— Я слышала об этих собраниях, — заметила Джилл, — но не знаю, на что они похожи.
— Собрание собранию рознь, — наставительно продолжала миссис Пайвонски. — Собрания простых верующих — это просто вечеринки с молитвами и, может быть, намеком на любовь. Там следует быть очень осторожным и разборчивым, чтобы не посеять раздор между братьями. Церковь очень строго следит, чтобы все было к месту и вовремя. Собрание посвященных — другое дело, там можно забыть об осторожности, потому что среди посвященных невозможны грех и раздор. Если ты хочешь напиться и отрубиться — пожалуйста, все знают, что это по воле Бога, иначе бы ты не захотел. Ты хочешь помолиться или запеть, или разорвать на себе одежду — пожалуйста: это тоже воля Бога. Никто ни в чем не усмотрит ничего дурного.
— Похоже на обычную дружескую вечеринку.
— Точно. И все преисполнены божественной благодати. Если ты просыпаешься утром с одним из посвященных братьев, ты знаешь: Бог захотел, чтобы вы с ним были счастливы. Все, кого целовал Фостер, могу принадлежать тебе, и ты — им всем. — Она задумалась. — Это, как ваше разделение воды. Ты понимаешь, Майк?
— Вникаю, — согласился Майк.
— («Майк???») — («Подожди, Джилл. Подожди, и ты поймешь»).
— Одной татуировки мало, чтобы попасть на Собрание, особенно в чужую церковь, — продолжала Патриция. — Я, узнав маршрут цирка, рассылаю по церквям тех городов, где буду выступать, свои отпечатки пальцев. Их должны опознать по картотеке посвященных. Я лучше пропущу день у Тима, но обязательно пойду на Собрание Счастья или на воскресную службу. Очень часто я просто стою на собрании, а все рассматривают мои священные и непревзойденные картины. Каждая секунда такого выступления — блаженство. Иногда мы с боа разыгрываем Деву и Змия, тогда приходится маскировать татуировку. Кто-нибудь из братьев играет Адама, нас изгоняют из рая, и проповедник объясняет, что это значит на самом деле, а не врет, как это делают католики. И мы у всех на глазах вновь обретаем невинность, и все следуют нашему примеру. Всем нравится мой поцелуй Фостера, потому что меня поцеловал именно Фостер, который вот уже двадцать лет на небесах. Подлинность моего поцелуя тоже засвидетельствована. Иногда я рассказываю, как это было.
Миссис Пайвонски после недолгого колебания начала рассказывать, и весьма подробно, историю поцелуя. Джилл поймала себя на том, что разучилась краснеть. Потом она вникла, что Пэтти похожа на Майка, они оба невинны, в их деяниях просто не может быть греха. Ей вдруг захотелось, ради счастья Пэтти, чтобы Фостер на самом деле оказался святым, который навеки спас душу Пэтти от греха.
А Фостер-то! Боже правый!
Джилл вспомнила комнату со стеклянной стеной и мертвые глаза Фостера, казавшиеся живыми. Она подумала, что вряд ли захотела бы принять его поцелуй, и даже вздрогнула. Джилл поскорей прогнала воспоминание, но Майк его перехватил. Она почувствовала, что он улыбается.
Джилл поднялась.
— Пэтти, к которому часу тебе нужно быть в цирке?
— Да уж пора.
— Уже? Отправление в девять тридцать.
— Малыши скучают. Ревнуют к обществу.
— Сказала бы им, что идешь на Собрание Счастья.
Патриция рассмеялась и обняла Джилл.
— Я ложусь спать, — улыбнулась Джилл в ответ. — Когда тебя завтра будить?
— Если я приезжаю к восьми, я успеваю проверить, как погрузили малышей. Буди в семь.
— Завтракать будешь?
— Нет, а то в дороге нечего будет делать. Кофе выпью с удовольствием.
— Я сварю. Ладно, воркуйте. Майк по ночам не спит.
— Совсем?
— Совсем. Он думает.
— Вот тебе еще один знак. Я знаю, что Майк святой, и он сам это скоро узнает. Твое время еще придет, Майк.
— Может быть, — сказала Джилл. — Майк, я засыпаю на ходу. Отнеси меня, пожалуйста, в постель.
Джилл поднялась в воздух и поплыла в спальню. Постель раскрылась, Джилл опустилась на нее и сразу же заснула.
В семь часов она проснулась и заглянула в соседнюю комнату. Свет был погашен, шторы опущены, но Майк и Пэт не спали. Джилл услышала, как Майк произнес с нежной уверенностью:
— Ты есть Бог. — Ты есть Бог, — откликнулась Патриция странным голосом, как в трансе.
— Джилл есть Бог. — Да, Майк. Джилл есть Бог. — И ты есть Бог. — Ты есть Бог. Ну, Майк, ну!
Джилл тихонько прошла в ванную и принялась чистить зубы.
Умывшись, она сообщила Майку, что уже не спит. Он принял сообщение. Когда Джилл вернулась в гостиную, шторы были подняты и в окна светило солнце. Джилл расцеловала друзей.
— Ты есть Бог, — сказала Пэтти.
— Да, Пэтти. И ты есть Бог. Бог во всех нас.
Джилл посмотрела на Пэтти и даже в ярком утреннем свете не обнаружила на ее лице следов усталости. Она знала, что это такое. Если Майку ночью нужно было общество Джилл, он помогал ей бодрствовать всю ночь. У Джилл возникло подозрение, что ее вчерашняя сонливость была делом рук Майка. Майк мысленно подтвердил.
— Кофе готов, дорогие мои. Есть еще банка апельсинового сока.
Счастливые, все уселись за стол. Патриция задумалась.
— Что с тобой?
— Ребята, что вы собираетесь есть дальше? У тетушки Пэтти тугой кошелек, и я подумала…
Джилл засмеялась.
— Извини, дорогая, это невежливо с моей стороны. Разве ты не знаешь, что Человек с Марса — богатый человек?
Миссис Пайвонски смутилась.
— Я слышала по стерео, но разве можно верить новостям?
— Пэтти, ты просто прелесть! Мне можешь поверить: мы братья по воде. Общее гнездо — не просто поэзия. Если тебе будут нужны деньги, говори. Любая сумма. В любое время. Пиши, звони. Лучше мне: Майк с деньгами обращаться не умеет. У меня на счету есть пара тысяч. Тебе не нужно?
— Что ты! — испугалась миссис Пайвонски. — Мне не нужны деньги.
— Будут нужны — не стесняйся. Майк тебе что хочешь подарит, даже яхту.
Миссис Пайвонски покачала головой.
— Все, что мне от вас нужно, дорогая, — это любовь.
— Это у тебя есть.
— Я не вникаю, что такое «любовь», но Джилл всегда говорит правильно, — сказал Майк. — Если у нас есть любовь, она твоя.
— А еще я хочу, чтобы вы спасли свои души. Но об этом я не беспокоюсь. Майк сказал мне, что вы в состоянии ожидания, и объяснил, почему. Ты меня понимаешь, Джилл?
— Вникаю. Я уже забыла, что такое нетерпение.
— У меня есть кое-что для вас. — Дама в татуировке открыла сумочку и достала оттуда книгу. — Дорогие мои, этот экземпляр Нового Откровения подарил мне Фостер в ту самую ночь, когда поцеловал меня. Пусть он останется у вас.
На глазах Джилл показались слезы.
— Тетушка Пэтти, Пэтти, брат! Мы не можем принять такой подарок. Мы купим новую книгу.
— Нет. Это вода, которую я предлагаю вам во имя нашего братства.
— О, спасибо! — Джилл поцеловала ее.
— Отойди, жадина: моя очередь. — Майк отодвинул Джилл.
Сперва Человек с Марса поцеловал нового брата в губы, затем в то место, что и некогда — Фостер. Потом подумал, по земным меркам совсем недолго, и поцеловал в то же место на другой стороне. При этом он замедлил время, чтобы успеть захватить капилляры врасплох. Казалось, он просто коснулся губами кожи, но Джилл почувствовала его усилие.
— Пэтти, смотри!
Миссис Пайвонски опустила глаза. На коже ярко-красным пятном отпечатались губы Майка. Патриция чуть не упала в обморок, но ее поддержала вера.
— О, Майк!
Вскоре дама в татуировке вновь стала чинной домохозяйкой в платье с высоким воротом, длинными рукавами и в перчатках.
— Я не буду плакать и прощаться. В вечности не существует «до свидания». Я буду ждать. — Она поцеловала Майка и Джилл и ушла, не оглядываясь.
Глава 28
— Богохульство какое!
— Что случилось, юниор!
— Вы только посмотрите, это невероятно! Нужно поставить этого мистера зазнайку на место! Взгляните во Всевидящее Око!
— Мальчик мой! Ты не представляешь, чему я могу поверить. — Тем не менее патрон Дигби переключил часть своего ангельского внимания на происшествие, так возмутившее бывшего Верховного Епископа.
Простые смертные — две женщины и мужчина — говорили о вечном. Ничего особенного.
— Ну и что?
— Вы слышали, что она сказала? «Архангел Михаил»!
— Ну и что?
— Господи! Как это «ну и что»?
— Очень может быть, что она права.
— Фостер, вы плохо смотрели, — от возмущения у Дигби дрожал нимб. Она имела в виду этого инфантильного развратника, который меня сюда зашвырнул. Посмотрите внимательнее.
Фостер посмотрел внимательнее, увидел, что практикант говорит правильно, увидел кое-что еще и улыбнулся ангельской улыбкой.
— Послушай, юниор, а откуда ты знаешь, что он не Архангел Михаил?
— Что???
— Недавно Майк пропал из клуба, и его вычеркнули из списка участников турнира солипсистов. Значит, он в длительной командировке, иначе без него не обошлось бы.
— Какое непотребство!
— Ты удивишься, если узнаешь, сколько идей босса считается непотребством. То есть, наоборот, ты не должен удивляться, проработав столько лет на линии. «Непотребство» — это нулевое понятие, оно не имеет теологического смысла. Для чистых все чисто.
— Но…
— Не перебивай. Кроме того, что наш брат Михаил в данное мгновение вечности отсутствует, эта татуированная дама, произнесшая пророческие слова, не должна ошибаться. Она из очень святых смертных.
— Кто это сказал?
— Я. Я ее знаю. — Фостер вновь улыбнулся. («Патриция, малышка! Немного сдала, но по-прежнему привлекательна. Так и светится изнутри добротой»). С мирским чувством гордости Фостер заметил, что Джордж завершил свою работу. Картина вознесения на небеса очень недурна!
(«Нужно разыскать Джорджа, поблагодарить его и сказать, что видел Патрицию… А где его искать? В файле художников? А ну его, поищу в основном: тысяча лет туда, тысяча — сюда… Ах, Патриция! Какая она была аппетитная! Побольше бы ей уверенности и поменьше покладистости, можно было бы сделать из нее Пастыря. Но Патриция понимала Бога по-своему… Что-то она сейчас делает?») Фостер хотел посмотреть, но воздержался: работы много.