, его действительно отсылали.
Джилл озадаченно спросила:
— Но почему же Бен не известил меня? На него не похоже, он очень внимателен.
Джубал подавил стон.
— Иногда пользуйся головой, Джиллиан. Если на пакете написано «Сигареты», это еще не означает, что внутри — именно сигареты. Ты добралась сюда в пятницу. Шифр на том телестате показывает, что его отправили из Филадельфии, Паоли Флэт, в 10.34 в четверг. Передали — и сразу получили, в конторе Бена есть свой статпринтер. Ладно, теперь скажи-ка мне, почему Бен послал письменное сообщение в собственную контору, во время рабочего дня, вместо того, чтобы просто позвонить?
— Действительно, я бы не стала так делать, ведь телефон..
— Но ты не Бен. Есть дюжина причин, если дело касается человека, занятого тем, чем занимается Бен: например, чтобы не подслушали или чтобы на службе было письменное сообщение для возможного судебного процесса, или чтобы передать послание, но с задержкой — множество причин. Килгаллен счел это нормальным. Да сам факт, что Бен пошел на издержки, установив стат у себя на службе, доказывает: он им пользуется. Однако, — продолжал Джубал, — если верить посланию, Бен в четверг в 10.34 находился в Паоли Флэт. Джилл, оттуда ничего не передавали.
— Но…
— Погоди. Такие сообщения или посылают лично, или просят передать по телефону. Если его отправляют лично, то клиент может получить факсимиле статграммы, вместе с почерком и подписью… Но если заказывать по телефону, то сначала его печатают на машинке, а затем уже фотографируют.
— Да, конечно.
— Джилл, тебе это ничего не говорит?
— Он, Джубал, я так волнуюсь, что и думать не способна.
— Перестань бить себя кулаками в грудь — мне тоже это ничего не говорило. Но тот тип, которого я нанял, хитрый парень; он отправился в Паоли Флэт, сделав фотографию телестата, прямо под носом Килгаллена, и смастерив себе удостоверение, будто он и был «Осберт Килгаллен» тот, кому направлялось сообщение. Ну, а затем, с его отеческой манерой и честным лицом, он уговорил молодую леди, и она выложила ему такое, что обычно рассказывают лишь на суде, и только под присягой. Печально. Обычно она не запоминает телестаты, входят в уши, сходят с кончиков пальцев, микроснимок в архив — вот и все. Но эта юная леди — поклонница Бена, она каждый вечер читает его колонку — жуткий порок. — Джубал заморгал, рявкнул: — На выход!
Появилась Энн, с нее еще капала вода.
— Напомни мне. — сказал ей Джубал, — статья: о пристрастии к чтению новостей. Тема: большую часть неврозов можно проследить от их источника — нездоровой привычки барахтаться в проблемах пяти миллиардов незнакомых людей. Заголовок: «Сплетни нелимитированно», нет, пусть будет «Свихнувшиеся сплетни».
— Босс, вы впадаете в патологию.
— Я — нет, а вот все остальные — да. Проследи, чтобы я не забыл написать ее на следующей неделе. И исчезни, я занят, — Он повернулся к Джилл. — Так вот, она, заметив имя Бена, пришла в восторг — он же ее герой! — но расстроилась: он заплатил только за голос, а не за изображение. И она вспомнила… что за сообщение заплатили из телестата автомата — в Вашингтоне.
— В Вашингтоне? — повторила Джилл. — С чего это Бен станет звонить из?..
— Вот именно! — угрюмо согласился Джубал. — Если он звонил из автомата в Вашингтоне, он мог бы поговорить со своим помощником, используя и голос, и изображение, — быстрее, легче и дешевле, чем передавать сообщение, которое перешлют обратно в Вашингтон с расстояния в сотню миль. Смысла нет. Или есть: темная игра. Правда, Бен привык к игре втемную, как невеста к поцелуям. Он ведь стал лучшим репортером не потому, что открывал все карты при игре!