— Я буду спрашивать, Джабл.
Майк решил, что обязательно расскажет Старшим Братьям, что такое художественная литература, когда сам это поймет… Тут он с удивлением заметил, что сомневается; — поймут ли они. Предположение о том, что существуют вещи, столь же непонятные для Старших Братьев, как и для него самого, было даже более революционным, чем само понятие художественной литературы. Майк решил подумать об этом в другой раз, в спокойной обстановке.
— …но я позвал тебя не для того, — говорил тем временем брат Джабл, — чтобы рассуждать о литературе. Майк, вспомни, пожалуйста, тот день, когда Джилл забрала тебя из больницы.
— Из больницы? — переспросил Майк.
— Мне кажется, Джабл, — вмешалась Джилл, — Майк не знает, что он был именно в больнице. Давайте я попробую…
— Вперед!
— Майк, ты помнишь, как жил в комнате один, пока я тебя не одела и не увела?
— Да, Джилл.
— Потом мы поехали в другое место, я тебя раздела и велела принять ванну.
— Да, это было такое счастье! — Смит улыбнулся воспоминанию.
— Потом я тебя вытерла, и тут пришли двое.
Улыбка погасла. Смит задрожал и стал уходить в себя.
— Майк! Остановись! — приказала Джилл. — Не смей уходить!
Майк взял себя в руки.
— Хорошо, Джилл.
— Слушай, Майк. Вспомни, что было, только не волнуйся. Пришли двое мужчин, один потащил тебя в гостиную…
— Туда, где растет трава, — подтвердил Майк.
— Правильно, там на полу растет трава. Я хотела помешать ему, но он меня ударил. Потом он пропал. Помнишь?
— Ты не сердишься на меня за это?
— Что ты! Нет, конечно. Один пропал, второй навел на меня пистолет и тоже пропал. Я испугалась, а не рассердилась.
— И сейчас не сердишься?
— Майк, милый, я никогда на тебя не сердилась. Мы с Джаблом просто хотим понять, что произошло. Те двое пришли, ты что-то сделал, и они пропали. Почему? Что ты сделал, скажи?
— Я скажу. Тот человек — большой — ударил меня, и я испугался. Я… тут он перешел на марсианский. — Я не знаю слов. — Объясни постепенно, — попросил Харшоу.
— Я постараюсь, Джабл. Передо мной есть что-то. Это плохая вещь, ее не должно быть. И я… — он опять запнулся. — Это просто, гораздо проще, чем завязывать шнурки! Но слов нет. Извините, пожалуйста…
Он немного помолчал и продолжил:
— Может быть, слова есть в «Plant — raum» или в «Rayn — sarr», или в «Sars — Sors». Я прочту их сегодня, а завтра за завтраком вам расскажу.
— Может быть, и есть, — сказал Джабл. — Погоди-ка, Майк.
Он отошел в угол комнаты и взял в руки большую бутылку с бренди.
— Ты можешь сделать так, чтобы это пропало?
— Это плохая вещь?
— Предположим, что да.
— Но, Джабл, я должен точно знать, что она плохая. Это бутылка. Я не вижу в ней ничего плохого.
— А если я замахнусь и брошу ее в Джилл?
Смит произнес с мягкой грустью:
— Джабл, ты этого не сделаешь.
— Правда, не сделаю. Джилл, тогда ты брось в меня. Бутылка тяжелая, и если Майк не защитит меня, я получу по крайней мере поверхностное ранение. — Джабл, я не хочу этого делать.
— Бросай! Это в интересах науки и… Бена Кэкстона.
— Но… — Джилл вскочила, схватила бутылку и швырнула ее Джаблу в голову.
Джабл хотел стоять прямо, но сработал рефлекс, и он пригнулся.
— Пролетела, — сказал Джабл с сожалением. — Я не хотел нагибаться, думал посмотреть. Майк, что с тобой?
Человек с Марса дрожал и выглядел совсем несчастным. Джилл обняла его за плечи:
— Ну, ну, все в порядке, милый! Ты все отлично сделал. Она никого не задела. Исчезла и все.
— Похоже, что исчезла, — согласился Джабл, оглядев комнату. Затем прикусил свой большой палец и спросил: — Энн, ты смотрела?
— Да.
— Что ты видела?
— Бутылка не просто исчезла. Процесс имел определенную длительность.
С моего места это выглядело так, будто бутылка сжалась и исчезла вдали. Но за пределы комнаты она не вылетела, я видела ее до момента исчезновения.
— Куда же она делась?
— Я больше ничего не могу добавить.
— М-м-м… Пленки прокрутим потом, но я верю. Майк!
— Да, Джабл?
— Где сейчас находится бутылка?
— Бутылка находится… — Майк снова запнулся. — Опять нет слов. Прости.
— Занятно. Сынок, ты можешь ее вернуть?
— Прошу прощения?
— Ты ее убрал. Теперь сделай так, чтобы она снова появилась.
— Я не могу. Бутылки нет.
Джабл задумался. «Этой способности можно найти неплохое применение.
Есть пара-тройка парней, о которых жалеть никто не будет».
— Майк, а расстояние для тебя имеет значение?
— Прошу прощения?
— Если бы ты был в комнате, а я — на улице, футах в тридцати от дома, ты бы смог убрать бутылку?
— Да, — ответил несколько удивленный Смит.
— Гм… Подойди к окну. Предположим, Джилл и я стояли бы на той стороне бассейна, а ты здесь. Ты бы смог убрать бутылку?
— Да.
— Ну а если бы мы были за воротами, за четверть мили отсюда?
Смит задумался.
— Джабл, дело не в расстоянии, не в видении, а во ВНИКНОВЕНИИ.
— Постой, постой… Расстояние роли не играет. Тебе даже не нужно ничего видеть. Если ты знаешь, что где-то происходит что-то плохое, ты можешь это остановить? Так?
Смит встревожился.
— Почти так. Я недавно из гнезда. Чтобы вникать, я должен видеть. А Старшему Брату для этого глаза не нужны. Он вникает. Чувствует. Действует… Прости.
— Ты ни в чем не виноват, — угрюмо сказал Харшоу. — Видел бы тебя министр по делам мира — тут же объявил бы секретным оружием.
— Прошу прощения?
— Не обращай внимания.
Джабл вернулся к столу и взял в руки тяжелую пепельницу.
— Джилл, не бросай в лицо. Майк, выйди в коридор.
— Джабл, брат мой, пожалуйста, не надо!
— Что случилось? Я хочу провести еще один опыт, но в этот раз буду смотреть, куда она летит.
— Джабл!
— Да, Джилл?
— Я поняла, что тревожит Майка.
— Ну?
— В наших экспериментах я должна вам угрожать. А ведь мы Майку — братья по воде. Он не может понять, как между нами возможно такое. Это, наверное, совсем немарсианское поведение.
Харшоу нахмурился.
— И нас будут разбирать на заседании «Комитета по Немарсианским Деяниям»?
— Джабл, я не шучу!
— Я тоже. Ладно, Джилл, я сам ее брошу, — Харшоу дал пепельницу Майку. — Видишь, какая она тяжелая, сынок, какие острые у нее углы?
Смит внимательно осмотрел пепельницу.
— Я ее подброшу к потолку, — продолжал Харшоу, — и, падая, она ударит меня по голове.
Майк испуганно поднял глаза.
— Брат, ты умрешь?
— Нет, просто мне будет очень больно. Оп-ля! — Харшоу бросил пепельницу вверх.
В верхней точке траектории пепельница остановилась.
Харшоу смотрел на нее, и ему казалось, что перед ним — застывший кинокадр. Он прохрипел:
— Энн, что ты видишь?
Энн ответила бесцветным голосом:
— Пепельница остановилась в пяти дюймах от потолка. Я не вижу ничего, что бы ее удерживало, — и уже нормальным голосом добавила: — Джабл, я думаю, что вижу это… Если фильм покажет что-то другое, я порву диплом.
— Джилл?
— Пепельница висит в воздухе.
Джабл отошел к столу и, не сводя с пепельницы глаз, сел.
— Майк, — спросил он, — почему она не исчезла?
— Ты не просил убрать ее, — сказал Майк извиняющимся тоном, — ты велел ее остановить. Когда я убрал бутылку, ты захотел вернуть ее обратно. Я делаю что-то не так?
— Нет. Я забыл, что ты все понимаешь буквально.
Харшоу вспомнил проклятия и клятвы, модные во времена его молодости, и подумал, что Майку их говорить нельзя. Пошлешь его к чертям — он и пойдет.
— Я рад, — ответил Смит сдержанно. — Простите, что бутылка пропала. И еще простите, что пропала пища. Но иначе было нельзя. Мне так казалось.
— О чем ты? Какая пища?
Джилл поспешно объяснила:
— Он имеет в виду тех типов, Джабл. Берквиста и его подручного.
— Ах, да, — Харшоу отметил, что у него самого немарсианские представления о пище. — Майк, не переживай, из них бы не вышло хорошей пищи. Такие отбросы бы забраковал любой инспектор пищевой службы. А самое главное — это было необходимо. Ты понял все совершенно правильно и поступил верно.
— Мне приятно это слышать, — с облегчением ответил Майк. — Только Старшие Братья никогда не ошибаются. А мне еще многому нужно учиться и расти, прежде чем я присоединюсь к Старшим Братьям. Джабл, можно, я опущу пепельницу?
— Ты хочешь ее убрать? Давай!
— Я уже не могу.
— Почему?
— Она сейчас не угрожает твоей голове. Я не нахожу в ней ничего плохого. — Опустить?
— Конечно, опускай.
Харшоу ожидал, что пепельница, висевшая над его головой, упадет на пол, но она спикировала к столу, покачалась над ним и мягко опустилась.
— Спасибо, Джабл, — сказал Смит.
— Тебе спасибо, сынок. — Джабл взял пепельницу. Она была такая же, как раньше. — Тебе спасибо. За самые удивительные впечатления, которые мне довелось испытать с тех пор, как первая нанятая мною девчонка повела меня на чердак. Энн! Ты училась в Рейне?
— Да.
— Ты раньше сталкивалась с левитацией?
Энн подумала.
— Я видела то, что называют телекинезом. Его демонстрировали на игральных костях, а я в математике слаба и не могу точно сказать, телекинез это был или нет.
— Черт возьми! Если так рассуждать, то в пасмурный день нельзя сказать, что солнце встало.
— А как же иначе! Может быть, за тучами кто-то установил искусственный источник света… Один из моих сокурсников мог передвигать взглядом мелкие предметы, но для этого ему нужно было выпить. Но я опять-таки ничего точно сказать не могу, потому что с ним пила и я, а в нетрезвом состоянии…
— И больше ты ничего не видела?
— Нет.
— У меня больше нет к тебе вопросов как к Свидетелю. Снимай свою простыню и садись, если хочешь.
— Спасибо, хочу. Но, памятуя вашу лекцию о мечетях и синагогах, я переоденусь в своей комнате.